Дитя да Винчи - читать онлайн книгу. Автор: Гонзаг Сен-Бри cтр.№ 24

Друг американского дядюшки смотрел на меня золотыми глазами из-под рыжих ресниц и говорил:

— Призраки не разговаривают с живыми.

Он вконец заинтриговал меня историями о необычных видениях, падающих рамах, беспричинно загорающихся огнях и скрежещущих дверных замках. Его послушать, так выходило, что повсюду расселились духи, призраки излучают флюиды и бродят, не зная покоя, до тех пор, пока в них живо чувство вины, не отпускающее их. И якобы, ежели заслышишь стоны в ночи, значит, в подземелье пробудились души солдат. С тех пор я места себе не находил, все ожидая, когда шотландец снова будет приглашен на обед, надеясь с его помощью распознать, чьи души затаились в нашем Кло-Люсе, что это за кандальный звон слышится порой повару Морису. Я не осмеливался признаться ему, чту испытываю всякую ночь, которую провожу в постели Леонардо. Да, впрочем, я и без него понимал: все те, кто погиб в нашем доме насильственной смертью, либо сами совершили преступление, как, например, подручный Генриха II дю Гаст, обращались к нам с неким предостережением. Шотландец рассказал мне об обычае, существовавшем в его стране: оставлять в старых домах на ночь огонь в камине и еду на столе.

Шотландский антиквар, также хорошо знакомый с замком Бальмораль, как и с внутренним убранством Фонтенбло, замка Франциска I, рассказал мне интересную вещь: его землякам попадались порой среди старого хлама паспорта их предков, и — удивительное дело — они были точно такого же образца, как у французов. Оказывается, семьсот лет назад между нашими странами был заключен договор о союзе. Завороженный его шарфом, вязанным из деревенской шерсти с добавлением lambswoul ^[63] и мохера, и миндальным цветом его свитера из shetland ^[64], я с наслаждением слушал истории о шотландских государях. Более других мне пришелся по душе Яков IV Стюарт, любитель алхимии, отличавшийся необыкновенной пытливостью и не гнушавшийся заниматься медициной и хирургией. Он, к примеру, сам отворял кровь и драл зубы у своих подданных, но, будучи справедливым, предусмотрел возмещение за причиненный ущерб — следы его расчетов с пациентами до сих пор хранит казначейство. Однажды ему вздумалось узнать, на каком языке спонтанно заговорит смертный, если его не обучать родному языку, и поручил одной немой женщине воспитывать двух новорожденных на необитаемом острове. Якобы в результате опыта выяснилась поразительная вещь: дети заговорили на древнееврейском!

При дворе этого странного короля проживал француз по имени Дамьен, привилегией которого было играть с государем в карты и в кости, а также помогать ему в алхимических изысканиях. Так вот, у Дальмена возникла та же мысль, что и у меня. В Кло-Люсе был выставлен на всеобщее обозрение макет первого летающего аппарата, изобретенного Леонардо да Винчи на основе изучения действия крыльев летучих мышей. Я мечтал завладеть этим деревянным макетом, выкрашенным в белый цвет, затащить его на галерею, выходящую на парк, и броситься вниз, дабы испытать пьянящее чувство полета. Покуда я отвязывал аппарат от потолка, к которому он был прикреплен нейлоновой нитью, меня чуть было не застукал отец. Однако я успел шмыгнуть с громоздкой моделью в коридор. Правда, пришлось отказаться от того, чтобы осуществить задуманное именно с галереи. А вот Дамьен, тот пошел до конца. Он пообещал себе взлететь, привязав к плечам крылья, с крепостной стены, которой обнесен Стирлинг, и долететь до Парижа, но улетел не дальше водяного рва, окружающего замок, где его и подобрали со сломанной ногой. Он утверждал, что вся незадача пошла оттого, что он использовал куриные перья. Вот если бы крылья были изготовлены из орлиных перьев, тогда бы уж он точно достиг своей цели.

О многих необычных личностях, принадлежащих к королевской династии, правившей на родине шотландского антиквара, узнал я из его уст. Набросав портрет Якова IV, он поведал мне о том, как его предки сражались бок о бок с французскими воинами против англичан: это случилось в правление Якова V Шотландского, женившегося на Мадлене Французской, а позже на Марии Гизской — от их союза родилась Мария Стюарт. В то же время Людовик XII выбрал себе в охранники молодцов из королевского шотландского полка. А Карл VII уже окончательно утвердил этот почин, наняв шотландцев в качестве личной охраны. Согласно сэру Вальтеру Скотту, лучники из его страны пользовались многими привилегиями. Каждый из них имел право на услуги оруженосца и пажа. Эта привилегия отвечала строению «сотни копьеносцев», которые образовывали пятнадцать королевских рот, сформированных Карлом VII. Неимущие, отважные, преданные — эти солдаты являлись элитой и были прекрасно экипированы. Их кирасы из стали с насечкой серебряными и золотыми узорами, их кольчуги блестели так, как блестит на траве иней. Широкий кинжал, прозывавшийся «Милость Божья» висел у них на боку. Каждый был дворянином. Зажав в руке пику, они дежурили на балконах, в амбразурах на пересечении коридоров, на лестницах, и всегда в непосредственной близости от короля, которому подчинялись. Вспоминая об этой шотландской гвардии из романов Вальтера Скотта, антиквар обрел в моем лице благодарного слушателя. Квентин Дорвард давно уже был моим излюбленным героем, теперь же я узнал, что этот молодой шотландец благородного происхождения был единственным оставшимся в живых представителем клана Глен-Улакен.

«Нужно быть смертным человеком и бессмертным творцом». Подобного рода фразы шотландец — мастер парадоксов — любил бросить как бы невзначай, прежде чем пуститься в описание, которое можно было услышать лишь из его уст. Стоило ему заговорить, как он становился неотразим.

— Только в Шотландии Возрождение прошло незамеченным. Три шотландских университета, основанные в ту эпоху, следуют средневековым канонам. В этой стране, почти не испытавшей влияния Италии, расцвет искусств пришелся на время Якова IV, одну из редких мирных эпох.

В его рассказах, на которые он был неистощим, передо мной прошли все чудеса Фонтенбло: предметы утвари, кожаные изделия, гобелены с геральдическими знаками, шелка, изготовленные в Туре или привезенные из Италии, статуя Франциска I в украшенной вязью кирасе, мебель — сплошь позолота и пурпур, путешествующая с королем и его придворными с места на место. Шотландец терпеливо объяснял мне все, начиная с названия замка Фонтен-Бель-О ^[65] и кончая тем, как Король-Рыцарь, опираясь на итальянский маньеризм, создал оригинальный французский стиль: сперва мебель расписывали фигурками в духе итальянского Возрождения, затем его столяр Франциск Скибек де Карпи изготовил паркет и два лепных панно для обшивки бальной залы, при этом король повелел помещать повсюду свои эмблемы — лилию, букву «F», а иногда шнур Святого Франциска. Совершенно оглушенный рассказами обо всем этом великолепии — канделябрах, гобеленах и бюстах, я пытался в ответ рассказать ему, как прекрасна постель Леонардо, украшенная химерами, ангелочками и морскими животными. Мне был раскрыт секрет того, что дерево, из которого изготовили ложе Антуана де Лоррена, чья свадьба состоялась в 1515 году в Амбуазе, было тем самым, что осталось от постели государя, единственной, о которой можно было с точностью утверждать, что она подлинная. Когда речь зашла о решении Франциска I по возвращении из Павии покинуть берега Луары и поселиться сперва в Фонтенбло, затем в замке Ля Мюет, Мадрид и Виллер-Котре, я загрустил. Ожидая, когда же подойдет очередь нашего Кло-Люсе, я с головой погрузился в мир, населенный химерами, дельфинами, дикобразами Людовика XII, горностаями Анны Бретонской, лебедями Клод Французской. В те времена дворцы расписывались и покрывались позолотой, стены обивались шелком с рисунком, в котором переплетенные короны чередовались с растительными мотивами, а кабинет, где король читал и держал ценные предметы, был декорирован согласно итальянской моде.