Актриса на главную роль - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алюшина cтр.№ 58

– Вылил из дождевой бочки воду под кусты, затопив часть грядок, и перекатил ее под балкон. При этом парень находился в полной уверенности, что делает все это тихо-незаметно, можно сказать – тайно. Ну не идиот ли?

– Нет, не идиот, а влюбленный мальчик, – возразила Глафира, уже откровенно начиная посмеиваться. – И таки ему удалось кое-как взобраться на балкон второго этажа. Балконная дверь оказалась закрытой, зато окно рядом с ним было распахнуто настежь, но зашторено занавесками. «Глаша?» – позвал мальчик. «Да-а-а, – отвечает ему тихо Андрей Артемович. – Витя, это ты?» Ободренный таким поощрением Витя пожаловался стоявшему за шторой хозяину дома, что, дескать, ее брат-тиран не пускает его к Глаше, а он ей стихи написал и не хочет ли девушка их услышать. Получив заветное «да-а-а», Витя прочитал с выражением и слезой свое произведение и спросил с надеждой, понравилось ли оно даме. А в ответ тишина. Видимо, Андрей Артемович не смог определиться вот так сразу, сколь сильное впечатление на него произвело это признание в стихотворной форме. Но тут влюбленный Витя сообщил: «Глаш, я сейчас к тебе в окно залезу». И полез. Когда он уже наполовину перелез с балкона на подоконник, то есть раскорячился так, что одна нога там, другая, извините, в другом месте, шторочка медленно так, интригующе отодвинулась, и перед взором влюбленного поэта предстала небритая, красная от температуры физиономия Андрея Артемовича. Мальчик с перепугу рванул назад на балкон, но запутался в порванных ранее штанах и кулем свалился вниз. Хорошо под моими окнами росли в те времена кусты жасмина. Откуда его и извлек поспешивший на помощь хозяин.

Прикрыв глаза рукой, Трофим сотрясался всем телом от беззвучного хохота, Ольга вторила Разведову, вытирая слезы от смеха, а Глафира продолжила:

– Портки Вите зашила Кира Пална, она же замазала йодом все его царапины и ушибы. А Андрей Артемович провел с молодым человеком наставительную беседу о том, что вообще-то лазить на балконы к девушкам и читать им стихи это, конечно, зашибись как здорово и круто, особенно в наш прагматичный век глобального потребления и поголовного пропадания в Интернете. Но вот к данной конкретной девочке лазать лучше не стоит и испытывать к ней чувства тоже нежелательно, а то он может и осерчать.

– Ну-у… и как? – смеялся Трофим. – Не испытывал больше?

– Да сейчас! – проворчал Пересветов. – Стишки писал, не остановить прямо, до дома провожал, в кино выгуливал.

– Потому что, как объяснил мне Витя, обещаний тебе никаких он не давал, только честно ответил на твой вопрос: «Понял?» – «Понял».

– Да молодец вообще-то пацан, – похвалил Андрей. – Такой боевой, шебутной. Не побоялся моих пламенных угроз и за Глашкой таки ухаживал. Теперь врачом работает, один из лучших в крае, между прочим.

– Стихов, правда, больше не пишет, – заметила Глаша.

– Да стихи-то у него получались не очень, – смеялся Андрей. – Любовь, кровь, разбита бровь.

– Да ладно, не такие уж и плохие были, – заступилась Глафира, – вполне приличные для мальчика четырнадцати лет. Он же стал не поэтом, а хирургом. – И снова посмотрела на Трофима: – И это только одна история из целой серии подобных.

– Андрей прав, – поддержал Пересветова Разведов. – Парень-то молодец, в наше время и по балконам к девушке лазать и стихи писать – это дорогого стоит. К тому же не побоялся.

– А я про что? – подхватила Глафира. – Такие замечательные у меня ухажеры были, пить-курить не учили, по темным углам не затаскивали, непристойностей не чинили, а Андрей Артемович всех гнал метлой поганой. А уж как я в Москву переехала, так и того пуще дела пошли: узнавал про всех парней, с которыми я училась вместе или работала, не говоря уж про тех, с которыми пыталась встречаться, всю их подноготную и родословную заодно, проводил личные встречи профилактического характера.

– И что скажешь, брат был не прав, проявляя заботу? – поинтересовался Андрей. – Где все эти, что женихались, а?

– Разбежались, напуганные тобой.

– Ой да ладно, они тебе нужны были, что ли? – пренебрежительно отмахнулся Андрей.

– Ладно, – согласилась Глафира, заканчивая беседу и поднимаясь со стула. – Поедем мы домой, ребята. Устала я, если честно. Оказывается, разоблачать преступников не такое уж увлекательное дело.

– Больше никуда не суйся! – тут же встрепенулся брат. – Трофим, проследи, чтоб она снова никуда не ввязалась.

– Прослежу, – кивнул Разведов.

– Домой? – спросил Трофим, когда они вышли из больницы.

– А знаешь что? – задумалась Глафира. – Давай поедем попозже. – И обняв рукой за талию, прижалась к его боку. – Хочется побыть только вдвоем, в тишине, без суматохи и большой семьи. Никуда не торопясь, отдать дань вожделению, пообщаться.

– Завсегда готов, – хмыкнув, поддержал Трофим, обняв Глафиру покрепче, – в том смысле, что отдать эту самую дань. Предлагаешь в гостиницу?

– Зачем? – удивилась Глаша. – У нас же в городе квартира есть. Бабушкина бывшая. Мы, правда, редко ею пользуемся, Андрей – когда по делам задерживается, или если кому переночевать требуется, на самолет, с самолета. Или по иным причинам. Только давай заедем в магазин, купим вкусностей каких, а то там шаром покати.

И пропали они в той квартире до следующего утра. Разговаривали, рассказывали друг другу истории из своих жизней, в перерывах занимались любовью, плавились в неге, шептались, что-то готовили, валялись у телика, забыв про него напрочь за разговорами, поцелуями, ласками. Где-то часам к десяти вечера, окончательно решив, что никуда они не поедут, позвонили, предупредили родню и…

Поутру Глаше пришлось что-то придумывать, перебирая те немногие свои вещи, что нашлись в квартире, о существовании которых она и забыть-то давно забыла. Ну нельзя же явиться в театр в том же платье, что и вчера. Во-первых, платье, как бы это сказать, несколько пострадало от слишком жарких объятий, а во-вторых, почему-то она испытывала сегодня потребность в раскрепощении как внутреннем, так и внешнем, в том числе и в не сковывающей движения одежде.

Наряд она подобрала быстро, благо почти не из чего было выбирать, что сильно облегчало задачу, а вот Разведову пришлось гладить рубашку и легкие летние брюки, в которых он был накануне.

Ничего – посмеялись над ситуацией, в перерывах между объятиями и короткими поцелуями, по возможности быстро собрались и поехали: Разведов, которого потеряли и требовали к себе дети, – домой в поселок, отказавшись от предложенной Глафирой машины, а она, понятное дело, – в театр.

До премьеры оставалось девять дней. Девять!

Подтвердив предположения Глафиры, Тихон Анатольевич изъявил желание лично присутствовать на репетиции. Народу в зале набралось больше вчерашнего, в ожидании очередной сенсации, раз уж вокруг постановки что ни день, то криминальное происшествие. К тому же, без сомнения, все в театре до уборщицы Жени и гардеробщицы тети Люси знали, что сегодня будет пробоваться на главную роль их костюмер Лена Земцова. Это ж не просто сенсация, это что-то из всех рядов вон! Золушка, блин, театрального разлива.