Библиотека в Париже - читать онлайн книгу. Автор: Джанет Скеслин Чарльз cтр.№ 92

– Пожалуйста!

Отчасти мне хотелось быть хорошей подругой. Но другая часть меня, намного бо́льшая, желала, чтобы Кит ее бросил и она стала такой же несчастной, как я.

После ужина я упала в кресло в гостиной Одиль:

– Мэри Луиза меня бросила. Снова.

– Разве она не пригласила тебя посмотреть ее новое платье?

Я уставилась на книги на нашей полке 1955.34: «Мост в Терабитию», «Корни», «Моя Антония».

– Я не хочу идти.

– А если я пойду с тобой? – спросила Одиль.

– Это другое дело, – встрепенулась я.

Всю дорогу до дома Мэри Луизы Одиль присматривалась ко мне. Мама сказала бы – «как ястреб». Как только мы перешагнули порог, Мэри Луиза закружилась перед нами. Платье было светлым, открывавшим шею и плечи, и подруга казалась еще более изящной, чем всегда.

И ее тело изменилось едва ли не за ночь. Грудь дерзко возвышалась, как холмы, в то время как моя оставалась плоской, как равнина. Бедра изгибались колоколами, а мое похожее на карандаш тело не хотело меняться.

– Что скажете? – Она поправила лиф.

– Ошеломительно! – признала Одиль.

Скрестив руки на собственной, остановившейся в росте груди, я с минуту подумала, пока не нашла комплимент, который должен был значить многое:

– Красивее Энджел.

– Нет! – Мэри Луиза посмотрела в зеркало рядом с вешалкой. – Что, правда?

Я кивнула, не в состоянии произнести что-нибудь еще. Зависть наполняла меня, как слезы, и в тот момент, когда Мэри Луиза была прекраснее прежнего, я с трудом могла смотреть на нее.

Пришел Кит. Он затоптался у двери, и Сью Боб подтолкнула его к Мэри Луизе. То, как он на нее смотрел, вызвало у меня чувство безнадежности. Горькая желчь поднялась к горлу, я снова и снова сглатывала. Не уверенная, что смогу выдержать это достаточно долго, я сделала маленький шаг к двери. Мэри Луиза подскочила ко мне, и Сью Боб сфотографировала нас вместе. «Почему ты должна быть несчастной и одинокой? – твердила мне желчь. – Настоящая подруга не стала бы вызывать у тебя горечь. Она же злорадствует, разве ты не видишь? Скажи этому прыщавому юнцу то, что она тебе говорила, – что тот сезонный рабочий целуется лучше, вообще все делает лучше».

Мэри Луиза обнимала меня за талию, а я начала:

– Кит…

Одиль нахмурилась.

– Тебе следует знать… – продолжила я.

– Не надо! – шепнула Одиль. – Не стоит. Я просто вижу, как в твоей голове кружат вороны.

Париж, сентябрь 1944 года

Как ты могла предать меня? Вопрос Маргарет гудел в моей голове, когда я медленно шла по тротуару в сторону реки, к дому. Хотя передо мной маячил величественный мост Александра III, я видела лишь изуродованную голову Маргарет. Мне хотелось спрятаться в своей комнате или признаться во всем маман и Евгении. Но они обе пришли бы в ужас от того, как я подвергла подобному испытанию свою любимейшую подругу. И от поступка Поля. Нет, мне было слишком стыдно, чтобы посмотреть в глаза маман. Я не могла пойти домой. И не могла пойти в библиотеку, где все любили Маргарет. Она ведь ясно сказала, что больше не желает меня видеть. А это значило, что она не вернется в библиотеку, пока я работаю там, и потеряет своих друзей и любимое занятие.

Совсем недавно я бросала на читателей подозрительные взгляды и гадала, что за человек мог бы написать «воронье письмо». А теперь я знала: кто-то вроде меня. Месье инспектор, Маргарет Сент-Джеймс, британская подданная, осмелилась полюбить немецкого солдата… Я даже сама передала свой донос полицейскому.

Я пошла через Сену, сжимая в руке пряжку ремня, и ремень раскачивался, как маятник. Облокотившись о перила, я уставилась на воду. Я была точно такой же скотиной, как Поль. Я сняла с пальца обручальное кольцо и швырнула его в реку. Вот так. Он больше мне не муж. Мы разведемся и никогда больше не обменяемся ни словом. Развод. Разведенные стояли даже ниже, чем падшие женщины. «Что подумают соседи?» – спросит маман. Мою мать не заинтересует причина развода. Она просто выгонит меня, как тетю Каро.

Часом раньше я праздновала свое будущее. Теперь у меня осталась лишь тьма. Я не знала, что делать с собой. Я быстро прошла по Елисейским Полям, мимо парочек, сидевших за столиками уличных кафе, вокруг очереди в кинотеатр, и шла все дальше и дальше, не зная, куда иду, пока не очутилась перед Американским госпиталем. Когда я проходила мимо машины «скорой помощи», стоявшей на подъездной дорожке, какая-то сиделка сказала мне:

– Как хорошо, что ты вернулась! Помощь нам не помешает.

Маргарет не желала больше иметь со мной ничего общего, но здесь я могла позаботиться о раненых. Я могла остаться в госпитале – штат и волонтеры ночевали на раскладушках, – как это было в начале войны. Мне незачем будет смотреть в глаза родным и друзьям, а Поль ни за что не найдет меня здесь. И я с облегчением поднялась по цементному пандусу заднего входа.

Маргарет была права. Я никогда не признавалась себе в том, насколько меня злило, когда она оскорбляла солдат вроде Реми или выдумывала, что горе Битси – лишь притворство. Я никогда не признавалась себе в том, что завидовала светской жизни Маргарет. Я закупоривала в себе негодование, и оно, как газ в бутылке шампанского, которую кто-то встряхнул, в какой-то момент вырвалось наружу. В то мгновение мне хотелось наказать ее, и мгновения хватило, чтобы погубить жизнь – и жизнь Маргарет, и жизнь ее дочери.

Какой-то американский солдат на костылях ковылял мимо:

– Привет, малышка!

Я хлюпнула носом, и он протянул мне носовой платок:

– Что случилось?

Я прикусила губу, боясь открыть рот, боясь, что вся эта история выплеснется.

Он сел рядом со мной:

– Что случилось?

– Я сделала нечто ужасное.

– Ну, это большинство людей могут понять.

Его взгляд был таким пристальным, что мне пришлось отвлечь его внимание.

– Вы из какого штата?

– Монтана.

– И какой он?

– Просто рай.

Читатели из Кентукки говорили то же самое, как и солдаты из Кента и из Саскачевана.

– Вам придется убедить меня в этом.

– Монтана – самое красивое место на земле, а это уже о чем-то говорит, если мы сидим здесь, в веселом Париже. Мне хотелось уехать из моего провинциального городка, но, если мне настолько повезет, что я туда вернусь, клянусь, больше никогда не покину его. Там живут достойные люди. Честные. А мне раньше казалось, что это скучно.

– Скука иной раз хороша ради перемены.

– А как вы научились так хорошо говорить по-английски?

– Научилась в Американской библиотеке, еще в детстве.