Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел К. Деннетт cтр.№ 90

Можно «обвинить» Морган в том, что она рассказывает хорошую историю – так, несомненно, и есть, – но не в том, что она уклоняется от поиска доказательств сказанного. Напротив, она использует историю как способ сделать массу удивительных предсказаний во множестве областей и всегда готова пересмотреть теорию, если того требуют полученные результаты. В других случаях она не отступает и, строго говоря, из‐за страстности убеждений вызывает огонь на себя. Как слишком часто бывает в подобных конфликтах, непримиримость и оборонительное поведение обеих сторон начинают брать свое, в результате чего мы наблюдаем одно из тех неприглядных зрелищ, из‐за которых любой, кто просто хочет знать истину, лишается всякого желания впредь иметь какое бы то ни было отношение к предмету спора. Однако последняя книга Морган об акватической теории ³⁶⁵ с восхитительной ясностью дает ответ на все высказанные на сегодняшний момент возражения, и с пользой сопоставляет сильные и слабые стороны традиционной и акватической теорий. А еще позднее вышел из печати сборник написанных многими экспертами статей, содержащих доводы в пользу и против акватической теории ³⁶⁶. Робкий вердикт организаторов проведенной в 1987 году конференции, результатом которой стало появление этой книги (с. 324), таков: «Хотя существует ряд аргументов в пользу акватической теории, они недостаточно убедительны, чтобы уравновесить доводы против нее». Эта благоразумная нота легкого пренебрежения помогает убедиться в том, что спор продолжается – возможно, даже с меньшим озлоблением; интересно будет увидеть, чем дело кончится.

Я завел речь об акватической теории не для того, чтобы защитить ее от нападок традиционалистов, но чтобы использовать в качестве иллюстрации более тревожного обстоятельства. Многие биологи хотели бы воскликнуть: «Чума на оба ваши дома!» Морган ³⁶⁷ искусно разоблачает натяжки и самообман, связанные с традиционными представлениями о том, как – и почему – Homo sapiens стал в саванне, а не на морском берегу, двуногим прямоходящим с потоотделением и без шерсти. Истории «приличных» ученых, может быть, не столь сомнительны, как рассказ Морган, но некоторые из них весьма надуманны; они не менее спекулятивны и (рискну заметить) не более обоснованны. Насколько я могу судить, в основном в их пользу говорит то, что до того момента, как Харди и Морган попытались их опровергнуть, эти теории уже заняли прочное место в учебниках. Обе партии позволяют себе рассказывать адаптационистские «Сказки просто так», и поскольку та или иная сказка должна быть верной, нам не следует делать вывод, будто бы мы нашли ту самую сказку просто потому, что придумали какую-то сказку, которая, кажется, соответствует известным фактам. Поскольку адаптационисты не особенно энергично искали дальнейшее подтверждение своих историй (или его наводящее ужас отсутствие), это, несомненно, перегиб, достойный критики ³⁶⁸.

Но прежде чем перейти к другой теме, я хочу отметить, что существуют адаптационистские истории, которые всякий с готовностью признает, несмотря даже на то, что они никогда не были «должным образом проверены» – просто потому, что их истинность слишком очевидна, чтобы нуждаться в дополнительных проверках. Питает ли кто-нибудь серьезные сомнения в том, что веки появились для защиты глаз? Но именно эта очевидность может скрывать от нас хорошую тему для исследования. Джордж Вильямс отмечает, что в тени подобных очевидных фактов могут оставаться другие, вполне достойные дальнейшего изучения:

Сам Вильямс пока не попытался подтвердить или опровергнуть какую-либо гипотезу, вырастающую из этого типичного примера адаптационистской постановки проблемы, но, задавая вопрос, он призвал провести исследование, которое будет самым чистым случаем обратного конструирования, какой только можно вообразить.

Сам Гулд поддержал некоторые из наиболее дерзких и восхитительных адаптационистских «сказок просто так»: например, рассуждение Ллойда и Дибаса ³⁷¹ о том, почему цикады (например, такие, как «цикада семнадцатилетняя») имеют репродуктивные циклы, длина которых всегда составляет простое число лет (тринадцать или семнадцать, но никогда не пятнадцать или, к примеру, шестнадцать). «Будучи эволюционистами, – говорит Гулд, – мы ищем ответ на вопрос „почему?“ Почему, в частности, должна была возникнуть такая странная синхронность и почему период между эпизодами полового размножения должен быть так долог?» ³⁷² Ответ (ретроспективно совершенно обоснованный) заключается в том, что большие промежутки в простое число лет между появлениями позволяют цикадам минимизировать вероятность того, что хищники (сами приносящие потомство каждые два, три или пять лет) их найдут и позднее выследят как предсказуемое угощение. Если бы цикады появлялись с периодичностью в, скажем, шестнадцать лет, они были бы редким угощением для хищников, рождающихся каждый год, но более надежным источником пищи для тех, кто появляется на свет каждые два или четыре года, и выигрышной ставкой для хищников, чьи фазы размножения соответствуют восьмилетнему расписанию. Однако если период размножения не кратен какому-либо простому числу, они будут редким кушаньем, не стоящим того, чтобы «пытаться» его выслеживать, для животных любого вида, которым не посчастливилось размножаться с той же периодичностью (или с периодичностью, кратной периодичности размножения цикад: мифический Тридцатичетырехлетний пожиратель цикад катался бы как сыр в масле). Не знаю, была ли уже должным образом подтверждена рассказанная Ллойдом и Дибасом «сказка просто так», но не думаю, что Гулда можно обвинить в приверженности Парадигме Панглосса за то, что он подходит к этой теории как к верной до тех пор, пока не доказано обратное. И если он в самом деле хочет задавать и отвечать на вопросы, начинающиеся с «почему», адаптационизм – единственный возможный выбор.