История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 44

Половина истории Греции рассказана. Мы видели пробуждение нации и ее участие с вновь обретенными силами в большой войне за независимость. И мы следили за ее борьбой вплоть до ее завершения – основания королевства Эллада.

Невозможно, закрывая эту главу греческой истории, не испытывать чувства разочарования. Дух Греции рождал новую жизнь в муках, но родилось всего лишь независимое государство, объединившее в своих границах едва ли треть нации и обратившееся в деле создания собственной власти к помощи правителей-иностранцев, никак не связанных с народом, своими будущими подданными, ни узами родства, ни традициями. И все-таки удалось кое-чего достигнуть. У турецкой «пустыни» был отвоеван «оазис», в котором отныне эллинизм мог беспрепятственно добиваться своих целей собственными силами и понемногу расширять его границы, пока он не вобрал в себя все эллинское наследие. Мимолетное очарование рассвета миновало, но он принес с собой постоянный свет дня, когда можно было продолжать выполнять, спокойно и неутомимо, начатую работу и завершить ее. Новое королевство, если бы оно действительно выполнило свою миссию, могло бы стать политическим ядром и одновременно духовным примером для нации, наследницы «культуры Эллады». Такими, во времена расцвета Древней Греции, Перикл мечтал увидеть Афины.

Когда мы обращаемся к истории греческого государства, наше разочарование становится все большим, потому что в первые пятьдесят лет его существования мало было событий, достойных внимания. В 1882 г. государство короля Оттона I продолжало разыгрывать почти тот же самый меланхоличный спектакль 1833 г., когда будущий король высадился в заливе Навплия ^[96], только вот Отгон I уже сошел со сцены. Его баварское окружение принадлежало к тому реакционному поколению, которое появилось после сокрушения Наполеона в Европе. Оно попыталось, несмотря на фиаско Каподистрии, укрепить в Греции власть бюрократии ancienne regime (старого режима). Усилия баварцев были полностью деструктивны. Местные свободы, появившиеся уже при османском владычестве и лежавшие в самом основании национального возрождения, были успешно подавлены. Гидриоты острова Гидра (Идра) и специоты острова Спеце, сулиоты и майниоты с полуострова Майна лишились своей характерной индивидуальности, но ни одно из преимуществ упорядоченно организованного правительства не было реализовано. Язва бюрократизма не давала искоренить себя, и, несмотря на займы, которое правительство щедро получало от держав-покровительниц, государственные финансы были в плачевном состоянии. В 1837 г. уже совершеннолетний король Оттон I встал во главе правительства, но вскоре революция 1843 г. лишила его этого поста. Впоследствии он правил как конституционный монарх, но так и не смог примириться с этим. После второй революции, 1862 г., он отправился в изгнание, став козлом отпущения за все беды королевства. Баварцы уступили место датчанам (датский принц Георг Вильгельм), но беды продолжались. В 1882 г. исполнилось 19 лет, как король Георг I Глюксбург был на троне ^[97], но был не более удачлив, чем его предшественник. Правда, границы королевства несколько расширились. Великобритания передала новому монарху Ионические острова в качестве подарка к инаугурации, а на Берлинской конференции Греции была передана Фессалия. Однако большая часть греческого народа все еще ждала освобождения от турецкого ига и смотрела на свое национальное государство, постоянно терзаемое двумя страшными бедствиями – повальным воровством и политическим банкротством, – со все большим разочарованием. Казалось, миссия королевства Эллады провалилась.

Что стало причиной этой неудачи? Это объяснялось тем, что самый характер миссии парализовал волю государства предпринять шаги, жизненно необходимые для ее выполнения. К сожалению, подобный феномен был слишком характерен для Ближнего Востока; любой человек, который путешествовал по Балканскому полуострову в 1882 г. или совсем недавно, в 1912 г., сразу же обращал на него внимание.

Пока нация окончательно не отстояла своего права на существование, ей сложно обустроиться и найти в своей жизни смысл. Мы, нации Западной Европы (до того, как несчастье постигло нас), научились принимать наше существование как само собой разумеющееся. «Политическая деятельность» для нас означает организованные усилия по улучшению экономического положения в нашем обществе. Но иностранец, открывший греческую газету, не найдет в ней ничего из того, к чему он привык в своей газете. Ни обсуждения финансовой политики, ни вопросов экономического развития, ни социальной реконструкции. Новостные колонки будут заняты только сообщениями из-за границы, и в кафе он услышит о самых последних изменениях в мировой политике, которые обсуждают с такой же горячностью и подробностями, с какими англичанин в железнодорожном купе говорит о Законе о пенсиях 1908 г., о страховой медицине и об определении стоимости земельных участков. Иностранец поразится той глубокой осведомленности о запутанных вопросах международного соперничества, которой может только позавидовать интересующийся ими британец. Но всегда разговор завершится вопросами-вызовами будущему, на которые нет ответа. «Когда притесняемое большинство нашего народа избавится от турецкого ига? Если с османским владычеством будет покончено, то как будут поделены провинции Османской империи? Добьемся ли мы тогда национального единства или наши балканские соседи покусятся на ее наследие, которое по праву принадлежит нам?»

Пристальное внимание к событиям в мире было вызвано не отсутствием жизненно важных проблем в собственной стране. Общество заботило состояние армии, но оно не было предметом демагогических разглагольствований. Армию не рассматривали просто как объект инвестиций, куда государство вкладывало деньги, чтобы потом однажды получить большую прибыль. Обеспечение ее боеспособности было жизненной необходимостью, и, чтобы поддерживать ее на должном уровне, нищей стране едва хватало средств. В действительности это был единственный общественный институт, с помощью которого государство могло сохранить себя. Как следствие, этого путешественника из Великобритании поражало жалкое состояние всех общественных предприятий. Сеть железных дорог была небольшой и редкой, добраться куда-либо можно было только окольным путем; подвижного состава недоставало. Поезда ходили редко и медленно. Не лучше обстояли дела в Греции и с дорогами для колесного транспорта. Те отдельные дороги, что были проложены, практически никогда не использовались, потому что они или не были достроены до конца, или на пути еще не были возведены мосты. Дороги медленно и постепенно разрушались, расходы на них себя никак не окупали. Пирей был единственным портом в стране, где пароходы могли проходить вдоль причальной стенки и разгружать содержимое трюмов непосредственно на берег. Во всех других местах судно должно было становиться на якорь на расстоянии нескольких кабельтовых от берега. Из-за отсутствия пирса и землечерпалок для углубления дна разгрузка с помощью лихтеров проходила медленно и стоила дорого. Например, в Каламате, пятом по грузообороту порту королевства ^[98], к которому сходились торговые пути из самых богатых районов Пелопоннеса, все суда останавливались на открытом рейде. К берегу мешали подойти мели, образовавшиеся из осадочного материала горных рек, впадающих в залив. При первом шторме суда сразу же оказывались в опасности быть выброшенными на скалы выдававшегося в залив соседнего полуострова.