Скрипка, деньги и «Титаник» - читать онлайн книгу. Автор: Джессика Чиккетто Хайндман cтр.№ 42

– Но Саддам Хуссейн… – не унимается она.

– Нельзя вторгнуться в страну без причины, просто потому, что захотелось, – спорю я.

– Говорит американка в индейских сережках, – парирует Харриет.

– А правда ли, что кандидатам в президенты приходится много времени проводить в разъездах? – меняет тему Композитор.

Да, правда, хотя до вопроса Композитора я не задумывалась об этом. С того момента я начинаю замечать, что наш маршрут часто пересекается с маршрутами предвыборных турне обоих кандидатов. И как человек, пробывший в пути семь недель, я ощущаю с ними родство. Они тоже каждое утро просыпаются в незнакомом месте, едят непривычную пищу, недосыпают. Их зрители, как и наши, также приходят на выступления после работы или из дома, и для них это возможность вырваться ненадолго из повседневной рутины. Зато у нас, путешествующих с турне по Америке, повседневной рутины нет. У нас нет ни постоянной работы, ни ключей от дома, ни собаки, с которой нужно гулять. Никто не готовит нам домашние ужины. Мы не ложимся спать в одно и то же время, не видим ежевечерне знакомое лицо ведущего местных новостей, не поливаем комнатные цветы. Каждую ночь мы меняем кровати, а каждое утро просыпаемся и смотрим на незнакомые часы, показывающие время другого часового пояса. Те же невидимые люди, что подсовывают под мою дверь свежий выпуск «Ю-эс-эй тудей» и следят за тем, чтобы в ванной всегда были свежие полотенца, делают это для президента и его оппонента. В некотором смысле мы продаем один товар. Послушайте нас, говорим мы зрителям, и ощутите покой и безопасность. Расслабьтесь в мире, полном немыслимых рисков.

В тот вечер на концерте в Сан-Диего я всматриваюсь в лица людей, взирающих на экраны, где над Большим каньоном парит орел. Музыка из «Титаника» нарастает. Есть что-то зловещее в этом орле, думаю я. Что-то тревожное в том, какое действие эта музыка оказывает на аудиторию по всей Америке, от одного побережья до другого.

После концерта в комнате отеля в Сан-Диего я смотрю первые предвыборные дебаты. Начинаются они с вопроса к Джону Керри: «Вы уверены, что смогли бы лучше президента Буша предотвратить атаку на США, подобную теракту 11 сентября?» Керри, как жених у алтаря, торжественно отвечает «да». Президент Буш возражает, и «церемония» продолжается. В конце они пожимают друг другу руки и, притворно улыбаясь, поздравляют друг друга с удачными дебатами. «Скажите “чи-и-из”», – вспоминается мне.

Много лет спустя политический климат в США, установившийся после 11 сентября, будет казаться мне декорациями к успокаивающей мелодии свирели. Джон Керри, Джордж Буш-младший, Композитор – все они похожи на скрипача из ансамбля, что играл на палубе тонущего «Титаника». Тот велел музыкантам: «Сыграем что-нибудь веселенькое и жизнерадостное, ребята; паниковать ни к чему». Через несколько дней после крушения его тело нашли в океане, и к спине его по-прежнему был пристегнут скрипичный футляр.

Музыкальная география

Буффало, Нью-Йорк, 2003 год

Музыка обладает удивительной способностью менять географию. Благодаря музыке совершенно непримечательные ландшафты преображаются на глазах.

Я помню, как мы ехали на ярмарку ремесел, проходящую в окрестностях Буффало, с Дебби, рыжей флейтисткой из первого состава, и Моррисом, застенчивым скрипачом. Все выходные по настоянию последнего мы слушали испанскую придворную музыку XVI века: композиции, написанные и сыгранные для короля Фердинанда и королевы Изабеллы. Эту музыку слышал Колумб, входя в королевские покои: он тогда хотел убедить потенциальных инвесторов вложиться в поиски нового морского маршрута, который, по его замыслу, должен был привести к бездонным запасам азиатского золота.

– Это ремастеринг альбома ^[77], – объясняет Моррис и рассказывает о технических аспектах записи музыки эпохи Возрождения: инструментах, акустических условиях, звукозаписывающем оборудовании. Любимая композиция Морриса на диске – вокальная баллада «Родриго Мартинес». Он включает ее на полную громкость и прокручивает несколько раз подряд. Мы едем по шоссе, мимо проносятся бензоколонки, поля с пасущимися коровами, одноэтажные пригородные поселки, а величественная придворная музыка – трубы, флейты, тамбурины, сильный устойчивый ритм басовых барабанов – как по волшебству превращает мрачные сельские пустоши эпохи позднего капитализма в идиллические пасторальные картины. Торговые центры кажутся старинными архитектурными памятниками. Трейлерные парки – живописными маленькими деревушками. Заброшенные бензоколонки – покинутыми замками.

– А мне вместо «Родриго Мартинес» все время слышится «Родриго Мой Пенис», – говорит Дебби. Стоит ей это заметить, и «мой пенис» начинает слышаться и мне. Согласные в староиспанском такие мягкие, что «т» действительно звучит как «п».

– Родриго Мой Пенис! – смеясь, распеваем мы с Дебби комичными баритонами, а Моррис так расстраивается, что выключает музыку.

Даже спустя много лет я помню эту песню. Я скачиваю ее и слушаю впервые за долгое время – и в памяти всплывают нью-йоркские пригороды, холодный осенний уикенд 2003 года и все, что я чувствовала тогда. Я вспоминаю, как после долгого дня на ярмарке у меня возникало особое ощущение свободы – оттого, что теперь я могу слушать любую музыку, а не только сочинения Композитора.

Однажды мне становится любопытно, о чем поется в песне о Родриго, и я ищу перевод слов с испанского. Оказывается, Родриго Мартинес (он же Мой Пенис) был сумасшедшим испанцем, считавшим своих гусей быками. Он путал птиц, издающих своего рода музыкальные звуки, с животными, которые выполняют тяжелую работу:

«Боже, благослови Америку», турне 2004 года

Сан-Диего

Композитор вальсирует с Ким под песню Сантаны «Прислушайся» ^[78], но размер песни – пять четвертей, а вальса – три четверти, и все, кто находится сейчас на судне, отправившемся в ночной круиз по Мишн-бэй ^[79], недоуменно таращатся на них. Пары, танцующие в салоне сальсу, вынуждены уступать дорогу Композитору, который тащит за собой Ким, изображая нечто среднее между танго и вальсом. Он смотрит не на нее, а в сторону, на лице его снова улыбка велоцираптора – сплошные зубы и скулы, в глазах – панический страх. Музыканты, что играют сальсу, неотрывно наблюдают за Композитором, вальсирующим по салону. Доиграв песню, они объявляют перерыв и убегают со сцены; я замечаю, как один из оркестрантов выдергивает кабель, соединяющий лэптоп и колонки, и невольно задаюсь вопросом: такой ли уж живой этот живой оркестр?