История нравов. Буржуазный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 36

Демократические черты в костюме

Частая смена моды

Мода эпохи Великой революции

Кринолин

Нагота, несмотря на костюм

Декольте и блузка

Женские dessous

Реформа моды

После победы Великой французской революции неизменной рамкой жизни всех европейских культурных стран сделалась демократия в смысле всеобщей жизненной формы европейских культурных народов. Устроенный впоследствии буржуазией компромисс с силами прошлого только стер и внешне затушевал этот факт, изменить же его он не мог. Демократия в смысле всеобщей жизненной формы — неизбежное социальное последствие современного круп нокапиталистического производства и служит, как уже было сказано в начале вступления, необходимым его базисом.

Демократичным, то есть буржуазным, bürgerlich, должен был отныне стать и специфический характер всего костюма. Прежние придворные моды должны были уступить модам буржуазным. И притом также у представителей прошлого, как следует предположить на основании только что сказанного. А так как демократическим сделался костюм не только широких слоев населения, но и этих представителей прошлого, то уже одно это убедительно доказывает, что интересы буржуазного государства царили над всеми сторонами жизни. Вы добровольно наденете тот или другой мундир только тогда, когда вы и духовно побеждены носителями новых идей, воплощенных в этом мундире, а каждый специфический костюм воплощает всегда по-своему специфические господствующие или влияющие идеи. Вот почему оппозиционный дух часто называется и в костюме. Упрямое сохранение старого придворного костюма во время официальных монархических манифестаций при дворе есть в некотором смысле протест также против нового буржуазного века.

Буржуазный костюм возник в Англии, как некогда придворный в Испании, так как в Англии впервые определилось господство буржуазии, как некогда в Испании — господство абсолютизма. Ярко обнаружились формы, главные линии которых остались до сих пор принципиально преобладающими в мужском и женском костюме, однако лишь в эпоху, последовавшую за падением Первой империи во Франции.

Основной элемент буржуазного костюма — его единообразие. Отныне существуют только равноправные граждане. Отныне поэтому костюм уже не отличает, как прежде, людей друг от друга определенными признаками, дозволенными одному, а другому возбраняемыми под страхом наказания. Что нравится одному, тем и другой имеет право украситься. Это единообразие представляет вместе с тем прямую противоположность режиму. Величественность предполагает превосходство одного над другим. Теперь каждый и по своему костюму — часть единого целого. Он принадлежит к этому целому. Эта особенность буржуазного костюма обнаруживает, в свою очередь, социальный характер нового времени, солидарность отдельной личности с общественным организмом.

Это принципиальное единообразие костюма — черта не национальная, а интернациональная. Люди одеваются принципиально одинаково в Англии и Франции, в Германии и Америке и т. д. В настоящее время любая мода интернациональна и только разве во второстепенных подробностях она варьируется сообразно местным потребностям каждой страны. Современное крупнокапиталистическое производство носит международный характер и создает поэтому в каждой стране одинаковые общественные условия существования. По мере того как прогрессирует процесс развития капиталистической промышленности, по мере того как он подчиняет себе самые захолустные уголки, исчезают постепенно отдельные специфические национальные одежды, уступая место международному мундиру буржуазного общества.

Отсюда можно сделать вывод, что там, где до сих пор еще сохранился исконный национальный костюм, еще не победил окончательно процесс индустриализации и там все еще господствует натуральное хозяйство, которому соответствуют сотни частных интересов. Если же речь идет об анклавах, находящихся среди совершенно индустриализированных стран, — например, в Германии, в баденском Шварцвальде, — то перед нами обыкновенно только декоративная и искусственно поддерживаемая традиция. Такие костюмы вообще могут быть сохранены для будущего только искусственным путем.

Если наиболее бросающейся в глаза чертой буржуазного костюма является интернациональное единообразие, то черта, отличающая его от эпохи абсолютизма, состоит прежде всего в том, что мужчина уже не играет прежней роли чичисбея ^[17] — в характеристичных линиях своего костюма он уже не подчеркивает культ галантности, культ женщины. Его костюм сделался более мужественным. Это вполне отвечает сущности буржуазной культуры. Эта последняя — культура безусловно мужественная, продуктивная и творческая. По этой причине ее истинным представителем выступает именно мужчина. Тон задает мужчина. Он — царь. Вызванная современным капиталистическим производством — пока, правда, только намеченная — эмансипация женщины знаменует лишь диалектическое противоречие внутри капиталистического способа производства.

Мужской костюм должен был, следовательно, получить специфически мужской характер, подобно тому как женский костюм отличается женственностью. Начался и этот процесс в Англии. Так как, кроме того, в Англии буржуазные идеи получили свою наивысшую разработку и более яркое выражение, чем где бы то ни было, то Англия не только была родиной буржуазных идей, но и Лондон остался до известной степени навсегда метрополией буржуазного мира. Вот почему до сих пор Лондон играет такую же роль в мужской моде, как Париж в женской.

Третья характерная черта, отличающая, быть может, особенно наглядно буржуазный костюм от моды старого режима, состоит в том, что он есть костюм трудящегося, неутомимо деятельного человека. В эпоху старого режима торжествовал бездельник, тунеядец. Костюм ярко подчеркивал, что человек предназначен к бездействию, осужден на тунеядство. Костюм был только средством позировать и представительствовать. Он не допускал свободных, непроизвольных и в особенности быстрых и внезапных движений. Человек мог двигаться в таком костюме только размеренным шагом. Костюм был приспособлен только к паркету и салону. Светский человек разучился бодро шагать. Он не ходил, а приплясывал. Он вечно нуждался в коляске, и если приходилось сделать какую-нибудь сотню шагов, то каждый мало-мальски обеспеченный человек прибегал к носилкам. Если же он ходил по улице пешком, то двигался, как по паркету.

Властитель буржуазного века должен находиться в ином положении. Он должен двигаться беспрепятственно, бодро и быстро, ибо жизнь развертывается уже не размеренным шагом, не среди салонных условностей, а все более быстрым и то и дело меняющимся темпом. Костюм не должен мешать человеку, напротив, должен ему содействовать. Поступь человека должна быть твердой и уверенной, жест — энергичным. Важнейшие фазы его жизни развертываются уже не в салоне, не на паркете, а на фабрике или в конторе. Буржуазный костюм и должен был символизировать эту идею добывающей, наживающей, неутомимой деятельности, ставшей главным содержанием жизни, и он в самом деле воплощает эту идею яснее ясного. Исчезла всякая помпа, всякая декоративность. Костюм сведен к простым главным линиям. Нет больше места праздничной пестроте. Краски стали бесцветными, как арифметическая задача.