Российский анархизм в XX веке - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Рублев cтр.№ 94

Точно так же обстоит дело и со спиртными напитками в доме Леве, где еще до реквизиции находился винный склад. Отсюда в официальных сообщениях появилась следующая информация: «В одном месте обнаружено около 3000 бутылок вина». Необоснованным выглядят и обвинения в наличии у большинства арестованных крупных сумм денег. Как заявил Закс: «В общем нами было найдено до 20 тыс. руб.» Корреспонденты газет, освещавшие выступление Закса, называют такую же сумму. Получается, что было изъято 20 тыс. рублей на 562 арестованных, в среднем 35 руб. 50 коп. на человека. При этом Закс упоминает о шести тысячах руб., которые прятал в чулках некий арестант. За их вычетом выходит еще меньше.

Следствие тянулось довольно долго. По ряду дел – вплоть до августа 1918 г. Эта ситуация вызвала протесты аретсованных. Так, 2 июля группа из 12 арестованных анархистов, содержавшихся в Бутырской тюрьме, объявила голодовку, требуя освободить их или ускорить расследование.

Формирование прессой образа «бандитов»-анархистов, весьма далекого от истины, как и издевательства над арестованными, должны были способствовать запугиванию их сторонников, как потенциальных, так и фактических. Над всеми, кто примыкал к движению, теперь висел дамоклов меч обвинения в бандитизме и последующей расправы. К этому неизбежно вел сам подход следствия, связанный с освобождением «идейных», то есть – умевших красноречиво доказать свою приверженность анархистским идеям. При этом априорно под подозрением оказывались сочувствующие и примыкающие к движению (рабочие, крестьяне, солдаты, безработные), зачастую не успевшие усвоить «правильную», с точки зрения чекистов, анархистскую фразеологию. Таким образом, анархисты были подвергнуты социальной стигматизации и криминализированы в глазах широких слоев населения. Это главный и основной итог антианархистской операции 12 апреля 1918 г. Были временно закрыты и периодические издания анархистских организаций – газеты «Анархия» и «Голос труда».

Операция вызвала протест А. Ге, представлявшего ВФАК во ВЦИК. Он потребовал немедленного освобождения анархистов, восстановления разгромленных организаций, прекращения расстрелов, изгнания из советских учреждений «преступных элементов» и прекращения использования преступных же методов следствия. Эти требования были повторены в резолюции фракции анархистов-коммунистов. Против действий большевиков выступили лидеры фракций меньшевиков (Ю.О. Мартов) и эсеров (М.Л. Коган-Бернштейн), расценившие антианархистскую операцию как подавление политической оппозиции. Протест против репрессий в отношении участников анархистского движения выразили Московская организация и Саратовская группы ССРМ. С анархистами солидаризировался ряд местных Советов. Прежде всего, исполком Весьегонского уездного совета и исполком Кронштадтского совета.

Зато операция прошла при фактическом одобрении партии левых эсеров. Левый эсер Г.Д. Закс, как один из заместителей Дзержинского, делал доклад во ВЦИК и защищал официальную позицию. В разработке операции участвовал один из высших функционеров ПЛСР, 1-й заместитель председателя ВЧК Александрович. Левый эсер Д.И. Попов руководил Особым отрядом ВЧК, разоружавшим анархистов. В центральном органе ПЛСР, газете «Знамя труда» без комментариев были перепечатаны все официальные документы, выражавшие официальную правительственную и чекистскую версии событий. Фактически это означало полное согласие с ней. Одновременно в одной из статей той же газеты, имевшей редакционный характер, высказывалось одобрение антианархистской операции 12 апреля. Фактически оправдывая большевиков, левоэсеровский автор порицал анархо-синдикалистов и активистов ВФАК, выступавших с протестами против действий властей и советовал им замолчать: «Мы понимаем то чувство возмущения, которым охвачены товарищи из „Голоса труда“ против насилий над идейными политическими группами. Но это возмущение, как нам кажется, при настоящей обстановке излишнее. Ибо ведь не было повода против анархистов, как таковых, а были приняты только меры против тех, кто, прикрываясь анархизмом, забрасывает грязью это чистое знамя. […] Не слишком ли, товарищи а[нархисты]-к[оммунисты], зарапортовались, не слишком ли опасным орудием бряцаете? Опомнитесь, ведь, все время правые социалисты и буржуазия твердили и твердят, что большевики – одно и то же, что и былое самодержавие. Неужели вы так легко восприняли аргументацию ваших ненавистных врагов? […] Далее, что „лавры Керенского“ не дают кое-кому спать, это верно, но всего меньше это относится к Советской власти. И нет лучшего способа борьбы с Советами, как те, к которым сейчас прибегают анархисты. Их методы берутся из арсенала буржуазных и предательских партий. И, наконец, слова о том, что „новые душители Революции хотят через трупы анархистов протянуть руку буржуазии, кровью анархистов они хотят омыть свои собственные преступления“ – эти слова являются грубой и грязной демагогией. Ибо всем ясно, что не во имя интересов буржуазии, а во имя интересов Революции Советская власть вынуждена была обезоружить анархистов, чтобы очистить боевую обстановку. И Советская власть никогда не подымет руки на те политические группы, которые ведут идейную работу, отметая от себя все грязное и корыстное». Таким образом, очевидно, что позиция левых эсеров была проправительственной.

С этой точки зрения вполне объясним негативный тон Махно по отношению к ПЛСР, выраженный в его воспоминаниях о своем пребывании в Москве в 1918 г. Позицию левых эсеров он характеризует следующим образом: «Правда, левые эсеры не признают таким уж гнусным свое поведение по отношению к революционным массам, придерживавшимся анархических идей в русле русской революции. Как говорят некоторые из них, они не признали за большевистскими лидерами – Лениным и Троцким – права на разгром 12–13 апреля 1918 года Федерации московских анархических групп, о котором знаменитый в своем роде левоэсеровский чекист Закс по долгу своей роли в чека и партии делал ЦК партии доклад. Говорят, что Спиридонова не желала даже слушать этот доклад и якобы с возмущением покинула зал, где ЦК партии его заслушивал. Но мы хорошо знаем, что возмущаться – это одно, а действовать в согласии со своим возмущением против акта несправедливости – совсем другое. Этого действия против величайшего злодеяния чекистов и главарей партии большевиков по отношению к анархистам со стороны левых эсеров не было потому ли, что возмущение М. Спиридоновой было слабо сравнительно с другими ее возмущениями, или же потому, что левые эсеры из ЦК партии того времени, упиваясь надеждами низвергнуть большевиков и стать непосредственно у кормила власти, считали для себя удобнее официально скрыть это возмущение и перед большевиками, и перед революционной страной. И они замяли свой протест против палачей, поправших свободу и права анархистов на деятельность в революции». Впрочем, говоря о поведении Спиридоновой на заседании ЦК ПЛСР, Нестор Иванович обращается к слухам. Но возможно, он знал что-то со слов Д. Попова, впоследствии расставшегося с левоэсеровскими взглядами, ставшего анархистом и занявшим командные посты в армии Махно. Впрочем, Нестор Иванович мог узнать об этом и от других левых эсеров, сотрудничавших с ним в рамках партизанской борьбы с 1918 г. Ведь разговор о позиции их партии по разоружению анархистов и оценке действий чекистов из числа руководителей ПЛСР неизбежно должен был возникнуть. Впрочем, нет документальных сведений о поведении Спиридоновой, которые излагает Махно.