Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 130

Впрочем, Узбек принял единственно рациональное решение. Он правил уже одиннадцатый год (1210–1225), унаследовав государство, ослабленное сепаратистскими выступлениями и вторжениями грузин. Основанное атабеком Ильденизом, княжество отвоевало независимость от тюркских сельджуков, одно время занимало весь регион Южного Кавказа, но после смерти Ильдениза в 1176 году быстро захирело. Узбек, пятый по счету правитель, был номинальным властителем, «бумажным тигром» ^[1605]. Его «государственное решение» создавало одну серьезную проблему: княжество превращалось в «дойную корову», своего рода «банк Каспия», которому предъявлялись все новые и новые требования. Несколько дней монголы наслаждались природной идиллией среди зелени лесов и лугов (очевидно, даже не догадываясь о том, что находятся в зоне землетрясений) ^[1606].

Потом настало время идти в Грузию, тогда сильное христианское царство, имевшее, как сообщали хроники, лучшую кавалерию в мире к западу от Урала. Субэдэй и Джэбэ предпочитали, чтобы им никто не мешал пройти через горы Кавказа. Им не хотелось вовлекаться в ненужные битвы на юге Каспия, но свобода передвижения им не была предоставлена. Грузией правил монарх Георгий IV Лаша (годы царствования 1213–1223), очаровательный человек, женившийся на простолюдинке и увлекавшийся мистикой и суфизмом ^[1607]. Джэбэ и Субэдэй предусмотрительно поставили ударные войска позади, а вперед выдвинули авангард, состоявший из туркоманских и курдских волонтеров, азербайджанских рекрутов под командованием претендента Акуша и вспомогательного корпуса наемников, которыми командовал мамлюк. Эта армия вошла в Грузию, следуя по реке Кура (она имеет протяженность 1000 миль и протекает из Турции через Грузию и Азербайджан, впадая в Каспий). Отправляясь с территорий, по которым проходил Александр Великий, монголы теперь оказались в зоне, относящейся к Западной Европе и описанной великими римскими географами ^[1608].

Субэдэй планировал сначала измотать грузин и лишь потом нанести coup de grâce. Он разделил авангард на устрашающие отряды, наводившие вокруг ужас и панику. Затем эти отряды объединились для решающего сражения с Георгием, которое грузинский царь выиграл, приобретя ложное чувство уверенности и безопасности. Георгий понес тяжелые потери, пробиваясь через колонны курдов и туркоманов, и совершенно не был готов к следующей битве. Он был крайне удручен, когда увидел вторую армию — главные силы монголов, идущие прямо на него. Субэдэй применил традиционную тактику. Легкая конница промчалась параллельно грузинскому фронту, выпустив тучи стрел с железными наконечниками и сразив наповал цвет грузинской кавалерии. Георгия Лашу не смутили тяжелые потери. Он непрестанно атаковал монголов, казалось, что смял их, вынудил отходить, но в результате получил обратный эффект — его кавалерия рассеялась по равнине. Тогда Субэдэй разыграл свою козырную карту. В лесу позади главной армии он держал в резерве запасных коней. Монголы пересели на них и ринулись в сокрушительную контратаку. Грузинское воинство, зажатое между шквалом стрел и налетевшей конницей, растерялось, спутало боевое построение и стало разбегаться. Монгольские всадники моментально порубили беглецов на куски. Последняя попытка грузин дать отпор на дороге в Тифлис лишь пополнила список жертв ^[1609].

Это была катастрофа для царя Георгия, но монголы не собирались задерживаться в Грузии. Им были нужны пополнения и свежие лошади после сражения на равнине у реки Кура. Более того, у Субэдэя и Джэбэ был приказ вернуться в Северный Иран ранней весной, чтобы предотвратить фланговое нападение с севера на армии Чингисхана, когда они пойдут в Нишапур и города Западного Хорезма. В начале марта они снова появились возле Тебриза, предъявив очередной огромный счет. Грузины тем временем пришли в себя и придумали объяснение своему разгрому, заявив, что их обжулили. Монголы якобы ввели их в заблуждение, поставив впереди людей с крестами, из-за чего грузины решили, что к ним идет армия христиан-союзников ^[1610].

Субэдэй и Джэбэ выслали разведку в Рей и Хорасан, дабы убедиться, что там не возродилось вооруженное сопротивление, и следующей жертвой наметили город Марага на ирано-азербайджанской границе. Арабский историк Ибн аль-Асир съязвил, заметив, что это была очень легкая добыча, поскольку городом правила женщина («ни один народ не преуспеет, если назначит женщину править собой»), но город сражался не менее стойко и упорно, и его постигла такая же страшная участь. Верные своему правилу, монголы вырезали всех жителей в наказание за неповиновение, усовершенствовав тактику массового убийства на основе опыта борьбы против шаха. Завершив разграбление города 31 марта 1221 года, они разыграли сцену ухода, дождались, когда горожане, выжившие в подземельях, выйдут наружу, и внезапно возвратились, чтобы добить остальных. Неадекватность пренебрежительного замечания арабского историка о женщинах и была доказана именно в этом городе: монголка-воительница в одном доме вырезала всю семью ^[1611].

Логически очередной жертвой должен был стать Эрбиль, но после пробных вылазок монгольские военачальники решили, что горы здесь слишком круты и проще пойти в Ирак ^[1612]. Они не ставили целью завоевать халифат (это может произойти лишь через тридцать лет), им было нужно взыскать солидный выкуп в стиле Тебриза. В то время исламский мир уже ощутил на себе зловещее присутствие монголов, добавлявшее драматизма в смуту 5-го Крестового похода. Эмир Эрбиля попытался сплотить исламский мир против угрозы степняков, но единоверцы уже были озабочены появлением крестоносцев у Дамьетты ^[1613]. Поражение Георгия привнесло новый элемент в расстановку сил, поскольку крестоносцы рассчитывали на то, что грузинский царь откроет второй фронт на севере; по мнению некоторых историков, эти пустые надежды лишь подтверждали их чрезмерное самодовольство. Халиф Багдада со всей серьезностью отнесся к монгольской угрозе и даже набрал армию в Мосуле для охраны северных рубежей, но она скоро распалась отчасти по той же причине: для мусульман самая главная угроза назревала в Дамьетте ^[1614].