Поверхностное натяжение - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Блиш cтр.№ 125

И это была загадка телепатии как таковой, которая теперь связывала их троих в единое целое. Мартелс все еще не желал верить в ее существование, но грубая правда заставляла его отказаться от прежнего скепсиса – хотел он этого или нет. И то, что он переживал сейчас, принципиально отличалось от той сомнительной, чисто статистической картинки, которая сложилась по поводу телепатии во времена самого Мартелса. Опыты с игральными картами, в высшей степени искусственные, как теперь видел Мартелс, и породившие целый ворох нелепых предположений, пытались убедить зрителей этих представлений, что телепатия, как это ни странно, не подчиняется ни закону обратных квадратов, ни даже второму закону термодинамики. В действительности же она теснейшим образом с ними связана, и, что самое характерное, требует визуальных контактов тех, кто участвует в процессе.

Более того, телепатия не могла служить средством передачи картинок или мыслей – только эмоций; и даже будучи запертыми в одном мозге, сознания не могли ни читать мыслей друг друга, ни предугадывать, когда и кому из них приспичит заговорить. Нет, передаче подлежали лишь эмоциональные реакции на мысли или действия – как это происходит в толпе или во время театрального представления. Телепатия представляла собой полевую структуру, которая в самом общем виде реагировала на иную полевую структуру – в отрицательном или позитивном ключе. Или ее можно было сравнить с детектором, опознающим некий данный тип радиации, но неспособным определить, подвергался ли сигнал модулированию или нет – не говоря уже о типе модуляции.

Все это, конечно, хорошо, и даже не бесполезно, но пока первым делом нужно сматывать удочки, и побыстрее, пока сдвоенные когти пыток и голода не перекрыли ему путь.

Мартелс посмотрел вверх. Несмотря на поднявшуюся ущербную луну, быстро наступившая темень скрыла его нового стража, хотя два люминесцентных пятнышка, напоминающих кошачьи глаза, дали Мартелсу понять, что птичка была из ночных, и стоит только ему проявить агрессивность, как хищник сразу же распознает его намерения.

Это было бы непросто сделать даже в том случае, если бы за ним не наблюдало недреманное око враждебно настроенного Кванта и если бы Тлам не был бы столь непробиваемо туп относительно того, как устроена жизнь в его эпоху. Тем не менее Мартелс просто обязан был попытаться.

Ни оружия, ни инструментов у него не было, но постепенно до него дошло, что в умелых руках инструментом могла бы быть и чужая неосведомленность, особенно в столь запутанной ситуации, в которой оказались все четверо. Суть была в том, что все они – и Тлам, и Квант, и Король, и сам Мартелс были абсолютно не осведомлены друг о друге и о возможностях каждого. Тлам, например, считал невозможным то, что сам Мартелс считал вполне вероятным; Квант, какими бы мотивами он ни руководствовался, только начинал освобождаться от надменного презрения, которое питал к аборигену и Мартелсу, а Король, хоть он и сомневался в том, что ему поведали, верил в то, что видел – что перед ним одинокое и несчастное человеческое существо, травмированное и физически, и умственно. Шансы увеличивались еще и потому, что молчаливый страж вряд ли был вообще осведомлен о состоянии дел, а башня, насколько это было видно с этой верхотуры, была заполнена тучей самодовольных созданий, которые были озабочены только тем, чтобы доказать сидящим внизу свое превосходство и высокий статус.

В пользу Мартелса работало и еще нечто, что он принес с собой из своего прошлого. Лишенное рационального зерна презрение к пернатым, сформированное Мартелсом еще в детстве, не позволило Королю во время допроса лишить его самообладания. Ничего особенного в этом не было, и Мартелс презирал своего стража не больше и не меньше, чем всю эту свору. Поэтому, если он решит убить это чудище, решение это никоим образом не повлияет на его эмоциональное состояние, и страж, ничего не заподозрив, может быть застигнут врасплох. В этом случае сами механизмы телепатии были на стороне Мартелса.

Но сделать это нужно быстро. Шоковая волна от внезапной смерти может быть закамуфлирована иными смертями, которые, конечно же, постоянно случаются в окружающих джунглях, и ее могут просто не заметить, но нужно быть предельно точным и осторожным, чтобы не поднять тревогу. Дело можно будет решить одним резким ударом ребра ладони в горло – хорошо отработанный прием карате. Мартелс никогда в жизни не применял этого приема, а когда видел нечто подобное в криминальных телесериалах, к горлу его подступал приступ тошноты, но пробный удар ребром правой ладони по собственной левой руке убедил его в том, что этот инструмент гораздо эффективнее кулака. А у Птиц – каких бы они ни были устрашающих размеров – кости полые.

Удар заставил Кванта вскрикнуть, и Мартелс усмехнулся. Еще лучше. Квант теперь совсем не в теме.

Самой большой глупостью со стороны Птиц была следующая: они считали, что люди не умеют летать, в чем их, вероятно, убедило состояние современной им человеческой цивилизации. Уже сами условия заключения, которое они придумали для Мартелса, были тому свидетельством.

Сидя по-прежнему спиной к своему стражу, Мартелс заставил Тлама поработать – тот своими проворными пальцами принялся развязывать и вытягивать из шкур крепившие их шнурки.

Оказалось совсем неважным то, что Мартелс никогда в жизни не использовал приемы карате, да и иных боевых искусств. Тлам, который, конечно же, ничего о карате не слышал, провел прием быстро и эффективно. Но Тлам умел ребром ладони ломать не только кости, но и бамбук, и через несколько минут после смерти стража в руках Мартелса оказались пять острых как бритва бамбуковых ножей.

В несколько минут скелет был освобожден от позвоночника, а голова отделена от туловища. Расправив перья на крыльях, Мартелс набросил то, что осталось от птицы, на бамбуковую Т-образную раму, привязав с помощью кожаных тесемок, которые, повинуясь неодолимому чувству голода, Тлам жевал большую часть ночи. Как только это было сделано, Мартелс заставил Тлама покрыть тесемки кровью убитого стража – свернувшись, кровь будет играть роль клея. Не бог весть, какой клей, но ничего лучшего под руками не было.

Мартелс начал все это за некоторое время до рассвета, когда, как он полагал, ночные птицы теряют бдительность и плохо видят. Ужасная машина благодаря ловкости рук Тлама была закончена примерно через час – со всеми необходимыми петлями для рук, ног и груди. Пока кровь подсыхала, издавая, словно от боли, поскрипывающие звуки, Мартелс определил, с которой из сторон башни шел восходящий поток посильнее. К его удивлению, этой стороной оказалась северо-восточная.

Квант был вынужден за всем этим наблюдать с озадаченным изумлением. Он был буквально ошарашен убийством Птицы-стража, а на последующие таксодермические упражнения Мартелса взирал уже даже с некоторым удовольствием. Беспокойство им овладело лишь тогда, когда Мартелс принялся вдевать руки и ноги в петли, но преодолеть его сопротивление, хотя и нехотя, Мартелсу помог Тлам.

Подобно Икару, покрытому слоем свертывающейся крови, Мартелс сделал несколько длинных прыжков по пружинящему полу. А когда Квант наконец понял, с чем он имеет дело, странный симбиоз птицы и человека уже вылетел из северо-восточного окна башни и камнем ринулся вниз, по направлению к земле. Тлам держал руки раскинутыми в стороны, и Мартелс изо всех сил старался сделать так, чтобы тот не ослабил размах. За маховыми перьями следить времени уже не было.