История нравов. Буржуазный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 38

Если стремление к обособлению классов служит очень важной причиной частой смены моды, то главная ее причина все же коренится в чем-то другом, а именно в особых потребностях капиталистического способа производства. Как известно, капиталистический способ производства покоится на массовом производстве, предполагающем, в свою очередь, как свое естественное дополнение массовое потребление. При машинном производстве любой предмет для фабриканта становится прибыльным только как массовый продукт — поэтому каждая мода, каждая материя, каждый цвет, каждая комбинация должны сразу стать популярными, дабы все возымели желание их приобрести.

Если какой-нибудь предмет сегодня в моде среди избранных, то завтра он должен войти в моду уже и среди массы — такова насущная потребность рассчитанной на массовое производство фабричной промышленности.

В противном случае предприниматели должны были бы время от времени приостанавливать или сокращать свое производство, вместо того чтобы его увеличивать и расширять, а к этому последнему они стремятся больше всего и прежде всего в интересах повышения прибыли. Уже один этот закон заставляет поэтому постоянно стремиться к созданию все новых мод, ибо машина нуждается все в новых заказах, а в один прекрасный день рынок все же будет насыщен товаром. Тогда необходимо придумать какую-нибудь новую форму, которую публика должна покупать, заменяя ею старую.

В силу указанных причин постоянная смена моды тесно связана не только в среде имущих, но и в народных массах с современным крупнокапиталистическим способом производства. Она ее высшая, насущнейшая потребность и распространяется поэтому не только на костюм, но и на множество других предметов потребления.

Все указанные факторы и особенности не устраняют, само собой понятно, великого и неизменного закона, гласящего, что костюм разрешает известную эротическую проблему, а именно проблему пассивного, правда, но неизменного ухаживания друг за другом обоих полов. Эти факторы и особенности образуют только новую рамку для этой неизменной проблемы.

Показать, каким разнообразным способом эту задачу решает господствующее нравственное лицемерие, — таково содержание этой главы.

Ниже мы приведем доказательства, а здесь можем предвосхитить итог: наша эпоха разрешила эту проблему более рафинированно, чем все предыдущие.

Так как мужчина играет во взаимных отношениях полов активную роль, то подчеркивание половых признаков, эротически стимулирующих женщину, всегда играло в мужском костюме менее видную роль, чем в женских модах. Некоторую роль эта тенденция играет, конечно, и в мужском костюме, ибо костюм для обоих полов — союзник в борьбе за взаимное расположение и симпатию. Эпоха Ренессанса выразила эту черту даже очень смелым, на наш современный взгляд, образом также и в мужском костюме… Сделала и эпоха старого режима путем костюма из мужчины фигуру, воздействовавшую на чувства женщин в эротическом духе, а именно подчеркивая его моложавость, его роль галантного рыцаря на службе у женщин и т. д.

Однако, так как мужчине в деле ухаживания природа предоставила активную роль, так как он может и даже должен действовать, требовать, нападать словами, недвусмысленными жестами и столь же недвусмысленными действиями, тогда как женщина обязана пассивно ждать и иметь право лишь косвенно обращать на себя внимание, то мужчина не нуждается в такой же степени, как женщина, в костюме, чтобы подчеркнуть свою половую индивидуальность.

Вот причина, почему смена мод сказывается в мужском костюме не в таких разительных и противоположных друг другу формах, как в женском костюме, где каждая новая мода — почти пощечина только что сошедшей со сцены. Эволюция мужского костюма по той же самой причине, видимо, логичнее эволюции женской моды, так как он приспособляется к главным потребностям жизни без ошеломляющих скачков. Наконец, по той же самой причине торжествующее в буржуазную эпоху во всех областях жизни нравственное лицемерие и его законы не бросаются так в глаза в мужских модах. Здесь пришлось устранить и упразднить лишь очень немногое. Совсем исчезли только цвета, всегда воздействующие на чувственность: светло-голубой, сияющий желтый, темно-красный и т. д. Теперь преобладают нейтральные цвета. К тому же линии, выражающие в мужском костюме половую энергию, еще и потому не бросаются в глаза как специфически половые качества, что они выражают вообще энергию и могут быть без всякой натяжки истолкованы, как признаки его профессиональной деятельности. Таким именно образом эти линии обыкновенно и истолковываются. Поэтому нужны совершенно определенные индивидуальные признаки, чтобы мужчина воздействовал своим костюмом на женщину именно как мужчина.

Исключение составляют только моды эпохи Великой революции и империи. Эти моды подчеркивают, как мы увидим ниже, очень рельефно и в мужском костюме мужской половой характер.

Сравнительно большее в эротическом отношении безразличие мужского костюма, конечно, не мешает тому, что мужская мода всегда следует и соответствует настроениям эпохи. Когда эпоха проникнута жаждой свободы и стремлением к прогрессу, как, например, эпоха 1848 года, то мужская мода становится заметно мужественнее и уже в костюме отражается эта тяга к индивидуальной независимости и самостоятельности и к общественной свободе. В моде явственно сказывается жажда активности и способность к деятельности. Чопорный сюртук уступает место, как уже было упомянуто, платью с удобными свободными формами, которое можно носить по желанию открытым и закрытым, тогда как сюртук должен быть непременно застегнут на все пуговицы.

В периоды упадка и реакции, когда политическая опека суживает умственный горизонт, когда отказ от высших идеалов располагает господствующие классы сначала к чувственным наслаждениям, а потом ко всеобщей пресыщенности, линии мужской моды получают оттенок женственности, пресыщенности, декадентства. Такими периодами были, например, годы попыток реставрации абсолютизма после падения Наполеона, продолжительный реакционный период, последовавший после весны 1848 года, приведший во Франции ко Второй империи, и конец XIX века, когда буржуазия потеряла веру в свое будущее господство и когда среди материальных чувственных наслаждений заглохли все высшие человеческие идеалы.

Неизменная задача всякой женской моды — все равно, при абсолютизме или в буржуазном обществе, как уже говорилось, — это наиболее эффектное и постоянное подчеркивание красот женского тела, эротически возбуждающих мужчину. Все различие состоит только в том, что в одну эпоху возможно более естественное решение этой задачи, в другую — только странное. Это подчеркивание при помощи костюма половых признаков женского тела, эротически воздействующих на мужчину, состоит в том, что эти признаки, как то: грудь, талия, ляжки, бедра, икры — должны бросаться в глаза по возможности каждый отдельно. На улице или в салоне вы встретите не гармонически развитую красивую женскую фигуру, а молодую даму с полным пикантным бюстом, другую — с великолепно выступающими ляжками, третью — с упругими бедрами и т. д.

Между тем об общей сущности явления вы не получаете никакого представления, зато та или другая мода прекрасно осведомляет относительно груди. Вы узнаете, что она упруга, мала или велика, иногда даже — что она имеет форму груши или яблока. Все это рельефно выделено модой, и вы узнаете именно только эту одну часть тела, все же остальное лишь фон, на котором эта особенность выступает тем более ярко. Нет никакого сомнения, что в более простых случаях соответствующие методы пускаются в ход бессознательно самими же женщинами, так как каждая женщина таким именно путем совершенно инстинктивно исполняет один из законов своей пассивности. Бессознательно такое решение, однако, только в более простых случаях, тогда как во всех остальных женщина ставит себе эту цель сознательно и со все большей изысканностью. С каждым платьем и каждой блузой она проделывает перед зеркалом бесконечное множество репетиций. Французский писатель Жан Рикар замечает: «Женщины говорят о платонической любви с величайшим восхищением, однако каждое их платье, каждая шляпка, каждый башмак и каждая ленточка рассчитаны на то, чтобы рассеять все наши платонические порывы».