История нравов. Буржуазный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 65

Во что иногда обращается основанная на незнании мораль, когда девушка выйдет замуж, объясняет нам исповедь героини в повести Марселя Прево «Брак Жюльены». Она говорит: «Мужчины лучше нас. По крайней мере они видят в браке нечто более благородное и серьезное. Еще нечто другое узнала я с тех пор, как вышла замуж, и это касается лично меня. В какие-нибудь три недели я стала невероятно нецеломудренна. Все здание стыдливости, сооруженное во мне с детских лет речами матери, увещаниями духовников и так называемыми правилами приличия, разлетелось в какой-нибудь месяц. Есть на свете мужчина, перед которым я не испытываю никакого стыда. Никакое его прикосновение, никакой взгляд его не возбуждают во мне неприятного чувства. Напротив, когда я бываю с ним, я люблю циничные слова и жесты.

Правда, я знаю, что этот мужчина мой муж, что, следовательно, религия и закон соединяются вместе, чтобы ободрить эти мои беспорядочные инстинкты. И все-таки я не могу отделаться от мысли, что моя стыдливость, вероятно, была очень хрупка, если она могла так скоро сломаться на части; и меня охватывает страх при мысли о том, каким бы я могла подвергнуться опасностям, если бы кто сделал серьезное нападение на меня, когда я была еще девушкой… Эта уверенность в моем глубоко засевшем нецеломудрии заставляет меня относиться очень скептически к приписываемой нам, женщинам, добродетели целомудрия. Официальная добродетель женщины состоит в том, чтобы не отдаваться мужчинам. Ее официальная стыдливость состоит в том, чтобы густо покраснеть, если мужчина увидит ее колени или грудь, если он скажет ей слишком явно влюбленное слово, если он коснется ее талии или другого места, около талии…

И вот теперь, когда мы бываем одни, мы говорим уже только об этом, и всегда я думаю только об этом».

Конечно, не этим кончается обычно дело. Женщина, говорящая с мужем только об «этом», будет в один прекрасный день говорить только об «этом» и с другими симпатичными мужчинами, и не только говорить, но и — таково неизбежное последствие — вести себя соответствующим образом. Таков истинный финал. И он наступает, естественно, скорее всего в чисто условных браках. Здесь с самого начала «то другое» наиболее интересно, так как муж ведь только фирма, прикрывающая коммерческое дело. Об этом нам придется говорить еще раз ниже при освещении другого вопроса.

Просветить женщину по части всего, касающегося половой жизни, — а это в конце концов ведь неизбежно — господствующее нравственное лицемерие предоставляет мужу. Что муж в этом отношении «просвещен», это предполагается само собой, и никому не придет в голову порицать его за эту осведомленность или спросить, откуда она у него появилась. Да и ответить было бы для него делом довольно щекотливым, так как в девяти из десяти случаев он почерпнул эти сведения из одного источника, а именно из своего общения с проститутками. И потому его сведения, как и его методы просвещения жены, совершенно в этом духе.

Эти его знания касаются почти исключительно чисто механической стороны полового акта и часто его наиболее извращенных и диких способов удовлетворения. О деликатных подготовительных приемах, о более тонком искусстве соблазнять, стремящихся к тому, чтобы каждое новое объятие было, с одной стороны, новым завоеванием, а с другой — новым принесением себя в дар, — приводим только самые внешние черты, являющиеся, впрочем, и самыми важными, — обо всем этом имеют представление лишь очень и очень немногие. Но именно благодаря законам господствующего нравственного лицемерия очень часто то, что мужчина может и ищет, совпадает как раз с тем, что женщина знает или о чем она догадывается.

Так как вопросы половой жизни в возрасте полового созревания наиболее важны для большинства людей, то едва ли хоть одна девушка доживает, несмотря на все попытки ее духовного ограждения, до известного возраста, не говоря уже до брачного, без того, чтобы не иметь об известных вещах хоть некоторое представление. А знает или предугадывает она только грубо механическую сторону акта, как это видно из вышеприведенной исповеди г-жи Гедды Дронек. Это полузнание описывает и Марсель Прево в следующей заметке, которую Жюльена вносит в свой дневник, та самая Жюльена, которая, как мы знаем, обнаружила потом в браке такую опытность.

Она пишет: «То, что я знаю о браке или о чем догадываюсь, повергает меня в меланхолию. А я знаю еще далеко не все! Только себе доверяю я, что знаю. Во-первых, надо с мужем разделять ложе, и это с первой же ночи. Об этой обязанности я немало думала. Есть мужчины, которые вызвали бы во мне отвращение, если бы спали со мной на одной постели. Говоря откровенно, есть и некоторые такие, которые… но не могу же я написать или сказать, что я думаю: впрочем, я знаю, что хочу сказать. Но что делают в постели? На этот счет я не уверена. Думаю только, что ограничиваются одними поцелуями. Я почти догадываюсь, что делают. Но я совсем не могу себе представить, как это делается, как из этого потом происходят дети? Точные сведения имею я уже только с того момента, когда находишься в таком положении.

Говоря по правде, если я представляю себе, я, Жюльена, груди и колени которой не видел еще ни один мужчина, что в январе я буду все это делать с мужчиной, то это для меня не очень страшно. Вероятно же, это приятно. Во всяком случае, я не беспокоюсь. Никто зато не знает, что меня печалит и возмущает, — только себе я признаюсь в этом. Никто, по крайней мере, не будет смеяться. Меня ввергает в отчаяние мысль, что моя бедная невинность, которой я, впрочем, не особенно дорожу, так скоро, в одну ночь, должна быть принесена в жертву. Мне хотелось бы, чтобы она медленно-медленно угасала, точно в чахотке, чтобы все, что от меня требуют, я отдавала только после настойчивых и страстных просьб. Каждый раз я думала бы: „Да, я люблю его так, что готова отдать ему и это“. Так продолжалось бы недели, месяцы, быть может целый год. Я спрашивала замужних, можно ли требовать от мужа такого медленного и постепенного завоевания моей особы. Они рассмеялись мне прямо в лицо.

Ну что ж! Приготовься, моя бедная девственность, к тому, чтобы умереть в одну ночь, — и все-таки было бы так приятно угаснуть медленно-медленно в объятиях избранного человека!»

Если молодая женщина знает именно столько и именно это, то это объясняется тем, что есть некто, кто шел навстречу ее любопытству, кто «просветил» ее, хотя, быть может, только наполовину, так как сам знал далеко не все. То был первый кавалер, им бывает обычно двоюродный брат («Вначале был кузен»). Он всегда подготовляет почву будущему мужу. «Просвещением» начинает он обыкновенно свое совращение, так как просветиться жаждет каждая девушка. В том же направлении действуют: чтение запрещенных книг, эротического характера картины, случайно подслушанные фразы и т. д.

Указывает на эту «просветительную деятельность» и Ганс фон Каленберг в своем уже цитированном романе «Русалочка». Гревдаль сообщает об этих своих наблюдениях над «русалочкой» следующее: «А потом психологическая сторона! Она прямо восхитительна! В таких случаях «русалочка» становится учителем, а я — смиренно слушающим учеником. Прямо поразительно, как много она знает. Откуда? Она смеется: „Это мы все знаем“. И она начинает рассказывать. Передо мною развертывается целый социально-подпочвенный мир, о котором мы не имеем никакого представления, мир гарема, белых кроваток, на которых близко друг около друга спят воспитанницы, потом истории, случившиеся с прислугой, слова, подслушанные у замочной скважины, сладострастное заглядывание в книги, сладострастное переживание впечатлений. Даже юмор отличается в этом мире чем-то скрытным, хихикающим, коварным, то юмор задворок и будуара в стиле Ватто. Вот, например, история одной сорокалетней знакомой, удравшей под носом у мужа с любовником из цирка, пока муж стоял на перроне с ее саквояжем и зонтиком! Этот зонтик и этот саквояж приводят „русалочку“ в самое веселое настроение, щекочут ее коварные, безвредные, звериные инстинкты».