Кажется, я сейчас разревусь.
- Ты похожа на перепуганного насмерть птенца, который выпал из гнезда, - произносит вдруг Ужасный Принц задумчиво, как будто сам с собой, и взгляд его неожиданно теплеет.
А потом он отстраняется от баронессы так невозмутимо, словно тут же забывает о её существовании. Кажется, она впивается в него возмущенным взглядом и хватает за рукав, но он стряхивает её руку как ни в чём не бывало.
- Так что ты здесь забыла, Птенчик? Вообще-то небезопасно бродить одной ночью по дворцу, полном пьяных гостей. Где твой параноик-отец, почему не присматривает?
На этих словах он почему-то хмурится.
А я – в совершенной растерянности. И откуда он знает моего отца? Почему высказывается о нем столь… нелицеприятно?
Надо что-то ответить, я и так веду себя в высшей степени неучтиво...
- Отец всё ещё занят на пиру. Я только лишь пыталась найти свою комнату. И кажется, немного заблудилась... Простите, Ваше высочество, я не хотела... вам помешать.
На этом месте я запнулась и наверняка покраснела так, что это заметно даже в полутьме.
В глазах Ужасного Принца заплясали бесовские огни, губы тронула едва заметная улыбка. Я решила поскорей уже бежать, чтобы не разгадывать, чего там такое пляшет в этом смущающем взгляде. Обернулась и схватилась рукой за дверную ручку…
Нет. Не могу. Только не туда снова.
За моей спиной раздаётся разъярённое шипение.
- Но мой принц, вы же только что вернулись! И оставляете меня так скоро?!
Насмешливый голос перебивает:
- Ещё скажите, миледи, что всё это время с ума сходили от тоски и хранили мне верность. Спокойной ночи!
Звук уверенных шагов, осторожное прикосновение к моему локтю кончиками пальцев.
- Идём, Птенчик, я тебя провожу.
Поднимаю глаза и вижу спокойный внимательный взгляд неожиданно близко - Генрих стоит за самой моей спиной со свечой в руке. На нём снова его синий, щегольски расшитый сюртук, слишком узкий для него в плечах. И когда успел снова надеть?..
В испуге отстраняюсь, но он всего лишь толкает дверь, которую я так и не осмелилась открыть, и кивком предлагает мне пройти вперёд.
Делаю шаг и снова застываю, борясь с мучительно подкатывающей паникой.
Меня аккуратно подталкивают вперёд. Звук закрывающейся двери... когда круг света от свечи в руках принца мягко ложится на пол и темнота отступает, позволяет увидеть очертания стен и даже узор паркета, мне становится легче.
Генрих уходит было чуть вперёд, но оборачивается проверить, почему я застыла. Ох нет, я опять веду себя как трусиха! Накатывает ощущения дежавю. Вспоминается презрение в других глазах – тёмных как ночь. Я не переживу, если снова…
- Простите! Простите, Ваше высочество, я... дело в том, что я ужасно боюсь темноты и...
- Почему ты извиняешься?
Я запрокидываю голову, потому что принц снова каким-то непостижимым образом оказывается рядом. Наверное, подсознательно я ожидала, что он оставит меня и пойдёт по коридору дальше сам. Оставит меня одну. Так, как это делал Рон. Так, как это делал мой отец. Поэтому теперь до того удивлена, что даже забываю бояться, а слёзы, которые думали было появиться; передумывают и прячутся обратно.
- Подумаешь - страх темноты. Поверь мне, Птенчик - это ерунда! У всех бывают маленькие слабости; - он бросает мимолётный взгляд на дверь. - Не стоит судить человека по ним.
И задорно мне подмигивает снова, сверкая белозубой улыбкой.
А тем временем дверь за нашими спинами снова отворяется и мимо несётся разъярённый вихрь из юбок, локонов и сверкающих ненавистью взглядов – это Баклажановая Леди, потерявшая шляпку, проходит вперёд по коридору с последней свечой в руках. Громкий цокот каблуков, потом она ныряет в какой-то незаметный боковой коридор и исчезает, будто её и не было.
Мы остаёмся совсем одни с этим Ужасным Принцем, и по нему не видно, чтобы он был раздосадован этим фактом.
- Итак, расскажи-ка мне, почему ты боишься темноты. Тебя кто-то обидел?
Генрих поднимает свечу чуть выше, освещает моё лицо. Вопросительно изогнутая бровь. С интересом ждёт ответа, как будто мы тут на светском рауте. И ни на шаг не двигается с места. Долго мы тут будем стоять посреди тёмного коридора?! Мне надо скорее на свет! Судорожно сглатываю, комкаю в пальцах край платья.
- Нет-нет… просто… я однажды потерялась в лесу. В детстве.
Задумчивый прищур. О чём он размышляет? Оценивает мой рассказ? Неужели я неубедительно солгала?
Изо всех сил стараюсь не вдыхать кружащий голову пряный аромат, который теперь от меня слишком, непозволительно близко. Наконец, принц снова заговорил. И как-то чересчур весело – у меня по спине побежали мурашки нехорошего предчувствия.
- А знаешь что, Птенчик? Многие люди чего-то боятся. Особенно в детстве. Но когда мы вырастаем, хорошо бы избавляться от страхов. А то жизнь – такая вредная штука, очень любит сталкивать нас лицом к лицу именно с тем, чего мы боимся больше всего. Вот у меня как-то был матрос, который боялся плавать. Ты можешь себе такое представить?
Я пожала плечами. И к чему, интересно, клонит Его безбашенное Высочество?
- Ну так вот. Это преступление для матроса – не уметь плавать, не находишь? Что он будет делать, скажи на милость, если корабль потерпит крушение в шторм? Значит, решили мы всей командой учить его плавать. Обсудили варианты. Сошлись на том, что есть два перспективных способа. Способ первый – можно было завести его на мелкую водичку, дать в руки бревно и пущай себе учится понемногу бултыхаться, как головастик в луже. А к чему это всё я тебе говорю…
- Честно говоря, понятия не имею! Битый час задаюсь себе этим вопросом, - не удержалась я. Улыбка принца стала шире.
- А к тому, что мы в итоге выбрали второй способ. Немного нервный, зато отменно действенный. А главное, он намного быстрее.
Генрих выдержал театральную паузу, во время которой мои нехорошие предчувствия только усилились.
- Мы просто швырнули парнишку в море с борта! Хотя он и сопротивлялся. Но заметь - я прыгнул тоже и подстраховывал. Матрос очень быстро научился плавать. Так что, Птенчик… ты прости меня заранее.
И только я хотела спросить, за что я должна его прощать…
Как он с дьявольской ухмылкой задул нашу единственную свечу.
Страх темноты (3)
Дрожащий круг света, что обережной стеной защищал меня от тьмы, моментально схлопнулся.
Пару секунд я ещё с ужасом обречённого на плахе следила за тем, как догорает алая искра фитиля, но и она приказала долго жить, издевательски мигнув мне на прощанье. Недолго перед внутренним взром еще плясали блики и мелькало слабое очертание свечи и держащей ее руки, но потом и они исчезли, уступив место непроницаемому мраку