Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - читать онлайн книгу. Автор: Персиваль Элгуд cтр.№ 34

Драки разгорались постоянно, и излюбленным местом битвы становились общественные бани, о чем свидетельствует опыт некоего чиновника, отвечавшего за государственные склады. Этот уважаемый чиновник, «будучи серьезно болен», решил, что ему не помешает побаловать себя походом в баню. Лучше бы он остался дома, ибо едва он вышел на улицу из здания бань, как его враг, «без оглядок на благопристойность», как он впоследствии жаловался, ударил его и пнул в живот, а «его спутники присоединились к нападению». Эти агрессивные люди нападали даже на женщин. Греческая дама по имени Филиста обрела такой же печальный опыт, о чем свидетельствует папирус, хранящийся в Каирском музее. Она собиралась покинуть бани, когда служитель решил, что «было бы забавно (по ее собственным словам. – П. Э.) вылить на меня кипящую воду, обжигая мою кожу и ставя под угрозу саму мою жизнь».

Поливание врага водой всегда было довольно популярным способом мести. Обольщенная Гераклидом юная египтянка Пенобастис отомстила за оскорбление, выплеснув из окна верхнего этажа на бывшего возлюбленного ведро помоев. Но этого было недостаточно. Пока мужчина пытался вытереть глаза, девушка выбежала из дома, схватила его за шею, плюнула ему в лицо, порвала его накидку и прокляла его отца и мать. Конечно, Гераклид заслужил все это, но, когда Пенобастис оказалась в тюрьме, у нее появилось достаточно свободного времени для того, чтобы понять: столь возвышенное отмщение – прерогатива богинь, а не смертных женщин.

Чинимое государством беззаконие было неисчерпаемой темой для разговоров деревенских жителей. У крестьян, несомненно, были основания для жалоб – из-за откупов, монополий и необходимости выходить на общественные работы, за которые им не платили, государство обирало селян до нитки. Особое недовольство у них вызывало изъятие имущества для нужд армии, и они по возможности старались избегать этого. «Если власти думают, что мы с братом предоставим солдат с транспортом, то они ошибаются», – писал один разозленный земледелец, тотчас же переехавший со своими урожаем и скотом в соседнюю деревню.

Виноватым обычно считали комарха. Очевидно, эти люди не всегда были неподкупны, и у властей, несомненно, были причины полагать, будто он вступил в сговор с крестьянами. «Ты определенно единственный человек, постоянно игнорирующий наши срочные распоряжения, – писал разозленный инспектор одному из подчиненных ему комархов. – Несмотря на то что мы постоянно писали тебе, ты не обращаешь внимания на наши приказы». С другой стороны, часть ругани, адресованной комарху, возможно, была необоснованной. «Значит, ты не можешь выращивать в своей деревне телят? – насмешливо заявлял другой раздраженный чиновник. – Ты что, для того, чтобы кормить животных, заставляешь их сидеть на бобах? – Затем он предостерегающе добавил: – Ты строишь из себя дурачка, хотя рискуешь собственной шеей, а не моей».

Но Эвергету не было дела до мелких грешков Зенона и ему подобных – он сосредоточил свое внимание на государственных чиновниках. Хорошей работы от ленивых и некомпетентных людей ожидать не приходилось. Наиболее высокое положение из них занимал эконом, бывший отчасти управленцем, а отчасти – инспектором. От него зависели благосостояние каждой деревни, счастье каждого крестьянина, и первым шагом Эвергета стало издание инструкции, которой эконом «должен был руководствоваться во всем». Это был кодекс поведения, а не перечисление обязанностей, в чем отразилась сама философия греческой бюрократии. «Во время обследовательского объезда, – говорилось в нем, – стремись обходить всех по отдельности, подбадривать их и поднимать их настроение. Если кто-нибудь из них жалуется на писца или начальника деревни относительно вопросов, связанных с земледелием, разбирай это и по мере возможности приостанови» ^[37]. Эконом всегда должен был помнить о той важной роли, которую земледелие играло для государства. В документе содержалось предписание тщательно «обследовать зерно», «когда посев закончен».

У эконома были и другие обязанности. В источнике содержалось указание на то, что ему не следует забывать о работе ткачей, необходимо всеми правдами и неправдами выяснять местонахождение незаконно созданных производств масла и проверять списки доходов одной деревни за другой. «В этом, – говорилось в источнике, – нет ничего невозможного для вас». В конце текста царь кратко излагал свое представление об обязанностях чиновника: «Я полагаю, что самое главное, чтобы ты поступал заботливо, честно и наилучшим образом… Вторым требованием считаю держать себя хорошо и прямодушно в своей области, держаться в стороне от дурного общества». Жители Египта, возможно, были бы гораздо счастливее, если бы чиновники прислушались к этому совету.

Эксперимент не особенно удался. Причиной провала отчасти стали личная заинтересованность и традиционная нелюбовь к переменам, а отчасти – то, что в последние годы своего правления Эвергет стал намного менее активным. Его умственные способности и характер ухудшились, и добродушный царевич превратился в мрачного и подозрительного правителя, думавшего больше о запретах, чем о преобразованиях. В те суровые времена жизнь и имущество любого жителя Египта постоянно находились под угрозой. Весьма разочаровывающее окончание столь многообещающего поначалу царствования…

Развеселить этого разочарованного человека могла только Береника. Когда однажды вечером они играли в кости, царю в руки вложили документ. Это был список несчастных, приговоренных к смерти из политических соображений. Выругавшись из-за того, что ему пришлось прерваться, Эвергет уже был готов поставить на свиток свою печать, даже не взглянув на написанный на нем текст, но Береника схватила список и, спрятав его у себя на груди, вскричала: «Царю следует думать о жизни больше, чем об игре в кости!» Эти прекрасные слова, возможно, стали последним предостережением, полученным Эвергетом. Изнуренный телом и разумом, он умер в 221 г. до н. э., процарствовав двадцать пять лет.

После смерти своего отца на трон взошел Филопатор, старший из четверых детей, младшим из которых был Маг, родившийся после двух сестер – Береники и Арсинои. Он получил неплохое наследство. Ситуация была весьма стабильной, а наиболее опасные соседи Египта – правитель Сирии Антиох, который позже получит прозвище Великий, и царь Македонии Филипп – играли в расстановке сил второстепенную роль. Мы не знаем, когда именно родился Филопатор, но при вступлении на престол ему, очевидно, было двадцать пять лет, то есть он был в таком возрасте, когда от правителя вполне можно ждать осмотрительности. Но, к несчастью, надежды на это не оправдались.

Молодой царь был жестоким и безнравственным юношей, неоднократно заставлявшим мать горевать, а своего терпеливого учителя Эратосфена – впадать в отчаяние. Филопатор не слушал ни упреков первой, ни советов второго, предпочитая слушать лесть из уст окружавших его приятелей, молодых, но уже успевших закоренеть в пороке. Они научили его восхищаться распущенностью и презирать добродетель. Ничто не должно было мешать Филопатору получать удовольствие. Посольства, прибывшие в Александрию, чтобы поздравить его с восшествием на престол, уезжали, так и не увидев царя, и пристыженные горожане уже сожалели о том, что некогда жестоко критиковали Эвергета. Угроза жизни людей и их имуществу ослабла. «Но надолго ли? – спрашивали себя александрийцы. – Если учесть, что нашей страной правит царь, который якшается с распутными мужчинами и падшими женщинами».