Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 52

Сотрудничество с Черчиллем было выгодно и Daily Mail. За период с октября 1932 по сентябрь 1933 года в этой газете были опубликованы следующие статьи британского политика: «Индию еще можно спасти от катастрофы» (номер от 14 октября 1932 года); «Лорд Оксфордский , каким я его знал» (номер от 18 октября 1932 года); «Мои воспоминания о дне заключения перемирия, четырнадцать лет спустя» (номер от 11 ноября 1932 года); «Можем ли мы себя сами защитить?» (номер от 17 ноября 1932 года); «Джозеф Чемберлен» (номер от 1 декабря 1932 года); «Бесценное наследие Уоррена Хастингса» (номер от 6 декабря 1932 года); «Гордон: христианский герой самопожертвования» (номер от 27 января 1933 года); «Что означает изоляция для свободного государства» (номер от 15 февраля 1933 года); «Ответ Британии на ненависть Советов» (номер от 20 апреля 1933 года); «Безжалостная схватка Гладстона с Чемберленом» (номер от 25 апреля 1933 года); «Четвертое августа 1914: нация изменилась» (номер от 4 августа 1933 года); «Мемуары Ллойд Джорджа» (номер от 7 сентября 1933 года).

Каким образом Черчилль успевал писать столько статей, речей, книг, эссе, писем, меморандумов и прочих документов? Да и вообще, как у него хватало времени на все — на политику, живопись, литературу, перестройку поместья, частые путешествия и выступления? Факторов успеха здесь несколько. В первую очередь — развитые за годы общественной деятельности способности. Немаловажную роль играла и четко выстроенная организация труда, ключевым элементом которой была диктовка. Впервые будущий политик опробовал этот метод работы еще во время учебы в Хэрроу. Тогда роль стенографиста исполнил его друг Джон Пенистон Милбанк (1872–1915). В архиве Черчилля сохранилось письмо, адресованное матери и содержащее следующие строки: «Милбанк пишет за меня, пока я принимаю ванну». Впоследствии, особенно в годы военного премьерства, Черчилль довольно часто позволял себе диктовку писем, докладных записок, меморандумов и текстов выступлений, наслаждаясь теплой водой в ванне ^[468]. Также диктовка распространилась и на создание книг.

Черчилль любил работать с гранками, отдавая предпочтение крупным форматам с большими полями, на которых было удобно вносить коррекцию, делать выноски и вставки ^[469]. Еще одно удобство больших полей проявлялось, когда рукопись передавалась помощникам или друзьям автора, каждый из которых делал свои замечания, выделяя их разными цветами. Учитывая, что над гранками велась интенсивная работа, Черчилль, помимо формата, оговаривал с издателями качество бумаги, которая должна была быть достаточно плотной, чтобы не трепаться, и удобной по части впитывания чернил ^[470].

Работа с гранками, да еще с такими требованиями, представляла собой достаточно дорогое удовольствие. Нередко после многочисленных правок рукопись приходилось набирать заново. И так по пять-шесть раз. Черчилль мог полностью удалить большие куски текста, либо надиктовать что-то новое после уточнения заинтересовавших его фактов. Он сознательно шел на эти издержки, считая, что они повышают качество произведения и с лихвой окупаются в будущем. Когда цены на печатные услуги возросли, он отказался обращаться в издательства, найдя для печати гранок отдельную типографию ^[471].

Что касается манеры диктовки, помощники вспоминали, что политик любил диктовать медленно, тщательно взвешивая каждое слово. Сначала он бормотал предложение себе под нос, и только оставшись доволен найденной конструкцией, произносил его громко вслух ^[472].

По мере развития технологий Черчилль попробует записывать речь на пленку. В одной из комнат Чартвелла будет установлено звукозаписывающее оборудование, весьма громоздкое по тем временам. Диктуя текст, наш герой обычно ходил по комнате, но подобная привычка оказалась крайне неудобной: он быстро запутывался в проводах. Кроме того, он не смог разобраться во всех технических тонкостях, поэтому в итоге вернулся к старому и доброму способу диктовки секретарям ^[473].

Когда того требовали обстоятельства, Черчилль мог написать какой-нибудь срочный документ или статью от руки, но это было крайне редко. Доходило даже до того, что ему стало трудно выражать свои мысли в письменной форме, в чем он откровенно признался супруге ^[474]. Это же замечали и исследователи, констатируя, что политик «всегда говорил лучше, чем писал» ^[475]. С учетом этой особенности, Черчилль стал зависим от своих секретарей, а по совместительству и машинисток.

В 1929 году главным секретарем политика стала Вайолет Констанс Эвелин Пирман (1896–1941). Помимо работы на машинке ей также приходилось отвечать за корреспонденцию, объем которой с каждым годом постоянно увеличивался. Вскоре встал вопрос о расширении штата. В 1932 году в помощь Пирман была взята Грейс Хэмблин (1908–2002). Черчилль ценил Хэмблин, признавая, что она «не только хорошо стенографирует, но и прекрасно справляется с потоками» входящей и исходящей корреспонденции. Забавно, что эту характеристику политик дал, когда мисс Хэмблин спустя пять лет после начала работы по независящим от нее причинам (уход за больной матерью) была вынуждена покинуть Чартвелл и ей потребовалось рекомендательное письмо для нового работодателя. Однако жизнь сложится так, что вскоре она вернется на прежнее место и проработает у Черчилля и его супруги до последних дней жизни политика, а после его кончины станет первым управляющим в Чартвелле ^[476].

По словам Хэмблин, Черчилль был «трудным руководителем». «Он постоянно подгонял нас и редко хвалил. Но он был способен выразить свое одобрение множеством способов. Он полностью посвящал себя работе и сам очень упорно работал, поэтому от других он также ожидал аналогичного отношения» ^[477]. Помощники Черчилля вспоминали о нем как о человеке, который был «способен прожить каждый час своей жизни» в полном смысле этого слова ^[478]. Его отличали удивительное умение концентрироваться и завидная способность управления собственным временем. Хотя на первоначальном этапе карьеры за ним закрепилась репутация «спешащего молодого человека», в действительности его редко можно было увидеть куда-то торопящимся или в спешке предпринимающим какие-то суетливые решения ^[479]. Но если Черчилль спешил, тогда об этом знали все окружающие. В процессе работы над «Мировым кризисом», когда он столкнулся с необходимостью срочного завершения определенного этапа работ, он пригласил к себе на выходные сразу четырех (!) секретарей. Почти всю субботу он провел с ними, напряженно работая над книгой. Когда поздно вечером он вышел из кабинета, то буквально потряс близких фразой: «Если бы у меня только было еще два секретаря, я бы написал еще пять тысяч слов» ^[480].