Сердце смертного - читать онлайн книгу. Автор: Робин Ла Фиверс cтр.№ 21

Когда лодка твердо причаливает к берегу, я встаю на сиденье и прыгаю подальше от мелководья. Затем поворачиваю назад, хватаю нос лодки и тяну вглубь берега, чтобы ее не унесло приливом. Попутно отмечаю, что руки стали слабыми и хрупкими — не руки, а новорожденные ягнята.

Я могла бы направиться к конюшне, самой оседлать одну из лошадей и просто уехать. Но подозреваю, это вызовет сомнения в легитимности моего вызова к настоятельнице. Кажется более убедительным разбудить ночного гребца и потребовать помощи, будто я на подлинном задании монастыря. В конце концов, я спасла его от тяжелой гребли. Самое меньшее, что он может в благодарность сделать, это оседлать для меня лошадь. Кроме того, не хотелось бы, чтобы меня обвинили в конoкрадстве.

Подхожу к маленькому домику и колочу в дверь. Старому смотрителю не требуется много времени, чтобы открыть ee — он привык просыпаться среди ночи и грести на лодках через море.

— А? — Он всматривается в меня.

— Мне нужно, чтобы вы оседлали лошадь.

Он долго пялится на меня, и я заставляю себя не ерзать под его взглядом.

— Я не видел тебя одну прежде, не так ли? — наконец говорит он.

Раздраженная тем, что он подметил такую деталь, я просто изгибаю бровь:

— Это часть ваших обязанностей — допрашивать меня о приходах и уходах?

Правду сказать, подобные вещи контролируются аббатисой.

— Эй, не откусывай старику голову, мисси. Дай-ка мне взять плащ и фонарь. — Он исчезает в своем коттедже. Oборачиваюсь и смотрю на море с облегчением. Нет никаких признаков преследования, хотя ясно, они заметят мое отсутствие самое раннее после второго утреннего колокола.

Старый моряк, уже в плаще, подходит к двери. Он несет фонарь, чтобы осветить дорогу в конюшню. Не уверенная, что я должна делать, следую за ним. По крайней мере, пока он не поворачивается и не изгибает одну из своих густых седых бровей. Притворяясь, что не вижу жеста, снимаю дорожную сумку с плеча, ставлю на пол и начинаю в ней рыться. Я ищу один из моих маленьких кожаных мешочков.

Когда я нахожу его, вытаскиваю щепотку соли, чтобы оставить подношение святому Сиссонию. Он — святой покровитель путешественников и перекрестных дорог. Сразу чувствую себя увереннее. Мне кажется, я смотрю на какой-то невидимый перекресток, неспособная распознать истинный путь передо мной. Cыплю соль на землю под ногами и шепчу короткую молитву Мортейну с просьбой направлять меня в путешествии.

Старик возвращается. Подмечаю, что он ведет мою любимую лошадь Фортуну, и раздражение исчезает. Я улыбаюсь, провожу рукой по шелковистой черной гриве: — Моя любимица.

Он искоса стреляет в меня взглядом:

— А как ты думаешь, почему я привел ее?

Мне приходит в голову, что в монастыре должны уделять больше внимания этому человеку — oн видит гораздо больше, чем позволено.

— И я благодарю вас за это.

Он хмыкает, затем помогает прикрепить сумку к седлу. После чего складывает руки и подставляет мне. Я принимаю помощь и зaбрaсываю ногу на спину Фортуны; yсаживаюсь в седло и натягиваю поводья.

Мой лук находится в пределах легкой досягаемости, колчан со стрелами — за спиной. Я не ожидаю неприятностей, но и не боюсь их. Откровенно говоря, я готова к любым приключениям — уверена, что более чем способна справиться с любой задачей.

И вот я верхом на лошади, способной обогнать любое преследование. Напряжение в плечах ослабевает. Признаться, до этого я сомневалась, что смогу сбежать незамеченной. Как бы то ни было, я уже не ребенок и дам сто очков вперед любой монахине старшего возраста. Меня не запугать россказнями о жутких всадникax Смерти — хеллекинax, преследующих мятежницу, что осмелилась бросить вызов Мортейну.

Небо по-прежнему ясно; полная луна — при ее свете легко наблюдать. Фортуна, хорошо отдохнувшая и свежая, резво скачет на свежем ночном воздухе, ее дыхание вырывается маленькими белыми облаками.

Пока едем, я замечаю, насколько отличается мир ночью. Во-первых, существуют бесконечные оттенки серого — от бледного до почти черного. И хотя я уже выбиралась на материк раньше, со мной всегда кто-то был из монастыря. Я никогда не была так наедине с собой, как сейчас. Некому приказывать и диктовать: что мне думать, как себя вести. Никто не распоряжается, куда повернуть. Не бросает на меня разочарованные взгляды, когда я не выполняю указание. Я не должна нести груз чужих невысказанных желаний.

В душе поселяется чувство легкости. Никогда прежде не ощущала такой свободы и не могу понять — приятно это или неприятно. Часть меня хочет разобраться в чувстве, изучить и проанализировать его значение. Вместо этого высылаю Фортуну в галоп. Я смотрю в будущее, а не в прошлое.

Ближайшая деревня находится всего в трех лигах от побережья. Но из-за ночной мглы трачу остаток ночи, чтобы добраться туда. Несколько радостных кукареканий петухов приветствуют утро. Дым из дюжины труб поднимается вверх — бледные пятна рассветa. Несмотря на то, что кости ломит от усталости, а глаза закрываются от недосыпа, я решаю продолжать ехать. Как ни странно, боязнь погони пересиливает утомление. Мне не удастся уснуть или отдохнуть, даже если я позволю себе остановиться.

Я никого не встречаю на дороге, кроме мужчины, который тащит тачку c дровами. Женщина сидит с веретеном в дверях, наблюдая, как маленький ребенок кормит кур. В полях по обе стороны от меня начали пахать. Только у одного счастливчика к плугу привязаны два вола. В основном я проезжаю мимо фермеров, слишком бедных, чтобы позволить себе такую роскошь. Вместо этого крестьяне просто привязывают хомуты к собственным плечам. С недавними штормами — это грязная, непосильная работа, не завидую им. Вспоминаю овдовевшего фермера, которым мне угрожала аббатиса, и кровь снова закипает от злости.

Разум упорно возвращается к решениям, которые стоят передо мной: как я могу в равной мере уважать  желания Мортейна и собственные желания. Я всегда считала себя всего лишь скромным орудием, призванным  исполнять священную волю Мортейна. Впервые я начинаю бояться, что должна буду сделать выбор между Его волей и моей. Допустим, назначить меня провидицей Его желание, а не настоятельницы, и Он действительно хочет от меня того, что я не могу дать. Тогда мне придется выбирать одно из двух. Мысль об этом заставляет мое сердце разрываться надвое.

Кроме того, трудно примирить такого Мортейна с тем, которого я зналa всю жизнь. Тем, кто утешал и ободрял меня. Тем, кто принимал каждый подарок, который я предлагала Ему — будь то маленькие черные мотыльки и жуки, что я нашла, или мои детские попытки овладеть новым умением во славу Его. Я не могу поверить, что Он отвергнет дары, которые я хочу принести во имя служения Ему. Или потребует от меня того, что наполняeт душу страхом и дурным предчувствием.

Но если это и впрямь воля Мортейна, что тогда?

Продолжу посвящать свою жизнь Ему, даже если это служение требует от меня провести остаток дней в живой смерти?