Жало белого города - читать онлайн книгу. Автор: Эва Гарсиа Саэнс де Уртури cтр.№ 32

– Date rape, наркотик изнасилования, который используют во время свиданий, – откликнулась Эстибалис. – В нашей стране вот уже много лет не было подобных случаев.

– К счастью, – добавил я.

Рогипнол был седативным препаратом, в двадцать раз более мощным, чем валиум, ставший в семидесятые годы популярным в Майами из-за его эффекта при смешении с алкоголем. У него много названий: веревка, таракан, рофи, мексиканский валиум…

– Как интересно, – сказала Эстибалис. – Рогипнол найден также в крови юноши пятнадцати лет из предыдущих преступлений, как раз в смешении с алкоголем.

– Еще одна важная деталь, – сказал я, – отчет о вскрытии пятнадцатилетней девушки исчез. Это может быть определяющим в раскрытии новых преступлений, учитывая неожиданный поворот, который принимает дело. Мы спросили об этом Игнасио Ортиса де Сарате, но тот, по-видимому, не придает пропаже особого значения. Посоветовал обратиться к Панкорбо, который занимался этим делом вместе с ним.

– Встретьтесь с ним и выспросите все подробности, касающиеся старого дела. В нынешних обстоятельствах это самый надежный свидетель.

– Пожалуй, – поддакнул я, хотя уверен не был.

К Панкорбо я пока не обращался. Когда мы с Игнасио разговаривали, у меня сложилось впечатление, что он считает своего напарника кем-то более значительным, чем я предполагал.

– А имена новых жертв? – Я постарался сменить тему.

– У всех типичная для Алавы двойная фамилия, – сказала она. – Первая часть обычная – Мартинес, Лопес, Фернандес, Санчес, зато вторая – топоним одного из поселений в Алаве.

– Иначе говоря, нынешний убийца руководствуется теми же характеристиками, что и двадцать лет назад, – подытожил я.

– Не совсем, – вмешалась Эстибалис. – Он изменил орудие преступления.

– Но на этом всё, Гауна. Этот убийца тоже оставляет после себя опознавательный знак – эгускилоры, – ответил я, наблюдая за ее реакцией при слове «эгускилоры».

– Мы пока не знаем, являются ли они опознавательным знаком, – категорически ответила Эсти.

– Этот языческий, или, если угодно, фольклорный, элемент раз за разом появляется на месте преступления. Убийца просто раскладывал эти цветы вокруг жертв, непосредственно для убийства они не использовались. Так во всех учебниках криминалистики описывают фирменный знак. Не будем также забывать, что эта деталь до сих пор не по-явилась в прессе. Это один из признаков того, что перед нами одно и то же лицо или по крайней мере некто находящийся в прямом контакте с предыдущим убийцей.

– В любом случае, – примирительно заметила заместитель комиссара, – очевидно, что вся серия убийств содержит необъяснимый на первый взгляд элемент: это выглядит делом рук одного убийцы, но убийца в тюрьме, а потому на этот раз не мог действовать.

– Совершенно верно, – кивнул я.

– Тогда давайте шаг за шагом, – продолжала она. – Начнем с девушки двадцати лет: Энара Фернандес де Бетоньо, изучала оптику в Мадридском университете Комплютенсе. Ее отец вот уже более тридцати лет содержит магазин оптики на улице Сан-Пруденсио. Семья, известная по всей Витории, как утверждает судмедэксперт. Во время каникул девушка подрабатывала в магазине отца, показывала оправы на витрине, как и в последние недели. Прилежной студенткой не была. Проблем с правосудием или наркотиками за ней не числилось, хотя в токсикологическом отчете указано, что, помимо рогипнола, в крови найдены следы антидепрессантов. Надо выяснить у отца, в курсе ли он чего-то подобного. Мать уже в дороге: говорят, она была в командировке в Соединенных Штатах, но мне кажется, что у нее там любовник. Поговорите с друзьями, подругами, членами семьи… Важно все: знала ли она вторую жертву, не являлись ли они парой, не было ли между ними каких-то отношений. Надо выяснить, почему преступник выбрал именно ее.

– Где она жила? – спросил я.

– В квартире, принадлежащей их семье, прямо над магазином на улице Сан-Пруденсио.

– Как все просто, – пробормотал я.

– Что вы хотите этим сказать? Что значит просто?

– Если убийца хотел убить молодых виторианцев с типичными алавскими фамилиями, он не слишком утруждал себя исследованиями переписей или баз данных: на оптике указано имя владельца. Требуется всего несколько дней, чтобы выяснить, что у него есть дочь соответствующего возраста, которая работает вместе с ним. Они живут в центре города, в пешеходной зоне; ему даже не пришлось выслеживать ее на машине, чтобы выяснить привычные маршруты и распорядок дня: во сколько приходит на работу, во сколько возвращается домой. В день, когда произошло убийство, вся молодежь Витории на улице, дома никто не сидит. Возможно, он перехватил ее по дороге.

– Думаешь, это кто-то из знакомых? – спросила Эстибалис.

– Вполне возможно. Или же соблазнитель. По крайней мере какой-то тип, которого она не испугалась, которому доверяла. Если бы убийцей была женщина, проще понять, почему жертва пошла куда-то вместе с ней или села к ней в машину, но я в этом сомневаюсь: достаточно вспомнить комплекцию двадцатипятилетнего юноши, убитого в Доме веревки. В любом случае кто в двадцать лет сядет в машину к незнакомому человеку?

– В Витории точно никто, – выпалила моя напарница.

Хотя бы в этом все трое были согласны друг с другом.

– Думаю, он заставляет их сесть в машину, вкалывает успокоительное, пока они еще ему доверяют, а затем уезжает прочь из Витории, – продолжал я. – Возможно, у него есть дом или дача в какой-нибудь близлежащей деревне, где он чувствует себя в безопасности и без свидетелей. Нельзя забывать, что у него живут пчелы или имеется доступ к ульям, а также необходимые навыки обращения с ними. Сложно представить, чтобы убийство происходило в Витории. Далее он подносит им бензин ко рту, чтобы разозлить пчел, которых, возможно, держит в банке или во флаконе. Не исключено, что сам он одет в защитный костюм, который обыкновенно носят пасечники. Засовывает жертвам пчел в рот, залепляет его клейкой лентой, зажимает пальцами нос, и через несколько минут они задыхаются. Затем раздевает их, лишая всяких признаков личности, снова засовывает в машину и, наконец, отвозит на историческую сцену, выбранную заранее, которая совпадает с хронологией Витории. Кладет на пол, поворачивая головами на северо-запад, складывая руки в специфическом жесте, прежде чем трупы окоченеют. Это очень ловкий и быстрый человек, он делает все очень точно. Возможно, тратит много времени, намечая и планируя каждый свой шаг, заранее наведывается на будущее место преступления – в Старый собор, в Дом веревки. Безупречен, носит перчатки, настоящий хамелеон: без труда ухитряется выдать себя за сотрудника Фонда собора Санта-Мария или служащего социальной службы банка «Виталь», не привлекая к себе ничьего внимания.

– Почерк в обоих случаях очень похож, – сказала Эстибалис.

– Он мог притвориться уборщиком, – добавила заместитель комиссара. – Вариантов много. Не останавливайтесь на первом, самом очевидном. Да, забыла сказать: завтра будут отпевание и похороны двух из четырех жертв на кладбище Санта-Исабель. С разницей в полтора часа. А теперь перейдем к юноше двадцати лет…