Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 65

Были у цензуры и проблемы посерьезнее. В немецком городе Готе с 1763 по 1845 г. издавался «Готский Альманах» («Готский календарь»). Это было самое серьезное и респектабельное издание родословных монархов Европы и владетельных князей. Альманах представлял собой увесистый том (за 1863 г. – 1066 страниц, а в 1892 г. – 1304 страницы) и издавался на французском и русском языках.

В книге «При дворе последнего Российского императора» начальник канцелярии Министерства Императорского двора при Государе Николае II Александровиче генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов писал: «Как-то раз Фредерикс по возвращении из Царского Села сказал мне, что императрица весьма недовольна тем, что в “Готском Альманахе” под рубрикой “Россия” значится “династия Гольштейн-Готторп-Романовых”. Она требует, чтобы упразднили первые два имени под угрозой запрещения ввоза “Альманаха” в Россию.

Я давно знал этот вопрос. “Готский Альманах” ежегодно присылал нам корректурные листы, касающиеся России. Мы вносили все перемены, случившиеся за год. При этом я неизменно лично вычеркивал слова “Гольштейн-Готторп”. Все исправления редакция аккуратно вносила в новое издание, а на вычеркнутое наименование династии внимания не обращала.

Как-то я сделал по этом поводу письменный запрос. Мне ответили, что, по мнению редакции “Альманаха”, наименование династии исторически точно (император Павел – сын герцога Петра Гольштейн-Готторпского) и изменено быть не может. Министр, которому я доложил об этом, приказал запретить ввоз “Готского Альманаха” в Россию.

Такая мера мне показалась прямо чудовищной. Я умолял графа доложить дело государю и добиться отмены решения царицы.

Министр взял мою всеподданнейшую записку, но доложил ее не императору, а Александре Федоровне, которая приказала явиться мне с этим докладом. Разговор на аудиенции был такой:

– Неужели вы не можете найти способа заставить эту упрямую редакцию вычеркнуть эти два слова? – спросила меня государыня.

– Я им писал и письменно получил отказ.

– А если я вам разрешу уведомить их, что вы обращаетесь к ним по моему приказанию?

– Это значило бы, ваше величество, рисковать получением в ответ цитат из исторических актов, подтверждающих правильность их наименования династии. И, пожалуй, они предадут гласности всю переписку.

– Тогда запретите ввоз этого издания в Россию.

– Это тем более невозможно, так как вызовет общеевропейский скандал. Самый аристократический, легитимистический “Альманах” запрещен для ввоза в Россию. Конечно, доищутся этих двух слов, вызвавших запрещение; пойдут пересуды по всей столице и за границей. Альманах будет тайно ввозиться в Россию дипломатами и даст пищу для обсуждения деликатного династического вопроса, совершенно широкой публике нашей неизвестного. Поверьте, ваше величество, годами печатают этот заголовок, и никто на него не обращает внимания. Лучше его игнорировать, чем подымать шум. Но, быть может, великая княгиня Виктория Федоровна, как принцесса Саксен-Кобург-Готская, найдет ход в редакцию и уговорит снять эти слова?

Тут мой доклад оборвался, и императрица не возобновляла разговора на эту тему с Фредериксом».

Мосолов был прав, срамиться не стоило, тем более что в официальном титуле Николая II значилось: «Герцог Шлезвиг-Голштинский, Сторманский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая».

Но оставим «богомольную важную дуру, слишком чопорную цензуру», над которой измывался поэт, и вернемся к перлюстрации писем.

Почти все историки царской охранки дают нам описания «секретной части» цензуры Петербургского отделения. «Войти в “черный кабинет” можно было только через кабинет-канцелярию старшего цензора. Причем сам вход в “черный кабинет” был замаскирован большим желтым шкафом. В этот шкаф входили сотрудники и оказывались в комнате, где находился перлюстрационный кабинет и куда по особому лифту-подъемнику поднималась отобранная почтовыми чиновниками для просмотра корреспонденция…

Как же была организована работа в “черных кабинетах”?

Отбор писем для вскрытия шел по двум спискам, которые были у работников (вспомогательных) почтового ведомства. Первый список Особого отдела Департамента полиции содержал фамилии и адреса лиц, письма которых подлежали просмотру. Кроме того, перлюстрировались письма, “освещавшие” деятельность съездов противоправительственных организаций, конференций, их подготовку, проведение, деятельность основного партийного состава и членов организаций.

Второй список представлялся министром внутренних дел. По этому списку шел просмотр и снятие копий с писем общественных и политических деятелей, редакторов газет, профессоров, преподавателей высшей школы, членов Государственного Совета и Государственной думы, членов семьи Романовых. Перлюстрации порой подвергались письма великих князей, в частности письма вел. кн. Михаила Александровича, жаловалась на вскрытие писем вдовствующая императрица Мария Федоровна. Не подлежали перлюстрации только письма самого министра внутренних дел, пока он находился на этом посту, и императора…

Самый большой поток писем шел через Петербургский почтамт. Ежедневно здесь вскрывалось от 2000 до 3000 писем. Выписок и копий делалось значительно меньше – 20–30. Конверты отпаривались, отмачивались в ванночках, вскрывались особыми косточками или длинными иглами.

Письма задерживались в “черном кабинете” недолго – час-два. Письма с интересными сведениями откладывались для снятия копий. Просмотренные письма запечатывались, а с обратной стороны, в одном из уголков, делалась точка – условный знак (мушка), чтобы это письмо не подвергалось вторичной перлюстрации. Если письма были написаны химическими чернилами или зашифрованы сложным шифром, то и в этом случае в подлиннике отправлялись в Департамент полиции и задерживались на более длительный срок. Иногда задерживались до распоряжения Департамента наиболее интересные письма, несущие ценную информацию. Копии или выписки из писем делались в 2-х экземплярах. Один экземпляр по списку Департамента полиции отправлялся директору Департамента полиции, а второй и оба экземпляра по списку МВД шли министру. И уже от министра они порой шли в Департамент или задерживались у министра. Как правило, перлюстрация, которая производилась по просьбе министра, в Департаменте не подвергалась той тщательной разработке, как письма революционных деятелей.

На местах, в других городах перлюстрировалась только та корреспонденция, которая шла из этого города или в город, но не транзитная. Копии делались также в 2-х экземплярах, 1 экземпляр направлялся в Петербург на имя “Соколова”…

Каждое письмо при перлюстрации получало свой номер. Простые и химические письма регистрировались отдельно: простые получали просто номер, к химическим прибавлялась буква “х”. Фамилии, упоминаемые в письмах, заносились в карточный алфавит. Именные карточки составлялись на автора письма, получателя, на все имена и фамилии, упоминаемые в письме. Так подробно расписывались только письма революционных деятелей. Что касается писем государственных и общественных деятелей, то они проходили такую обработку лишь в случаях, когда была соответствующая резолюция министра. Они, как правило, не регистрировались, подшивались в отдельные дела, которые формировались по хронологии» ^[104].