История нравов. Галантный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 38

Лучшим доказательством служит то обстоятельство, что над стыдливостью издевались, и — что в высшей степени характерно — наиболее точную формулу этого издевательства эпоха вложила в уста именно дамы. Когда однажды в салоне г-жи д’Эпине обсуждался этот вопрос, то эта великая мастерица любви с усмешкой заявила: «Нечего сказать, прекрасная добродетель. Такая, которую можно приколоть булавками». То, что прикалывается булавками, каждую минуту можно снять с себя. Эти слова разоблачают сокровенную сущность любви как произведения искусства. Эта сущность — презрение к самоуважению.

Все формы общения полов получают соответствующий характер. Относиться к женщине с уважением, смотреть на нее просто как на человека — значит в эту эпоху оскорбить ее красоту. Неуважение, напротив, становится выражением благоговения перед ее красотой, оно — поклонение перед «святая святых» эпохи. Мужчина à la mode совершает поэтому в обхождении с женщиной только непристойности — в словах или поступках, — и притом с каждой женщиной. Остроумная непристойность служит в глазах женщины лучшей рекомендацией. Кто поступает вразрез с этим кодексом, считается педантом или — что для него еще хуже — нестерпимо скучным человеком. Так же точно восхитительной и умной считается та женщина, которая сразу понимает непристойный смысл преподносимых ей острот и умеет дать быстрый и грациозный ответ. Грация, этот категорический императив старого режима, не только оправдывает всякую непристойность, а сама становится в эту эпоху воплощенной непристойностью. Так вело себя все светское общество. А каждая мещанка с завистью обращала свой взор именно к этим высотам. У нее тот же идеал.

Повышенная чувственность нашла свое наиболее артистическое воплощение в женской кокетливости и во взаимном флирте.

Кокетство — не что иное, как выражение пассивности. Оно является поэтому специфически женским атрибутом и наиболее важным, использованным ею во все времена средством воздействовать на мужчину. Кокетство играет в жизни общества тем большую роль, чем ограниченнее становится для большинства женщин возможность выйти замуж. А как мы увидим и докажем ниже, это имело место в огромной степени в эпоху старого режима. Вот почему уже по одной этой причине поведение женщины этой эпохи должно было значительно разниться от ее поведения в другие периоды.

Сущностью кокетства является, далее, демонстрация и поза, умение ловко подчеркнуть особенно ценимые преимущества. По этой причине также ни одна эпоха так не благоприятствовала развитию кокетства, как именно эпоха абсолютизма, по духу родственная ему, ибо, как мы знаем, высшее требование, предъявляемое ею к людям и вещам, состояло в том, чтобы все было демонстрацией и позой.

Обе указанные причины объясняют нам, почему ни в какую другую эпоху женщина не пользовалась этим средством с таким разнообразием и с такой виртуозностью, как тогда, и что оно играло даже и в жестах мужчины большую, чем когда-либо, роль, особенно по мере того, как мужчины известных слоев становились все женственнее. Все же величайшими мастерицами в этом искусстве были женщины. До известной степени каждая женщина эпохи старого режима была мастерицей даже в самых сложных приемах кокетства.

Женское кокетство похоже в эту эпоху на великолепный фейерверк, который каждая женщина сжигает изо дня в день и неизменно с утра до вечера. Все ее поведение насыщено в большей или меньшей степени кокетством. Каждое ее движение диктуется ей законами кокетства, каждый ее жест исправляется им и служит ему. Все аффекты подчинены кокетству и функционируют по его воле, даже скорбь: la femme rit quand elle peut, et plêure, quand elle veut ^[30]. Кокетство празднует свои тайные праздники и устраивает пышные спектакли, переходит в мгновение ока от первых ко вторым или же умеет их устроить одновременно. Разыгрывая перед обществом настоящие спектакли, оно доставляет вместе с тем любимцу тайные праздники.

Женщина достигла такого мастерства, конечно, лишь путем непрерывного обучения и тщательнейшего самоконтроля. И в том и в другом усерднейшим образом упражнялись женщины всех стран. Искусство кокетства изучается большинством женщин с таким увлечением, которое станет понятным только в том случае, если допустить, что кокетство представляло тогда самый важный вопрос существования для женщин. В «Зеленом шатре Авраама» говорится: «Женщины сидят порою полдня перед зеркалом и разглядывают свое лицо. Они делают перед зеркалом разные движения и принимают разные выражения: прикидываются то грустными, то гневными, то смеющимися, то влюбленными. Зеркало должно им сказать, как им вести себя в обществе или в церкви. Вот до какой степени помешаны женщины на красоте».

Этому пылкому усердию вполне соответствует и та рафинированность, которой достигало в этом искусстве большинство женщин и которое становится типическим для эпохи. В доказательство приведем следующее место из книги «Письма о галантных историях Берлина»: «Со знаменем в руке каждая из этих новомодных амазонок бросается в битву по сообща разработанному плану. Посмотрите, как они стреляют своими большими прекрасными глазами в неприятеля! Как они сражаются выражениями и жестами! Как они набрасываются на бедного слабого мужчину нежными многообещающими пожатиями руки или волшебным язычком зубочков! То, поправляя платок, они показывают врагу незащищенное место, на которое он может направить свой меч. То, искусственно вздымая грудь, они умеют дать понять слабеющему неприятелю, что они готовы обсуждать условия капитуляции. Сидя на диване, они так близко подвигаются к нему, как будто желают вызвать его на поединок, вдруг невзначай начнут трогать своими прекрасными маленькими алебастровыми пальчиками его пряжки и вдруг падают в обморок, ища поддержки у самого неприятеля. Крепость сдается, победитель падает к ногам побежденной, начинается драма вдвоем, на серебряном облаке спускаются амуры и плутовато бьют в свои маленькие ладони».

Наивность, как видно, исключена из малейшего жеста, она сама стала, как выше указано, сознательным кокетством.

Мы ограничимся здесь более подробным освещением лишь технических и, так сказать, постоянных средств женского кокетства, и притом только тех, которые наиболее существенны для характеристики эпохи. Сюда относятся: платок на шее, веер, маска, украшения и мушки. На первый взгляд все эти предметы могут показаться несущественными. И, однако, необходимо уделить особое внимание именно им. Дело в том, что если, невзирая на их официальное предназначение, которое легко может ввести в заблуждение, вскрыть их истинный смысл, то, как будет видно, они позволяют нам лучше уяснить себе сущность эпохи, чем многие другие явления, более ярко бросающиеся в глаза.

Платок, который дама накидывала на шею и плечи, имел на первый взгляд целью скрывать модное декольте в такие моменты, когда оно считалось по общему убеждению неуместным, например, дома во время работы, при посещении церкви и т. д. Так как, однако, все всегда складывается ко благу — не благочестивого, правда, а именно грешника, — то и это средство поднять нравственность послужило лишь для вящей безнравственности. Другими словами: оно сделалось одним из утонченнейших средств женского кокетства. Так как платок накидывался на плечи только слегка, то он уничтожал ясные линии покроя, позволяя обладательнице красивой груди делать вырез еще глубже, чем требовала мода. А этот излишек выреза женщина показывала лишь тогда, когда это соответствовало ее особым целям. В один миг она могла показать все или ничего. Она могла пройтись по улице или появиться в обществе в самой приличной позе, однако в надлежащий момент удовлетворить самый смелый каприз, свой или чужой, так как было достаточно простого движения или шутливой выходки ухажера, чтобы сбросить платок.