Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - читать онлайн книгу. Автор: Персиваль Элгуд cтр.№ 32

О первых годах своего правления Эвергет вполне мог вспоминать с чувством удовлетворения. Он продемонстрировал полководческие умения, проявил уважение к религии, и теперь ему оставалось только провести чистку административного аппарата. Правда, с выполнением этой задачи царь несколько опоздал. Занятый другими делами, он закрыл глаза на увеличение числа злоупотреблений со стороны чиновников, и некоторые государственные институты уже не заслуживали этого названия. Одной из таких проблемных сфер была охрана правопорядка. Эвергету удалось покончить с шайками разбойников, но жизнь и имущество все еще оставались в опасности. Филадельф планировал в целях соблюдения порядка создавать по всему течению Нила поселения для отставных наемников, но постоянные военные действия привели к тому, что ветеранов снова пришлось вернуть в строй, а сирийский поход самого Эвергета еще больше обострил эту проблему. Большая часть из этих некогда процветавших поселений исчезла, а местные власти без помощи их жителей не могли ни поддерживать порядок, ни заставлять земледельцев платить подати.

Понимая необходимость усиления власти стратегов номов, Эвергет создал «полицию», куда набирали греков, критян и персов, людей, которые не могли нести военную службу, но были в состоянии обеспечивать порядок. Помогать им должны были деревенские сторожа, назначавшиеся на местах. Это была многочисленная, но малоэффективная служба. Теперь даже в самой непримечательной деревне должны были находиться 10 «полицейских» и множество сторожей. С другой стороны, вместо того чтобы стать для государственной казны статьей расходов, «полиция» превратилась в источник доходов. Стражам порядка не требовалась ни одежда, ни плата, ни пайки. Вместо этого им предлагалось занять незаселенные участки земли, возделывать их и отдавать государству определенную часть урожая. «Полицейские» громко протестовали, и, чтобы снизить их недовольство, власти обязали деревни, пользовавшиеся особым покровительством, вносить свой вклад. Ничуть не обрадованные этой новостью, крестьяне поворчали, но повиновались до тех пор, пока не был издан указ, обязывавший их снабжать войска, передвигавшиеся из одного места в другое, питанием, жильем и средствами транспорта. Однако в тяжелом положении оказались не только земледельцы. Местные власти стали требовать, чтобы жрецы тоже вносили свой вклад, и некоторые государственные повинности пользовались в эллинистическом Египте не большей народной любовью, чем современные.

Необходимость предоставлять средства транспорта и припасы была лишь одним из многочисленных поводов для недовольства земледельцев. Вторым, вызывавшим еще большее раздражение, являлась сложившаяся практика оценки урожая злаков для целей обложения податями еще тогда, когда растения находились на поле. Земледелец опять становился жертвой процедуры. Фактически полученный урожай редко соответствовал подсчетам чиновников, и крестьянину приходилось компенсировать недостачу кунжутным и кротоновым маслом. Доходы, которые получали земледельцы, были крайне малы. После того как государство собирало с них подати в размере от трети до половины урожая и апомойру, составлявшую еще 1/6, крестьянину оставалось совсем незначительное вознаграждение за его труды. Вместо того чтобы подчиниться, жители деревень оставляли свои поля и укрывались в близлежащем храме, обладавшем правом выступать в качестве убежища.

В эллинистическом Египте сажать зерновые культуры и собирать их урожай действительно было не особенно выгодно – либо государство забирало весь урожай, либо крестьянину приходилось менять ту его часть, которая была отложена на семена. К тому же он не мог самостоятельно решать, какие культуры ему следует сажать. У нас нет сомнений в том, что подобная ситуация сложилась в царских владениях, и существует большая вероятность того, что впоследствии она распространилась и на другие земли. Вопросы, связанные с севооборотом, решало государство, и даже могущественный диойкет был вынужден повиноваться соответствующим царским указаниям. «Царь повелел нам засеять землю дважды, – писал он своему управляющему. – Так что, как только соберешь урожай, ороси почву вручную или, если это невозможно, установи для этого шадуфы. Пусть вода остается на полях на протяжении только пяти дней, а затем посей пшеницу». Перед нами одна из первых попыток создания системы круглогодичного орошения.

Если верить сведениям, содержащимся в прошениях, то можно предположить, что государство само страдало от бюрократизма. Во многом эта проблема была связана со стремлением большинства чиновников заниматься частной торговлей. Диойкет Филадельфа Аполлоний создал прецедент, которым охотно стали руководствоваться его подчиненные. Встревожившись по этому поводу, Филадельф в последние годы своего правления отстранил его от обязанностей, связанных со сбором податей, и перевел на чисто административную работу. Но нарушитель не прислушался к этому предостережению – на новом месте работы он получил еще больше возможностей для обмана государства и сумел стать самым могущественным человеком в Среднем Египте. Эвергет отправил Аполлония в отставку, но его подручные остались на своих местах и продолжали оказывать влияние на местную администрацию.

Примером этого могут служить Филадельфия и Мемфис, столицы двух номов – Арсиноитского и Мемфисского, где важную роль играл управляющий бывшего диойкета Зенон. Этот проницательный человек родом из Карии знал все углы и закоулки административного аппарата лучше, чем кто-либо. Он вполне был способен на это, так как его господин использовал его в государственных делах. Зенон был очень удобным доверенным лицом – в зависимости от обстоятельств Аполлоний мог или приказывать ему, или делать вид, будто не знаком с ним.

Владения Аполлония в Арсиноитском номе, которыми управлял Зенон, процветали. Поначалу все было хорошо. Целинная почва позволяла получать огромные урожаи пшеницы, ячменя и кукурузы. Но затем начался период низких разливов Нила и гибели урожая, и не сумевшие расплатиться с собственником своих участков арендаторы стали умолять его об отсрочке. Но Аполлоний, которому нужно было вернуться в свою столицу, не собирался давать им время и приказал Зенону не щадить должников. Поэтому Зенон ставил их перед выбором: «Платите, или отправитесь в тюрьму», и арендаторы томились в заключении.

Писать жалобы в Александрию было бессмысленно. Без арендной платы царь не сможет собрать подати. В итоге раздраженный Филадельф писал на прошениях, авторы которых умоляли его вмешаться: «Пришлите написавшего к нам под конвоем и продайте с торгов все пожитки мошенника». Столь же бесполезной была надежда на знакомство с Зеноном, на которое ссылался некий Каллипс. «Ты что, Зенон, уснул? – жалобно спрашивал он. – Несмотря на то что я сижу в тюрьме? Подумай об уже собранном сене, которого, по моим подсчетам, 3 тысячи вязанок. Подумай о скоте». Затем Каллипс добавил постскриптум. «Послушай, – убеждал он Зенона. – Не можем ли мы решить эту маленькую проблемку полюбовно? Предположим, ты отпустишь меня и моя жена отправится в тюрьму, ну так что же?» Вместо ответа Зенон поторопился продать сено и скот Каллипса.

Постепенно ситуация в сельском хозяйстве наладилась, но Зенону от этого не стало легче. Он был не только управляющим, но и главным поставщиком для дома Аполлония в Александрии, и некоторые из членов семьи и слуг бывшего диойкета считали, будто Зенону больше нечем заняться, кроме как выполнять их поручения. «Почему ты не прислал достаточно сена? – спрашивал его разъяренный конюх. – Его нам не хватит и на день, и лошади уже заболевают». «Я хочу, чтобы ты тотчас же купил мне того черного жеребца с раздувшейся ногой, которого я заметил, причем позаботься о том, чтобы он обошелся как можно дешевле», – требовал Артемидор, один из многочисленных врачей, служивших в доме Аполлония. А в конце стояла приписка, содержащая приказ «отправить тотчас же партию свиней в жертву Исиде».