Леди Некромант - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Булгакова cтр.№ 96

По той же причине и Каганат нуждался в Хомлене, в возможности обосноваться на этой стороне гряды. Укрепленный город, луга, на которых можно разбить лагеря, прямое сообщение с Каганатом через Рысье ущелье. Сержант из Рысьей лапы был на вес золота, а разобиженный, подкормленный, подпоенный и по дружбе всякими мелочами обязанный каганатцам вообще приравнивался к бриллианту.

Жаль, что Айн Хардон в те дни не понимал, во что ввязался. Я с ужасом осознавала, что за те три месяца, которые Эстас Фонсо считался командиром крепости, он был в ней неотлучно только первые несколько недель. Разумеется, за это время он не мог навести порядок и превратить развращенных мужиков в солдат. Особенно заставляя их нести службу, как положено, лишая «девочек» и разных вольностей. Позиция сержанта, старшего, давно служившего в Рысьей лапе и олицетворявшего прошлый, уклад была куда прочней.

Этим он и воспользовался. Поставил в караулы нужных людей, впустил в крепость каганатцев-приятелей. А потом ночью вместе с несколькими единомышленниками из рысей напал на командира, лекаря и тех, кто не поверил бы приказам, отданным сержантом. Всех этих людей заперли в погребах, откуда без помощи извне не выбраться.

К этому моменту возмущение мое было столь велико, что я с трудом сдерживала порыв ударить сержанта магией. Но дать волю разрушительной и неразумной энергии я не могла. Лишить себя такого ценного осведомителя я не имела права, а потому потратила магию на то, чтобы заслониться от резких и ярких чувств сержанта и заодно пригасить свои собственные. Злиться и печалиться можно позже, а во время беседы мне как никогда нужна была холодная голова.

Айн отозвал рысей с постов в горах, чтобы никто не подал Хомлену знак о нападении. Когда путь был свободен, сержант, его друзья и каганатцы-собутыльники открыли ворота в ущелье. С той стороны уже ждало официальное посольство Великого Кагана. Восемь человек, трое аристократов, стяги, печати на грамотах — все, как полагается.

Хомлен гостей принял, но обратно не выпустил. Их убили в первую же ночь. Подробностей Айн не знал.

По любым законам убийство послов, людей, не только представляющих другое государство, но и вверивших свои жизни принимающей стороне, — тягчайшее преступление. Восточных соседей оно возмутило еще больше, потому что один из аристократов был побратимом Великого Кагана.

Голуби летают быстро. Столь же быстро восточный правитель узнал о случившемся и с приказом не медлил. Текст того письма Айн помнил дословно. «Люди, способные на такое зверство, подлы по природе своей. Они оскверняют землю самим своим существованием. Черные души свои унаследовали они от родителей, детям передали. Оттого Хомлен, мерзейший город, надлежит смести с лица земли, не оставить живых, сжечь».

Только тогда Айн Хардон понял, что натворил. Но было поздно — через ущелье уже шли войска. Помощники сержанта сообразили, что, однажды приняв сторону Каганата, перескакивать обратно не стоит. Отряд восточных воинов, обосновавшихся в крепости, убил бы отступников, а хомленцы растерзали бы тех, кто помогал каганатцам. Выбор солдат был очевидным — держаться на стороне захватчиков.

Айн, не знавший случая, чтобы послам Каганата отказывали, никак не предполагал, что его деятельность обернется бойней. Как исправлять содеянное, он не представлял, на поддержку товарищей больше рассчитывать не мог. Понимал, что его тут же убьют вчерашние собутыльники.

В Хомлене начались пожары. Едкий дым пропитывал воздух. Айн осознавал, что скоро прибудет итсенская армия, и крови станет еще больше. И тогда он решился — выпустил из подвалов командира и других рысей.

На месте лорда Эстаса другой человек опустил бы руки, столкнувшись с тем, что его отряд по численности уступает обосновавшимся в крепости каганатцам в десять раз. Верных короне рысей было тридцать против трех сотен врагов!

Оружие безмерно виноватый и ищущий прощения Айн раздобыл, однако проблему это не решало.

Но лорда Эстаса не зря в таком возрасте назначили командиром приграничной крепости. Он исхитрился и в сложившихся условиях отвоевать большую часть Рысьей лапы, занять выгодную оборонительную позицию, удерживать ее до появления итсенской армии и даже отбить выход к воротам и механизму, управляющему ими. Когда королевские войска отогнали каганатцев от Хомлена и стали теснить их к горной гряде, лорд Эстас закрыл ворота, отрезал чужаков от подкрепления.

К сожалению, это сооружение было создано для того, чтобы сдерживать натиск с той стороны гряды. Чтобы разбить ворота с нашей стороны, требовалось меньше времени и усилий. Но каганатцам не пришлось прикладывать и их — внизу в скалах был тайный доступ к механизму, необходимый для починки и проверки всех шестерней и соединений. И каганатцы об этом знали, потому что Айн во хмелю рассказал чужакам-собутыльникам, как залезть в механизм. Благодаря этому каганатцы ушли почти без потерь.

Но лорд Эстас не собирался их так просто отпускать. Увидев, что чужакам удалось открыть ворота, командир приказал своим людям удерживать позиции и атаковать отступающих. Сам, несмотря на раны, полученные во время боев за крепость и ворота, пробрался к сторожевым постам, расположенным вдоль ущелья.

Солдат оттуда отозвал Хардон, а каганатцы, к счастью, не отрядили своих людей. На сторожевых постах стояли заряженные аркбаллисты с большой пробивной способностью. Такие приспособления могли одним выстрелом поразить десяток целей, но требовалось три человека, чтобы их перезарядить. Поэтому после первого выстрела, командир побежал к следующему посту и к следующему.

Тем временем армия Итсена добралась до Рысьей лапы. И я не удивилась тому, что сержант при первой возможности убил себя. Он боялся трибунала, мысли о том, что случилось в Хомлене, заживо уничтожали его. Он понимал, что за это предательство его колесовать мало. Но отвечать по закону Айн не хотел. А потому бросился на меч. Именно сержант оставил тот след самоубийства у часовни, который я затирала после свадьбы.

Людские законы на Айна Хардона больше не действовали, и пришло время для магии годи. Для того, что описал сержант, я не находила другого определения, потому что отец Беольд действовал уж точно не как священник. Это была поразительная смесь церковного проклятия и ритуалов северных шаманов древности.

Тело предателя разрубили на сотню кусков, годи проклял и зачаровал каждый, а потом часть сжег, часть скормил воронью, часть — собакам, часть бросил в воду, часть закопал. Причем не в одном месте, а в нескольких и очень далеко друг от друга.

Чары годи привязали Айна Хардона к миру живых, стократно усилили его отчаяние, раскаяние и терзающее его чувство вины. Именно ритуал отца Беольда частично превратил призрака в нежить. Поэтому для сержанта произошедшее все эти годы оставалось только-только пережитым, а, значит, огромной разверстой кровоточащей раной. Его боль и отвращение к себе были так сильны, что его чувства хлестали по мне даже сквозь заслон, которым я отгораживалась от чужих эмоций.

Проклятие годи было детищем северной магии. Насколько я знала, в формулах таких заклятий прописывалось и условие, которое нужно выполнить, чтобы освободиться.