Опыты сознания - читать онлайн книгу. Автор: Георг Гегель cтр.№ 173

Прибавление. In magnis voluisse sat est правильно в том смысле, что надо хотеть великого; но надо и уметь его совершать: в противном случае это воление ничтожно. Лавры одного лишь воления – сухие листья, которые никогда не зеленели.

§ 125

Субъективное со своим особенным содержанием, благом, находится вместе с тем как рефлектированное в себя бесконечное одновременно и в соотношении со всеобщим, со в себе сущей волей. Этот момент, ближайшим образом положенный в самой этой особенности, есть также благо других в полном, но совершенно пустом определении, благо всех. Благо многих других особенных вообще есть тогда также существенная цель и право субъективности. Но так как отличное от такого особенного содержания в себе и для себя сущее всеобщее здесь еще дальше не определилось, определилось только как право, то те цели особенного могут отличаться от него, могут ему соответствовать, но могут и не соответствовать.

§ 126

Моя особенность, так же как и особенность других, есть вообще право лишь постольку, поскольку я – нечто свободное. Поэтому она не может утверждать себя в противоречии с этой своей субстанциальной основой, и намерение содействовать моему благу, как и благу других (в этом случае оно, в частности, называется моральным намерением), не может служить оправданием неправому поступку.

Примечание. Это одна из самых превратных максим нашего времени. Она частью ведет свое происхождение из докантовского периода доброго сердца и составляет, например, квинтэссенцию известных трогательных драматических произведений, которые изображали неправовые поступки, стремясь возбудить интерес к так называемому моральному намерению и изображать дурных субъектов с якобы добрым сердцем, т. е. таким, которое желает не только собственного блага, но и блага других; частью же это учение, еще более резко выраженное, вновь возникло в наше время, и внутренняя восторженность и задушевность, т. е. форма особенности как таковая, была сделана критерием правового, разумного и превосходного, так что преступления и руководящие им мысли, будь они даже самыми грубыми, пустыми измышлениями и нелепейшими мнениями, объявляются правовыми, разумными и превосходными потому, что они идут из души и восторженности (подробнее см. ниже, в примечании к § 140). Надо, впрочем, принимать во внимание точку зрения, с которой здесь рассматриваются право и благо, они рассматриваются как формальное право и особенное благо единичного; так называемая всеобщая польза, благо государства, т. е. право действительного конкретного духа, представляет собой совершенно иную сферу, в которой формальное право – такой же подчиненный момент, как особенное благо и счастье единичного. Что одним из часто встречающихся недоразумений абстракции является утверждение частного права и частного блага как в себе и для себя противостоящего всеобщему в лице государства, было указано уже выше.

Прибавление. Сюда относится знаменитый ответ пасквилянту, который в свое извинение сказал: «il faut done que je vive» (ведь нужно же мне жить), – «je n’en vois pas la necessite» (я не вижу в этом необходимости). Жизнь не необходима, если она противостоит более высокому, свободе. И если св. Криспин⁴⁷ крал кожу, для того чтобы шить из нее обувь бедным, то его поступок морален, но вместе с тем неправомерен и тем самым не имеет значимости.

§ 127

Особенность интересов природной воли, собранная воедино в ее простую тотальность, есть личное существование как жизнь. Жизнь, находящаяся в крайней опасности и вступившая в коллизию с правомерной собственностью другого, может притязать на право крайней необходимости (не как на справедливость, а как на право), поскольку на одной стороне – бесконечное поражение существования и тем самым полное бесправие, на другой – только поражение единичного ограниченного существования свободы, причем вместе с тем признается право как таковое и правоспособность того, кто поражается только в этой собственности.

Примечание. Из права нужды проистекает благодеяние – оставлять должнику такую часть инструментов, земледельческих орудий, одежды, вообще его имущества, т. е. собственности кредитора, которая представляется необходимой для того, чтобы он мог сохранять определенный, даже соответствующий его сословному положению уровень пропитания.

Прибавление. Жизнь как совокупность целей имеет право пойти наперекор абстрактному праву. Если, например, жизнь может быть поддержана посредством кражи куска хлеба, то этим, правда, поражается собственность другого человека, но было бы неправомерно рассматривать этот поступок как обычное воровство. Если бы человеку, жизни которого угрожает опасность, не было дозволено действовать так, чтобы сохранить ее, он был бы определен как бесправный, и этим отказом ему в жизни отрицалась бы вся его свобода. Для обеспечения жизни необходимо, правда, многое, и когда мы думаем о будущем, мы должны принимать во внимание все эти единичные стороны. Но жить необходимо только теперь, будущее не абсолютно и подвержено случайности. Поэтому только нужда непосредственно настоящего может оправдать неправовой поступок, ибо в несовершении его заключалось бы совершение неправа, причем наивысшего, а именно полное отрицание наличного бытия свободы; beneficium competentiae⁴⁸ должно находить здесь свое место, ибо в родственных отношениях или в других близких отношениях заключено право требовать, чтобы человека не принесли полностью в жертву праву.

§ 128

Нужда открывает конечность и тем самым случайность как права, так и блага, – случайность абстрактного наличного бытия свободы без того, чтобы оно было существованием особенного лица, и случайность сферы особенной воли без всеобщности права. Тем самым их односторонность и идеальность положены так, как она в них самих уже определена в понятии. Право уже определило (§ 106) свое наличное бытие как особенную волю, а субъективность в ее всеобъемлющей особенности сама есть наличное бытие свободы (§ 127), так же как она в себе в качестве бесконечного соотношения воли с собой есть всеобщее свободы. Оба момента, интегрированные таким образом, чтобы получилась их истина, их тождество, но пока еще находящиеся в относительном соотношении друг с другом, суть добро как исполненное, в себе и для себя определенное всеобщее и совесть как бесконечная субъективность, в себе знающая и в себе определяющая свое содержание.

¹ Обычно эту позицию называют спекулятивной теологией – она основана на допущении того, что у человека есть особая способность постигать вечные истины. Гегель считал, что эта способность не может быть определена, а значит, мы не можем ее логически утверждать. Кант отрицал спекулятивную теологию, но после него Шеллинг и Якоби стали опять говорить о сверхчувственном познании как необходимой части философской работы.

В немецких изданиях «Феноменологии духа» обычно помещаются кратчайшие примечания, поясняющие перифрастические выражения Гегеля, например, если Гегель пишет «античный философ», просто в сноске называется его имя для тех читателей, кто не догадался, или источники библейских и литературных цитат, если читатель их не помнит по памяти. Сам Гегель не хотел, чтобы в его текст вмешивались, как и многие немецкие философы, до Хайдеггера включительно, он не любил загромождать текст лишним справочным аппаратом, ограничиваясь кратчайшими отсылками. Для русского издания мы предпочли сделать иногда более развернутые примечания, объясняющие контекст, в котором появились те или иные имена или научные достижения в тексте Гегеля.