Я сжала дверную ручку крепче. Спину прямо, и голос у меня дрожать не будет.
- Благодарю, милорд! Вы очень мне помогли с моей... боязнью темноты. Я непременно расскажу вам после, подействовал ли метод.
- Не стоит. В твоих же интересах, чтобы нас не видели рядом.
Какое неподвижное лицо. Как жестка линия плотно сомкнутых губ.
- Отчего же?
- Как ты правильно заметила, у меня не слишком хорошая репутация. Не хочу, чтобы о тебе пошли пересуды. Нелегко будет объяснить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Так что лучше делать вид, что и не знакомы вовсе. А пожалуй, и самим об этом забыть.
- Почему?
Секундное молчание, кажется, выстудило весь воздух между нами.
- Хочешь, чтобы я сказал это вслух? Пожалуйста. Я всегда предпочитаю говорить правду – даже если она горька на вкус.
Генрих наклонился чуть ближе ко мне, подался вперёд, и сказал тихо, но так отчётливо, что каждое слово полетело в меня, будто камень.
- Почему?.. Потому что мне не нужны обязательства. А тебе – не нужно без обязательств. И мне нечего тебе подарить – у меня только шаткая палуба под ногами и звездное небо над головой вместо замка для прекрасной принцессы. Когда-нибудь он обязательно будет у меня, свой замок. А пока… лети, Птенчик! Я не буду становиться на твоём пути, чтобы ненароком не помять крыльев.
Отчего-то стало обидно, и волна горечи затопила сердце. Я расправила плечи и вздёрнула подбородок.
- Знаете, Ваше высочество… Если вам в жизни попадались только девушки, которым от вас нужны были только титулы и замки, то мне вас искренне жаль!
Он неожиданно вскинулся, расцепил руки, глаза сверкнули раздражением.
- Нечего корчить из себя доморощенного философа!
- Ничего я не корчу! В отличие от некоторых, я не становлюсь в трагические позы и не придумываю за других людей мотивы их поступкам!
- Нет, конечно! Ты ничего не корчишь! Ты просто маленькая всезнайка, которая думает, что видит всех насквозь, хотя у самой жизненный опыт ограничивается папочкиным дворцом и школьной библиотекой.
- А вы… вы… безответственный болтун и бабник!
Вот. Я это сказала. Кажется, заразилась от Ужасного Принца вирусом безголовой прямолинейности и длинноязычности.
Генрих резко рванул вперёд, схватил эту дурацкую дверную ручку прямо поверх моей руки и распахнул дверь передо мной на ширину ладони. Глаза горят, брови грозно сдвинуты к переносице… Страшный и красивый до ужаса.
- Я тебя куда надо довёл? Довёл. Получите и распишитесь. Выход – прямо. И имей в виду, Птенчик….
- Эмбер! Меня зовут Эмбер! – я даже ногой притопнула в сердцах. – А для вас так вообще – мисс Сильверсто…
- Если я сказал – Птенчик, будешь у меня Птенчиком!! – громыхнул Принц над самой моей головой. Мамочки, я очень надеюсь, что нас не слышит сейчас полдворца… Я сглотнула комок в горле, и поняла, что кажется, сейчас огребу. – Имей в виду, если ты немедленно не уберёшься отсюда по своим птенцовым делам, я вспомню, насколько я на самом деле безответственный болтун и бабник!
А потом его наполненный гневом голос стал тише, в бешеный фейерверк интонаций будто кто-то плеснул мёда. Я просто не успевала за изменением настроений этого ужасного человека.
- Или, может, ты решила остаться и подождать, пока я затребую плату… - прищуренный взгляд голодного хищника опустился мне на губы, - …за то, что помог тебе справиться со страхом темноты?
Я вспыхнула, кажется, вся до корней волос. Выдернула руку, подхватила юбки и развернулась на каблуках, намереваясь немедленно взять разгон и уйти прочь из этого слишком опасного коридора, от этого слишком опасного человека и моих слишком опасных чувств.
Вот только эти самые волосы – мои прекрасные длинные волосы, которыми я всегда так гордилась, - выкинули со мной предательскую шутку.
Взметнувшись напоследок, длинные локоны коснулись сюртука этого Ужасного Принца.
И вплетенная в них причудливая лента жемчужных украшений намертво зацепилась за пуговицу.
Страх темноты (5)
- Ай!!
Надо признать, тормозить вот таким экстренным способом – не самая приятная вещь на свете.
- Ну что, довыделывалась?.. – начал было этот Ужасный Принц ядовитым тоном. Но увидев, что я закусила губу и собираюсь, кажется, разреветься, неожиданно остыл. Вздохнул страдальчески, схватил меня за плечо и потянул обратно.
- Иди сюда, горе моё. Ей-богу – мать-наседка так не возится со своими птенцами, как я с тобой!
Я вдруг оказалась чуть ли не прижатой носом к его груди. От неожиданности замолчала и вообще растеряла все слова и мысли. Слишком резкий переход от злых пикировок – к такому вот стоянию в уютной полутьме практически в обнимку. Что за человек этот принц – просто стихийное бедствие какое-то! Никогда не угадаешь, чего от него ждать в следующую секунду.
Ловкие пальцы Генриха тем временем принялись вытаскивать пуговицу из объятий узорчатой плетёной ленты. Пуговица упрямилась и не поддавалась. Я услышала длинное, цветастое, во всех подробностях описание взаимодействия различных разновидностей глубоководных морских обитателей между собой самым неприличным образом. Покраснела до ушей. Завозилась и попыталась отодвинуться, но мне не дали.
- Так, а ну-ка стой смирно! Я пол юности изучал такелажное дело и знаю сто тридцать четыре способа завязывания морских узлов. Как-нибудь разберусь.
- Мне будет достаточно одного способа развязывания, - проговорила я, изо всех сил борясь с диким смущением.
- С этого краю не выходит. Придётся сверху. Да кто вообще придумал такую дьявольщину с женскими волосами творить?!
- Две мои горничные.
- Передай им от меня лично большой привет и пожелание идти на конюшни работать, лошадям гривы заплетать.
Пальцы Генриха легко пробежались по прядям моих волос куда-то к виску и нырнули в причёску, выискивая, как там прикреплялась к ним дурацкая лента, а я спрятала лицо в ладонях у него на груди и замерла, не в силах поднять глаз от смущения.
И мы замолчали.
И молчали долго оба, пока Ужасный Принц, пыхтя, медленно и осторожно, прядь за прядью расплетал мои волосы – пропускал через пальцы расплавленное золото, распутывал узлы, освобождал голову от давящей тяжести.
Блики жемчужных капель послушно упали, закачались на пуговице, как на привязи. Но даже после этого чужая ладонь осталась в моих волосах и продолжала гладить их с какой-то непонятной, будто украденной нежностью. Я боялась пошевелиться и боялась понимать, что происходит.
Потом почувствовала дыхание, щекочущее ухо, и прикосновение кончика носа к виску…
- Мне кажется, или теперь вы меня обнюхиваете? – прошептала я.