Железный крест - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Хайнрих cтр.№ 80

— Плачешь, Анна? Почему? Тебе было бы лучше поплакать в тот раз.

Повернувшись к нему, она гневно выпалила:

— Ты — зверь!

— Неужели? — рассмеялся он. — Ты так думаешь?

— Да, ты всегда был зверем. Ты не знаешь, как вести себя с женщинами!

— Когда женщина забирается в постель к мужчине, — холодно ответил он, — то она должна ожидать нечто подобное. Рано или поздно она оказывается в постели одна или ее перекатывают на другой край. Такова судьба всех шлюх, — с отвращением в голосе добавил он.

Медсестра вздрогнула. Штайнер заметил это и злорадно улыбнулся.

— Раньше ты не так ранимо воспринимала слова, — сказал он. — Ты ведешь себя необычно, Анна.

Когда она попыталась подняться, он схватил ее за руку:

— Стой! Мы с тобой еще не закончили. — Он отбросил окурок. — Ты знаешь, как начался наш роман. Я не хотел его. Я кое-чему научился у тебя. Но о тебе самой я узнал в первую ночь и понял, что продолжать наши отношения не стоит. — Штайнер цинично рассмеялся: — Мужчина не должен прощать себе грубости со своей первой женщиной, особенно когда она так же опытна, как ты. В нашу третью ночь я сказал, что о тебе думаю. Для того чтобы понять это, двух предыдущих ночей оказалось достаточно.

Штайнер неожиданно ощутил новый прилив ярости. Ему никогда не забыть выражения лица военного врача майора Дитриха, когда тот обыскивал комнату при помощи нескольких других врачей и медсестер и нашел в его вещах эти проклятые часы. Все остальное напоминало кошмарный сон. Военный трибунал, приговор, бесконечные унижения в штрафном батальоне. Вспомнив об этом, он сжал кулаки и почувствовал, что дрожит от ненависти. Он знал, что это не было цепочкой злосчастных случайностей. Он стал жертвой обмана. Сейчас ему хотелось услышать подтверждение этому из ее собственных уст.

Медсестра покачала головой:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Она попыталась придать своим словам искренность, однако Штайнер сразу уловил фальшь и зло усмехнулся:

— Значит, ты ничего не понимаешь. Конечно, чему тут удивляться. В то утро тебя там не было, по меньшей мере, тогда, когда разыгрывалась эта комедия. Но теперь мы во всем разберемся. Времени у нас достаточно. Ты обо всем вспомнишь еще до наступления ночи. В соседней палате у одного из пациентов пропали часы. На следующее утро их нашли среди моих вещей, верно? Только один человек мог положить их туда, Анна, и этим человеком была ты.

Несмотря на темноту, он разглядел, как изменилось ее лицо. Она попыталась рассмеяться, но тут же осеклась.

— Ты сумасшедший, — наконец произнесла она. — Зачем мне было делать что-то подобное?

— Зачем? — переспросил он и усмехнулся: — Потому что в нашу третью ночь я сказал тебе, что я человек, а не жеребец. Вот зачем.

Она не ответила. Постепенно стало светлее. Луна поднялась высоко над горами и как будто замешкалась, не зная, стоит ли повиснуть над морем. Штайнер вынул из кармана солдатскую книжку и принялся листать ее. Наконец он извлек из нее листок бумаги и расправил его у себя на колене. Затем зажег фонарик. Анна с тревогой наблюдала за его действиями. Когда он наклонился над бумагой и начал что-то писать огрызком карандаша, она спросила:

— Ты пишешь мне письмо?

Ее легкомысленный тон прозвучал фальшиво. Штайнер ничего не ответил и продолжал писать. Перечитав написанное, он удовлетворенно кивнул.

— Пойдет! — одобрил он и положил листок и карандаш ей на колени. — Подпиши!

— Что это?

— Твое признание. Я хочу, чтобы ты подписала его.

Она вскочила со скамейки и попыталась убежать. Он двумя прыжками догнал ее. Она принялась наносить ему удары кулаками. Ее реакция вызвала в нем ярость и заставила обойтись с нею жестче, чем он предполагал сначала. Штайнер втащил медсестру в море, зайдя туда по колено, и сунул ее голову под воду. Затем быстро вытащил ее за волосы и спросил:

— Будешь подписывать?

Анна закашлялась, жадно хватая ртом воздух. Когда он подтащил ее к скамье и усадил, она уже совершенно не сопротивлялась. Он сунул ей в руки бумагу и карандаш и посветил фонариком в лицо. С ее волос на лоб и руки ручьями стекала вода.

— В этом не было необходимости, — пояснил Штайнер. — Ты могла бы избавить себя и меня от этой неприятной процедуры. В постели ты брала надо мной верх. Здесь же все наоборот. Если ты не подпишешь, я снова макну тебя в воду и на этот раз оставлю тебя там навсегда, поверь мне. — Анна дрожащими руками подписала бумагу. Забрав у нее листок, Штайнер спрятал его вместе со своей солдатской книжкой в карман и снова посветил на нее фонарем. — Теперь можешь идти.

Она даже не пошевелилась.

— Можешь идти! — резко повторил он.

Медсестра неуклюже встала.

— Ты за это еще ответишь, — каким-то бесцветным тоном произнесла она.

Штайнер кивнул.

— Господи, что же мне делать? — запинаясь, проговорила Анна.

Штайнер пожал плечами. Она медленно отвернулась и пошла прочь. Он наблюдал за ней. Мокрая юбка прилипла к ногам, голова опущена, плечи подергиваются. Штайнер не испытывал к ней ни капли жалости. Он неподвижно стоял, глядя на море. Затем достал из кармана листок бумаги и поднес к глазам. Несмотря на корявый почерк, имя он все-таки разобрал. Анна Бауманн. Его поразило, что он никогда не знал ее фамилии. На мгновение замешкавшись, он разорвал листок на мелкие клочки и бросил их в воду. Они какое-то время плясали на волнах, а затем исчезли из вида. После этого Штайнер отправился домой. Ему вспомнилась фраза, которую он когда-то вычитал: человек, который не умел прощать, перенес свое несчастье на собственную тень. Он думал об этом, ложась спать, но так и не смог понять истинного значения этих слов.

На следующее утро он снова отправился в город и на улице увидел идущую в его направлении медсестру по имени Гертруда. Штайнер сразу узнал ее и перешел на ту сторону, по которой она шла. Когда она также заметила его, ее шаг заметно замедлился. Похоже, ей не хотелось встречаться с ним.

Он загородил ей путь и сказал:

— Жаль, что сейчас я встречаю вас не в первый раз.

Гертруда остановилась. Когда она заговорила, ее голос прозвучал холодно и отстраненно:

— Вам следует принимать жизнь такой, как она есть. Сделанного уже не вернуть и не повторить снова.

В дневном свете ее лицо казалось совсем другим — еще более привлекательным. Штайнер только сейчас понял, что она красива, более того, прекрасна. Он почувствовал, что не знает, куда девать собственные руки, и поспешил засунуть их в карман.

— Возможно, вы правы, — согласился он. — Но то, что сделано, способно приобретать большее или меньшее значение, тут все зависит от нашего желания.

Она решительно качнула головой:

— Я вижу вещи такими, какие они есть, а не такими, какими они могут показаться позднее.