Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 63

Уже в 1863 г. такое изъятие было сделано в отношении лиц, находившихся под надзором полиции. В августе 1863 г. министр внутренних дел П.А. Валуев разослал начальникам губерний, определенных для высылки политически неблагонадежных лиц под надзор полиции, циркуляр, уведомлявший о распоряжении главноначальствующего над Почтовым департаментом местным почтовым конторам, чтобы они «доставляли по возможности полицейским начальствам те сведения, в которых начальства сии могли нуждаться». Министр предписывал сообщить имена сосланных почтмейстерам, прибавив, что сведения могут быть затребованы только на определенные имена.

После введения в действие Судебных уставов 20 ноября 1864 г. выемка корреспонденции лиц, против которых было начато уголовное преследование, допускалась с разрешения окружного суда.

В поведении русских монархов был известный резон. В докладе управлявшего Почтовым департаментом А.Н. Голицына от 30 ноября 1841 г. Николаю I: «Перлюстрация имеет… целью доводить до сведения Вашего Императорского Величества о злоупотреблениях, совершаемых в разных частях государственного управления, как подчиненными, так и начальственными лицами, о полезном или вредном влиянии распоряжений министров; о хороших или дурных качествах чиновников, находящихся в составе разных ведомств… тайна перлюстрации есть исключительная принадлежность Царствующего. Она освещает Императору предметы там, где формы законов потемняют, а страсти и пристрастия совершенно затмевают истину. Ни во что не вмешиваясь, она все открывает. Никем не видимая, на все смотрит; чрез нее Государь узнает сокровенные чувства подданных и нужды их; слышит и вопль невинного и замыслы злодея» ^[101].

Но перлюстрацию надо вести скрытно. Об этом еще 28 декабря 1813 г. министр внутренних дел О.П. Козодавлев писал в секретном отношении управляющему московским почтамтом: «Из внутренней переписки… подлежат перлюстрации письма только тех лиц, о коих до сего были особые предписания от предместников моих и от меня, или впредь будут».

Министр вновь напоминал о сугубой секретности перлюстрации. «Надобно, – писал он, – чтобы никто не боялся сообщать через почту мысли свои откровенным образом, дабы в противном случае почта не лишилась доверия, а правительство сего верного средства к узнанию тайны». Для этого предлагалось все задержанные письма, копии и выписки, а также «рапорты по оным», когда надобность в них исчезнет, уничтожать «так, чтобы и следов сих дел не оставалось» ^[102]. Не будем забывать, что XIX век – это время эпистолярного жанра. Образованные люди в день писали по нескольку писем. И если бы они узнали, что их письма читают, то стали бы писать осторожнее и лишили бы власти ценного источника информации. Естественно, письма стали бы пересылаться с оказией – со знакомыми, с купцами и т. д. А это, помимо исчезновения информации, ударяло власти по карману – в XIX веке расходы на почтовую корреспонденцию были весьма велики.

Николаю II нравилось слыть цивилизованным монархом. Он охотно подписывал всякие конфекции о правах человека. Ратифицировала Россия и конфекцию о тайне частной переписки. Мало того, в России закон охранял неприкосновенность переписки. Устав уголовного судопроизводства (ст. 368 и ст. 1035) допускал выемку корреспонденции лиц, против которых было возбуждено уголовное преследование, но только с разрешения окружного суда. Жандармы должны были получить разрешение Министерства юстиции. Во всех остальных случаях Уложение о наказаниях грозило нарушителю ссылкой или тюремным заключением.

На самом же деле перлюстрация частных писем приняла при Николае II огромные масштабы. Полбеды, если бы жандармы, нарушающие закон, стремились незаконными способами поймать уголовников или революционеров, вскрывая письма подозреваемых людей. На самом же деле главной целью перлюстрации было выяснение умонастроений, деловых отношений или личной жизни законопослушных подданных империи. Это хорошо сформулировал министр внутренних дел И.Н. Дурново в докладе Николаю II от 5 января 1895 г.: «…извлечение из частной корреспонденции таких сведений о государственных событиях, таких заявлений общественного мнения относительно хода дел в империи и такой оценки действий правительственных лиц, какие официальным путем почти никогда не могли быть высказываемыми».

Политика Николая II в деле незаконной слежки за подданными принципиально противоречила большевистской теории классовой борьбы, согласно которой эксплуататоры во главе с царем боролись с трудовым народом. На самом же деле народ от перлюстрации фактически не страдал – тут из тысячи писем выбирались единицы. На порядок выше была вероятность вскрытия письма молодого офицера или чиновника к барышне. Зато читалась вся без исключения корреспонденция членов императорской фамилии, министров, директоров департаментов, генерал-губернаторов и т. п. Не подлежали просмотру только письма самого Николая II и министра внутренних дел. Шеф жандармов Н.Д. Селивестров, отправляя с нарочным в Лондон очень важное письмо, просил своего адресата прислать ему ответ с дипкурьером Министерства иностранных дел, так как его корреспонденция перлюстрируется.

После убийства министра внутренних дел Д.С. Сипягина, назначенный на его место В.К. Плеве обнаружил в своем новом письменном столе копии не только своих писем, но и писем жены.

В свою очередь, после убийства Плеве директор Департамента полиции А.А. Лопухин нашел в кабинете покойного пакет своих собственных писем. Большинство их было перлюстрировано, но имелось и два оригинала, которые так и не дошли до адресата. Лопухин предположил, что Плеве задержал эти письма, «по всей вероятности, потому, что в них я, как потом оказалось, безошибочно и в отношении сущности и характера, и в отношении срока доказывал близость революции и неизбежность свержения самодержавия».

Объем перлюстрации неуклонно возрастал. В 1882 г. было вскрыто 38 тыс. писем и сделано 3600 выписок. В 1900 г. выписок было 5431, в 1904 г. – 8642, в 1905 г. – 10 182, в 1907 г. – 14 221. Все выписки направляли в Департамент полиции, где с ними знакомились чиновники Особого отдела.

Часть выписок в Особом отделе перепечатывалась на машинке и в большом конверте отправлялась Николаю II. Причем между Особым отделом и царем существовал специальный канал связи. Один из чиновников отдела посещал придворного, жившего во дворце и пользовавшегося правом входить к царю без доклада. В отдельных случаях царю предоставлялись фотокопии писем. Так, например, снимались фотокопии с писем брата царя великого князя Михаила Александровича и дочери предводителя дворянства одной из южных губерний. Влюбленные пользовались детски наивным шифром, и жандармы к фотокопии прикладывали дешифровку. По распоряжению свыше, нетрудно догадаться от кого, перлюстраторы подделали письмо девушки с такими выражениями, что Михаил разорвал с ней отношения.

Перлюстрация была одним из любимых занятий Николая. Если дней 8–10 он не получал конверта с выписками, то следовал запрос – почему ничего не присылается. По свидетельству цензора С. Майского, когда Николай II получал хорошо знакомый по внешнему виду пакет, он сразу бросал все дела и принимался за чтение выписок.