Чужая дорога - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Иконникова cтр.№ 67

О первых проблемах, связанных со сбором средств на благотворительность, мне сообщает Кухаренко. Илья активно включился в нашу кампанию, пообещав провести работу среди депутатского корпуса и вельских бизнесменов-однопартийцев.

– Варя, скажи, пожалуйста, а нельзя ли как-то все-таки подключить к этому делу благотворительный фонд? Понимаешь, некоторые директора, с которыми я разговаривал, не прочь выделить средства, но они не готовы перечислять их частному лицу. Там возникают какие-то вопросы, связанные с налогообложением – я в этом не силен.

Об этом же мне заявляют и руководители предприятий, которые давно уже являются спонсорами солгинского детского дома.

Я снова звоню Кате Рязановой. Мы с ней уже на «ты», и она моложе, чем мне показалось при нашем знакомстве.

– Ты как-то сказала, что обычно вы сбором средств не занимаетесь. Значит, иногда все-таки занимаетесь?

Она не отрицает:

– Бывает, занимаемся. Но это скорее разовые акции, чем регулярная практика. И, как правило, мы собираем деньги на что-то менее дорогостоящее, чем операция в зарубежной клинике. Например, знакомится волонтер в больнице с человеком, которого вот-вот выписать должны, а ему денег на билет домой не хватает. Билеты на самолет дорогие, если их за несколько дней до вылета покупать. А человеку, может, на Дальний Восток надо. Или человеку срочно дорогое лекарство нужно. Ты поняла, да? Но ты не думай, я не отказываю – я с начальством поговорю.

Начальство дает добро – но только на разовые поступления. И чтобы в платежных поручениях предприятий было указано, для каких целей предназначены деньги. Разместить реквизиты фонда в нашем объявлении нам запрещают.

– Понимаешь, Варя, – оправдывается Катя, – некоторые граждане сто рублей перечислят, а потом нервов на миллион вымотают. Требуют, чтобы мы показали, куда их деньги пошли. Это правильно, не спорю, но и совесть тоже надо иметь. У нас в фонде заработную плату только два человека получают – директор и бухгалтер. Все остальные работают на общественных началах. Хорошо, что у нас есть спонсоры. К тому же, мы стараемся участвовать в самых разных грантовых конкурсах. А ты знаешь, сколько всяких отчетов мы составляем? Нет, если мы собираем деньги на какие-то конкретные проекты, то обязательно размещаем информацию о расходах на нашем сайте. Пожалуйста – если ты перечислил средства, то можно выяснить, куда они пошли. Но некоторым этого мало – им нужно еще устное подтверждение. Собственно, мы перестали широко собирать средства после одной скандальной истории. Фонд выделил деньги для покупки дорогих лекарств одному мальчику. А семья мальчика потом эти лекарства стала продавать другим пациентам той же больницы. Выяснилось, что они мальчику не так уж и нужны были – ему подходили и гораздо более дешевые отечественные аналоги. Там в этой схеме и врач замешан был – именно он выписал дорогостоящие препараты, зная, что фонд готов их оплатить. Журналисты целую историю из этого раздули – думали, что директор фонда от родителей мальчика откат получил. У нас тогда каких только проверок ни было. Но мы же не могли знать, что это – мошенничество. Ладно, что теперь говорить.

Илья перечисляет двадцать тысяч собственных средств и еще тридцать четыре тысячи, собранных среди депутатов в Вельске. Находит он и пятерых бизнесменов, которые в совокупности перечисляют в фонд сто пятнадцать тысяч.

Откликаются и спонсоры солгинских ребятишек: лесопромышленная компания выделяет пятьдесят тысяч рублей и агрофирма – пятнадцать.

Итого – чуть более трехсот тысяч рублей.

Несмотря на мой скептицизм, значительную часть пожертвований составляют именно мелкие переводы – по двести-триста рублей. Нам пишут в социальных сетях – сообщают о перечисленных средствах. Мы информируем о получении, благодарим.

За первую неделю таких переводов, каждый из которых не превышал полутора тысяч, поступило на сто семьдесят восемь тысяч пятьсот рублей. За вторую – почти на девяносто тысяч. За третью – чуть больше восьмидесяти.

И все-таки этого катастрофически мало. Мы с Зоей по полдня сидим на телефоне – обзваниваем крупные предприятия Архангельской области, банки, отделения партий. Разговаривают с нами вежливо. Как правило, обещают подумать и перезвонить. Не перезванивают. И денег не перечисляют.

Есть, конечно, и те, кто откликаются без размышлений. Но таких мало. Шестьдесят тысяч перечисляет целлюлозно-бумажный комбинат, десять – районная газета, двадцать пять – крупный коммерческих банк.

Некоторые говорят, что раньше могли бы помочь более серьезными суммами. А сейчас – кризис и неопределенная экономическая ситуация, которая требует особо бережного отношения к деньгам.

После трех недель кампании у нас в активе – около восьмисот тысяч рублей. Катя говорит, что это – неплохой результат. Она и на такое не рассчитывала. А нам с Зоей кажется, что мы недостаточно активны, что можно сделать что-то еще.

Я с детства терпеть не могу футбол. И футболистов, если честно, тоже. Мне кажется вопиющей наглостью, что им платят такие огромные деньги за то, что они почти ничего не делают. То есть, делают, конечно, но не совсем то, на что надеются болельщики.

Это все равно как если бы мне платили зарплату за то, что я просто зашла в спальню к нашей малышне, подифилировала бы там полтора часа, а потом вышла, оставив ребятишек голодными и в мокрых штанишках. А что? Коэффициент полезного действия у российских футболистов такой и есть.

Недавно в ток-шоу на телеканале «Россия» бывшая жена футболиста сообщила, что она в качестве алиментов каждый месяц получает четыре миллиона рублей. Представляете?

А теперь я даже рада, что у них такая зарплата. Потому что один из них – из московского «Спартака» – оказался в друзьях у Насти в «Фэйсбуке». Увидел у нее на страничке наше объявление и перечислил двести пятьдесят тысяч рублей. ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ! И мне все равно, чем он при этом руководствовался – бескорыстным желанием помочь ребенку или стремлением козырнуть своей щедростью в каком-нибудь интервью. Теперь мы с Зоей – его персональные болельщицы.

А теперь я должна рассказать о Солге. О людях, которые за эти несколько месяцев стали так близки и дороги мне. И это не только о сотрудниках детского дома.

Наверно, не нужно говорить об оскорбительно неприличной заработной плате воспитателей? Особенно оскорбительной в сравнении с их тяжелым – и физически, и психологически – трудом.

Поэтому от наших сотрудником мы с Зоей ждем скорее моральной поддержки. Тем удивительней оказывается, что никто – от директора до сторожа – не отказывается помочь нам материально. Кто выкраивает пятьсот, кто – тысячу рублей. Туранская передает пять тысяч.