Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи - читать онлайн книгу. Автор: Макс Маллован cтр.№ 77

На пороге зала по соседству с покоями царицы мы нашли превосходную люнетту ^[92] из слоновой кости с изображением крылатого сфинкса с телом льва и крылатой кобры, или урея, появляющегося из одежды в финикийском стиле. Это удивительно изящное изделие я склонен связывать с самим Асархаддоном. Насколько нам известно, ни один из царей до него не интересовался сфинксами, а с его именем связано несколько соответствующих каменных скульптур, в первую очередь найденных в северо-западном дворце, правда, все они выполнены в ассирийском стиле. Действительно, это единственный пример изображения в финикийской манере, но тонкая и выразительная передача черт лица характерна для всех сфинксов Асархаддона. В книге «Нимруд и его руины» я предположил, однако, без веских причин, что наша люнетта была изготовлена или для Тиглатпаласара III, или для Саргона, то есть во второй половине VIII века до н. э. Моё предположение не подкреплялось серьёзными доказательствами, поэтому новая версия представляется мне не менее вероятной, особенно если вспомнить, что Асархаддон побывал в Египте, расширил до его границ Ассирийскую империю и поддерживал связь с Финикией. Таким образом, люнетта со сфинксом вполне могла украшать его трон или трон его царицы.

Тому, кто не был в Нимруде, сложно представить себе широкий размах стен Салманасара и то сильное впечатление, которое производит на зрителя длинный ряд выдающихся башен из сырцового кирпича, растянувшихся с восточной стороны на триста ярдов вдоль горизонта. Во втором томе книги «Нимруд и его руины» приведён план этого продуманного архитектурного комплекса, снабжённый подробным описанием. Из просторных внутренних дворов можно было попасть к складам, царским покоям и солдатским баракам, щедро снабжённым ванными комнатами: в представлении ассирийцев чистота шла рука об руку с благочестием. С течением времени различные монархи добавляли новые покои или реставрировали старые. В особняке, воздвигнутом Адад-нирари III (808–782 годы до н. э.), мы нашли уникальный комплект ажурных панелей из слоновой кости, на которых были изображены носильщики-негры с обезьянками в руках.

В состав юго-западного крыла входили жилые покои. Как мы уже видели, здесь, в стороне от дворцовой жизни, был устроен гарем, где в уединении жили принцессы. По мнению Дэвида Отса, некоторые комнаты были расположены в соответствии с общественным положением их хозяек. Здесь, как и везде, мы обнаружили красноречивые свидетельства разгрома города и массовое захоронение тех, кто погиб от руки мидийцев и вавилонян. Массивные западные ворота, защищённые башнями по краям, были проломлены нападавшими. На одном из черепков было обнаружено выразительное изображение башни — со всеми лестничными пролётами, валгангом и бойницами. О военном присутствии говорил и ещё один любопытный экспонат — трибуна принимающего парад, найденная нами в юго-восточном внутреннем дворе.

Разглядывая это величественное здание, следует мысленно достроить верхний этаж. Все деревянные лестницы, ведущие наверх, давно истлели, но в некоторых комнатах ещё сохранились кирпичные ступени. Большая часть изделий из слоновой кости хранилась на верхнем этаже, который без остатка обрушился на землю. Была, правда, одна просторная комната на нижнем этаже, в которой мы обнаружили некоторое количество спинок от тронов и стульев, ожидавших починки после первого нападения, произошедшего в 614 году до н. э. Все они были сделаны около 730 года до н. э. и представляли собой уникальное собрание, дающее представление о мебели этого периода. В 612 году до н. э. после двухлетней отсрочки произошло второе, последнее нападение, комната вместе со всеми сокровищами была погребена под руинами здания и оставалась в таком виде, пока мы не обнаружили её в 1957 году.

Раскопки форта Салманасара стали последним исследованием, которое провела в Нимруде Британская школа археологии в Ираке. Нам удалось вписать новые выдающиеся главы в анналы ассирийской археологии. Предполагаю, что коллекция изделий из слоновой кости, собранная в форте Салманасара, превышала по размеру любую из ранее найденных подобных коллекций. Невозможно передать в двух словах всё разнообразие этих изделий, но, пожалуй, самыми красивыми из них были объёмные ажурные изображения антилоп, газелей и других рогатых животных. Удивительно, но нам не удалось найти ни одного изображения слона — источника тех богатств, которыми был столь щедро обеспечен ассирийский двор. Исследователи полагают, что большинство изделий из слоновой кости было вырезано из бивней сирийских слонов, азиатской разновидности индийского слона, известной как Elephas Indicus var. Deranyagala. Источниками бивней были стада, поселившиеся на Амукской равнине, где на них уже охотились фараоны в XV веке до н. э. Скорее всего, ассирийские охотники полностью уничтожили эти стада к началу VII века до н. э. Единственное изображение индийского слона мы видим на чёрном обелиске Салманасара III, созданном в 841 году до н. э., где также запечатлен царь Иудеи (Иорам или Иегу ^[93]), целующий ноги царю Ассирии.

Для экспедиции, состоявшей максимум из двенадцати человек, раскопки форта Салманасара представляли непростую задачу, но крупные штаты сотрудников отвлекают начальника. Как бы прекрасно он ни умел передавать полномочия, всё равно ему приходится заниматься организацией вместо того, чтобы посвящать время своему основному делу — раскопкам. Другой серьёзной преградой для увеличения штата были потенциальные расходы на жильё, питание и проезд, которые могли подкосить экспедицию. На наших огромных раскопках мы обошлись минимальным штатом. В состав экспедиции входили: начальник с супругой, старший помощник, архитектор, геодезист, два эпиграфиста (или более), по меньшей мере один специалист по керамике, начальник лаборатории, два помощника на полевых работах (или более) и — последний в списке, но не в жизни — секретарь. Пост секретаря большую часть времени занимала Барбара Паркер. На её плечи ложились все экспедиционные заботы, и в случае любых накладок она оказывалась крайней. Ключевая фраза была — «опять уволена». Барбара была для нас настоящим сокровищем, и я просто не знаю, что бы мы делали без неё. Эта абсолютно бесстрашная женщина, как правило, одетая в белые, красные или синие курдские шаровары с цветочным орнаментом, брала на себя решение всех проблем и добровольно перед началом каждого сезона выезжала в поле, чтобы починить крышу и привести дом в порядок. Барбара отличалась забывчивостью, и порой ей даже приходилось брать в долг у рабочих, чтобы им же и заплатить. Рабочие ничуть не обижались, напротив, они были благодарны Барбаре за то, что она исполняла при них роль врача и в случае любой болезни, будь то запор или кровавый понос, всегда готова была прийти на помощь. Мы ценили Барбару ничуть не меньше рабочих. За столом она, не переставая, развлекала нас интересными разговорами и с готовностью играла роль придворного шута. Также ей приходилось работать экспедиционным эпиграфистом и фотографом. Помню, как она выполняла эквилибристические номера на упаковочных ящиках, чтобы взять в фокус мелкие объекты. Барбара интересовалась древними религиями, отлично разбиралась в цилиндрических печатях и применила свои огромные познания к толкованию их иконографии.