Баллада о змеях и певчих птицах - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Коллинз cтр.№ 76

Кориолан стоял в душе, запрокинув голову, и глотал теплую воду. Он трижды вытерся полотенцем, но кожа сухой так и не стала. Надев чистую форму, он распаковал вещмешок и сунул драгоценную коробку на верхнюю полку шкафчика, затем вскарабкался на свою койку и принялся внимательно изучать пособие – или сделал вид, что изучает, – чтобы избежать разговора с Юнием. Дерганый парнишка, похоже, нуждался в утешении, на которое Кориолан был сейчас не способен. «Пойми же наконец, наивный Юний, – хотел сказать Кориолан, – жизнь твоя кончена». Внезапное отсутствие обязанностей – перед Академией, перед семьей, перед своим будущим – лишило его последних сил. Даже самая незначительная задача приводила его в уныние.

Незадолго до одиннадцати часов за новичками зашли соседи по казарме: разговорчивый круглолицый юноша по прозвищу Улыба и его низкорослый щуплый приятель Блоха. Четверка направилась в столовую, где стояли длинные столы с потрескавшимися пластиковыми стульями.

– По вторникам у нас хэш! – радостно объявил Улыба. Пробыв миротворцем всего неделю, он успел не только выучить, но и полюбить здешний распорядок. Кориолан забрал поднос с миской, содержимое которой напоминало собачью еду, щедро сдобренную картофелем. Голод и воодушевление товарищей придали ему смелости. На вкус блюдо оказалось вполне съедобным, хотя и немного пересоленным. Также ему дали две консервированные груши и большую кружку молока. Не шикарно, зато сытно. Похоже, в армии голодать не придется – питание здесь гораздо более полноценное, чем дома.

Улыба объявил, что теперь они друзья, и к концу обеда Кориолан с Юнием получили прозвища Джент, сокращенное от «джентльмена», и Дылда – один из-за изысканных манер за столом, другой из-за телосложения. Кориолан обрадовался: в последнюю очередь ему хотелось трепать имя Сноу. Никто из соседей по казарме Голодные игры не упомянул. Выяснилось, что у новобранцев есть доступ лишь к одному телевизору, в комнате отдыха, причем сигнал здесь настолько слабый, что его практически никто не смотрит. Если Дылда и видел Кориолана в Капитолии, то вряд ли признал в обритом наголо солдате. Никто не ожидал увидеть его здесь. Могло быть и так, что слава Кориолана ограничивалась Академией и кучкой бездельников в Капитолии, следивших за действом в прямом эфире. Кориолан успокоился и рассказал друзьям, что отец у него был военным и погиб на войне, дома остались бабушка и кузина, и школу он закончил на прошлой неделе.

Выяснилось, что Улыба с Блохой, как и многие миротворцы, были вовсе не капитолийцами, а уроженцами дистриктов.

– Стать миротворцем – большая удача, – заявил Улыба. – Гораздо лучше, чем работать на фабрике. Много еды, и денег хватает, чтобы посылать предкам. Некоторые воротят нос, но я скажу тебе вот что: война давно закончилась, и работа есть работа.

– Значит, ты согласен надзирать за своими? – не удержался Кориолан.

– Для меня они чужие. Сам-то я из Восьмого. Нельзя служить в том дистрикте, где родился. – Улыба пожал плечами. – К тому же моя семья теперь тут, Джент.

Возможность познакомиться с другими членами новой семьи выпала Кориолану сразу после обеда, когда ему дали наряд на кухню. Под руководством Кренделя, старого миротворца, потерявшего на войне левое ухо, Кориолан разделся до пояса и простоял четыре часа напролет в клубах пара над раковиной, чистя кастрюли и поливая из шланга металлические лотки. Затем он перекусил все тем же хэшем и приступил к мытью полов в столовой и коридорах. Вернувшись в казарму за полчаса до отбоя (свет гасили в девять), Кориолан рухнул в постель в одних трусах.

К девяти утра он уже стоял на плацу, готовый приступить к тренировкам. На первом этапе новобранцев подтягивали до приемлемого уровня физической подготовки. Кориолан приседал, бегал и ходил строем, пока насквозь не вымок от пота и не стер ноги до волдырей. Суровая школа профессора Серп ему очень пригодилась, а маршировать он умел лет с двенадцати. Неуклюжему Дылде, у которого была впалая грудь и обе ноги левые, пришлось нелегко: сержант-инструктор строевой подготовки орал на него без устали, разнообразя ругань едкими насмешками. В ту ночь Кориолан засыпал под звуки сдавленных рыданий в подушку.

Теперь жизнь Кориолана состояла из сплошных тренировок, еды, уборки и сна. Он делал все механически, стараясь ровно настолько, чтобы избежать нареканий. Иногда ему удавалось выкроить драгоценные полчаса перед отбоем. Впрочем, ничем особым он в это время не занимался – принимал душ и залезал в койку.

Не давали покоя мысли о Люси Грей, однако навести справки было не так-то просто. Если бы он стал спрашивать у всех подряд, кто-нибудь наверняка узнал бы о его причастности к Играм, а этого он хотел избежать любой ценой. Выходной день в их подразделении приходился на воскресенье, дежурство заканчивалось в пять часов в субботу. Новобранцам в первую неделю полагалось оставаться на базе, поэтому Кориолан запланировал вылазку в город на следующее воскресенье. Улыба рассказал, что миротворцы ходят развлечься на старый угольный склад, так называемый Котел, где можно купить самогону и, если повезет, снять девочку. В Дистрикте-12 имелась и городская площадь – та самая, где проходила Жатва, – с несколькими магазинчиками и лавками, но к вечеру они закрывались.

Кроме Дылды, которому за плохую строевую подготовку выпало драить туалеты, после субботнего обеда все соседи по казарме отправились в комнату отдыха играть в покер. Кориолан сидел в столовой над тарелкой лапши с тушенкой. Обычно за едой Улыба болтал не переставая, и вот теперь впервые Кориолан смог спокойно рассмотреть других миротворцев. Самым молодым было около двадцати, самый старый выглядел ровесником Мадам-Бабушки. Некоторые разговаривали, многие сидели молча с понурым видом, поедая лапшу. Неужели и его ждет такое будущее?

Кориолан решил провести вечер в казарме. Последние деньги он оставил семье, поэтому играть было не на что – получку им давали первого числа каждого месяца. Еще пришло письмо от Тигрис, и он хотел спокойно его прочесть. Впервые за долгое время Кориолан отдыхал от вида, звука и запаха своих новых товарищей. Весь этот непрерывный коллективизм чрезвычайно напрягал его, привыкшего заканчивать день в одиночестве собственной комнаты. Он взобрался на койку и аккуратно вскрыл конверт.

Мой дорогой Корио!

Сейчас ночь понедельника, и в апартаментах без тебя ужасно пусто! Мадам-Бабушка не вполне понимает, что происходит: сегодня дважды спрашивала, когда ты вернешься и не стоит ли подождать с ужином. Слухи о твоем положении носятся самые разные. Я ходила к Плюрибу, и он сказал, что слышал всякое: якобы ты влюбился в Люси Грей и последовал за ней в Двенадцатый, якобы ты напился, празднуя победу, и друзья взяли тебя на слабо, якобы ты нарушил правила и посылал на арену подарки Люси Грей от себя лично, якобы ты повздорил с директором Хайботтомом… Я говорю людям, что ты отдаешь долг своей стране по примеру отца.

Сегодня вечером к нам заходили Фест, Персефона и Лисистрата. Очень о тебе беспокоятся. Еще звонила миссис Плинт, просила твой адрес. Думаю, она хочет тебе написать.

Наши апартаменты удалось выставить на продажу, спасибо Дулиттлам. Плюриб сказал, что если мы не найдем жилье сразу, то он может выделить нам пару комнаток над клубом, и для меня найдется работа по перешивке костюмов, если клуб откроется. Еще он помог с продажей мебели – нашел несколько покупателей. Плюриб вообще к нам очень добр и передает наилучшие пожелания тебе и Люси Грей. Удалось ли вам с ней повидаться? Пожалуй, это единственный приятный момент во всей этой дурацкой истории.