Рисунки на песке - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Козаков cтр.№ 139

А что наш киногерой — Олег Янковский? Ему-то что было делать? Разумеется, играть. И он играл. Олег — стойкий оловянный солдатик. Говорю это безо всякой иронии. Он каким-то образом продолжал оставаться героем и этого, «смутного», времени. Этим не может похвастаться никто. Олег умудрился не только не вляпаться ни в одно дерьмо, он не участвовал ни в одном безобразии. Фортуна была к Янковскому на удивление и зависть безмерно благосклонна. Успев еще до окончательного развала — 91-го года, сняться в «Драконе» Шварца — Марка Захарова, сыграть во Франции в фильме Александра Адабашьяна «Мадо, до востребования», он в начале 90-х, как многие другие, испытал чувство растерянности: куда пойти, куда податься сироте? И тут актер получает предложение поучаствовать в театральном проекте во Франции. Олег принимает предложение французского режиссера Клода Режи, собравшего в свой спектакль «Падение» по английской пьесе Клашара актеров из Швеции, Германии, Англии… Играть надо было по-французски. Наш герой, разумеется, во французском ни ухом ни рылом. Знакома мне эта ситуация — ведь надо играть на чужой сцене, на чужом, неведомом языке, выучивая и запоминая ранее неведомые слова. В том же, 91-м году, я в Израиле учил роль Тригорина на иврите. Учил, как и Олег, в сжатые сроки — три месяца были у меня. Боже, что это за ужас! Кровь, пот, слезы, страх, абсурд. Однако мы оба сыграли наши роли: я — на иврите, он — по-французски. Надо сказать, что у моего друга и по-русски-то с дикцией не все в порядке. Помню, когда в 82-м году я ставил на телевидении фильм-спектакль по комедии Островского «Последняя жертва», фильм назывался «Попечители», где Олег Иванович замечательно играл Дульчина, я умолял его правильно выговаривать слово «кредит». На беду, оно в этой пьесе, где многое про деньги, играет немаловажную роль, неоднократно повторяется ловкачом и авантюристом Дульчиным — «кредит». У Олега Ивановича есть тенденция сокращать гласные. Оттого «кредит» в его артикуляции звучит без гласных — «крдт», с каким-то татарским оттенком. «Олежка, умоляю, скажи „кредит“. Ты же русский дворянин, а не Чингисхан». Мой друг смеялся: «А что, опять не сказал?» — «Нет. Ну давай еще один дубль. Мы же пишем звук вчистую, не озвучишь». Олег без тени обиды или недовольства выполняет мою просьбу. Как все истинно талантливые люди, Янковский лишен амбициозности. Его талант выше его амбиций. Амбиции выше таланта — свойство дураков. Тот оберегает величие, кому оно не дано. Ему дано. Оттого не обижается. Обижаются только горничные. Олег — генетический аристократ. Уж не знаю, семья ли, польская или дворянская кровь, или просто дар Божий.

Я давно хорошо знаю и люблю старшего брата Олега Славу Янковского, народного артиста СССР, играющего в Минске. Знаком со средним братом Николаем, проживающим в Саратове. Но не в обиду им будет сказано, и несмотря на то, что все Янковские красивы и безмерно одарены, этот младшенький — чудо. Меня можно заподозрить во влюбленности в нашего героя и, пожалуй, причислить к голубой дивизии. Но тот же Олег отметет сии предположения. Мы с ним по другой части. Чтобы снизить пафос моих диферамбов в адрес Янковского, скажу, что мы часто хохмим друг над другом, и оба не чужды и иронии, и самоиронии. У Олега в один период, когда мы довольно много работали вместе и в Ленкоме, и в кино, и на телевидении, и даже на эстраде от общества книголюбов в 80-е годы, было такое выражение: «Пролетаю, как фанера над Парижем». Что оно означает? Многое. Гастролируем с ним вдвоем где-то на Кубани. На сцене рассказываем, отвечаем на многочисленные вопросы публики. Олег показывает ролики из своих фильмов. Я, по обыкновению, читаю стихи. Как-то Олег, желая похвалить кого-то из коллег, — он вообще необыкновенно добр, — говорит об этом коллеге: «Вы знаете, товарищи, его Моцарт облизал». Я, находящийся тут же на сцене, чуть со стула не упал. Все-таки от общества книголюбов башляемся. Потом говорю ему: «Старик, что этот артист, мороженое, что ли? — Моцарт облизал». — «Кончай, Мишка, всем же понятно, что я хотел сказать. Поцеловал». — «Олег, мать твою, Моцарт никого, кроме баб, не целовал. Бог поцеловал — так говорят». Смеется, смеется беззлобно.

Но где, бишь, мой рассказ несвязный? В Москве и Париже начала 90-х. В Москве развал колес, бомжи. Янковский в Париже играет Клашара по-французски. Однажды приходит в гостиницу после очередного спектакля. Его жена Люда говорит ему: «Ну, Олежка, я приготовила тебе бутылочку виски». — «По какому случаю?» — «Из Москвы пришло сообщение: ты стал народным артистом СССР». — «Люда, стать сегодня народным СССР, когда там такое творится, стыдно». «Олег, — говорит мудрая Люда, — помяни мое слово, еще будешь гордиться». Так и вышло. Олег стал последним народным артистом всего Советского Союза. А Союз пропал. Был — да весь вышел. Звание осталось. Но гораздо важнее, что остался Олег артистом — стойкий оловянный солдатик! Ведь в эти не лучшие для искусства времена, когда, отмыв халтуру, непрофессионализм, Олег умудрился сняться в Японии в фильме «Сны о России», до того в фильме Карена Шахназарова «Последний император», где партнерствовал с замечательным английским актером Малькольмом Макдауэлом, игравшим палача императора Николая II, коего изображал Олег. Снимался он в начале тех же трудных 90-х и в Англии, в Египте. Что за судьба! Какой-то счастливчик-джинн, ей-богу! Нет, он не просто счастливчик. Он труженик и умница.

Когда вернулся в новую Россию, да он, собственно и не уезжал, как я, например, стал заниматься фестивалем «Кинотавр». Не станем преувеличивать значение этого кинофестиваля в Сочи, но недооценивать усилия Марка Рудинштейна по созданию на собственные деньги и дальнейшему росту фестиваля тоже не следует. Фестиваль этот помог выживанию, пусть и чахлому, но выживанию нашего кино. В нем и наш герой, как игумен Пафнутий, руку приложил, став его бессменным председателем… Всего лишь однажды побывав на этом южном форуме в качестве гостя, я видел Олега в этой нетрудной для него роли хозяина фестиваля. Как всегда, суперэлегантный, в светлых нарядах, с неизменной трубкой во рту. О, этот аромат! Смесь дорого табака и французского одеколона. Улыбчивый, непринужденный, ненадутый, символ нашего кинохозяйства, народный артист СССР Олег Иванович Янковский.

Настал час, и Олег занялся кинорежиссурой. Вместе с Михаилом Аграновичем они сняли вполне успешную комедию «Приходи на меня посмотреть». Чудесный актерский состав — Ирина Купченко, Екатерина Васильева, молодая актриса Ленкома Наталья Щукина, сам режиссер в главной роли. Играли все хорошо. Но эта пьеса Птушкиной, по которой фильм, мягко говоря, сомнительна. На мой взгляд, просто фальшива и весьма соплива. Рождественская сказка? Бывали киносказки и получше. То же «Обыкновенное чудо», где Олег замечательно сыграл писателя-волшебника. Эта же сказка «Приходи на меня посмотреть» из ряда фильмов типа «Сирота казанская», «Все будет хорошо» и прочего постсоветского повидла. Но все это охотно хавает пипл. Он и сериалы привык заглатывать на раз, будь там хоть сто двадцать серий. Не будем слишком строги к режиссеру-дебютанту Янковскому. Фильм снят вполне профессионально. Олег сам играет хорошо. И получил какие-то награды, в том числе, если не ошибаюсь, в Сочи на «Кинотавре». Однако полагаю, что вначале было слово. Если слово, хоть того же великого Булгакова, сомнительно — «Роковые яйца», — то и фильм «Роковые яйца», где мы снимались с Олегом — он в главной, я, по счастью, в эпизодической роли, — получиться не мог по определению. Чудес не бывает! Другое дело, что великое слово можно испоганить. Взять хотя бы «Мастер и Маргариту» того же Булгакова. Вообще-то, на мой взгляд, лучше не брать, не экранизировать то, что киноэкранизации неподвластно, даже инсценизации в театре далеко не всегда подвластно. Если был феноменальный успех у «Мастера» в театре на Таганке, то он был во многом потому, что тогда, в 70-е годы, это был факт общественной жизни, взрыва. В финале портрет Михаила Афанасьевича Булгакова, недавно запрещаемого, да и в 70-х лишь выборочно разрешенного на сцене легендарного московского театра на Таганке Любимову. Тем паче, что театр — искусство более условное, чем кино с его реалиями. Плюс постановочный гений Юрия Петровича Любимова. Вот слагаемые успеха. Поэтому отдадим должное уму и тонкости нашего стойкого оловянного солдатика, когда актер находит в себе силы отказаться и не играть в новейшей экранизации «Мастера» режиссера Владимира Бортко. И от какой, казалось бы, потрясающей роли отказывается Янковский! — От роли Пилата. Не знаю, нашел бы я силы отказаться от вымечтанного мною Пилата. Вряд ли. Максимум на что мужества у меня нашлось, не играть в этой же экранизации первосвященника Каифу, трансформированного режиссером в советском пласте будущего сериала в энкавэдэшника, охотящегося за иностранцем Воландом. Тут-то мне все ясно. Сомнительный пас и трансформация. А вот Пилат… Нет-нет, не знаю, велик соблазн выйти в белом плаще с красным подбоем шаркающей кавалерийской походкой и сказать хрипло: «Приведите арестованного!» А вот мудрец Янковский отказался. Актера следует судить не только по тому, что и как он играет, но и по тому, что он отказывается играть. «Каждый кадр говорил фамилию». В переводе Раневской: «Это плевок в вечность». Высоко сказано. Как «не убий», «не укради», «не возжелай». Заповеди в быту трудно исполнимы. А тут каждый кадр — эх, куда великая старуха хватила! Неподъемно. Но есть такие, что живут по правилам. Их немного, очень немного. И Олег — из них. Может быть, даже в каком-то смысле первый и, увы, последний. Это последний народный артист СССР. Его есть за что не только любить, но и уважать.