История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 46

На этапе согласований все шло замечательно гладко; но никто не счел нужным посоветоваться с сицилийцами. Те прогнали анжуйцев всего десять лет назад и нисколько, разумеется, не желали видеть их снова. В конце 1295 года островитяне отправили послов к Хайме в Барселону, чтобы объяснить свою позицию. Во-первых, они предпочли бы иметь Федериго королем, а не вице-королем при Хайме; это бы освободило Хайме от трона и подчеркнуло бы независимость Сицилии. Во-вторых, если кто-либо попытается вернуть французов, остров будет биться насмерть. Федериго очутился в затруднительном положении и попал под огромное давление. Даже Джованни Прочида, которому было почти восемьдесят, и Рохер из Лаурии советовали ему принять условия договора, забыть о Сицилии и позволить анжуйцам вернуться. Но разве он мог подвести своих подданных – и бросить на произвол судьбы? Его спасла Екатерина де Куртенэ. Она мудро отказалась сама участвовать в схватке, как говорится, пауков стеклянной банке – и отвергла сватовство Федериго. Без нее вся эта сложная конструкция рухнула. Карл Анжуйский не сумел приблизиться к престолу, а Федериго в конце концов короновали как Фридриха III ^[86].

Его коронация не помешала примирению королевства Арагон с Неаполитанским королевством и с папой римским. Король Хайме, как и собирался, женился на дочери Карла II, Бланке Анжуйской, а в 1297 году он и вся семья – за исключением Федериго-Фридриха, который оставался на Сицилии, – отправились к папе Бонифацию в Рим, где инфанту Виоланту выдали за Робера, наследника Карла, а король Хайме присоединил к своим владениям острова Корсика и Сардиния. Сицилия теперь осталась в одиночестве; Франция, Арагон и папский престол объединились против нее, и будущее выглядело весьма мрачным. Но все же, как ни странно, столь могущественный (потенциально) союз нанес острову относительно малый урон. В последующие два года случилось несколько набегов на Сицилию, Катания оказалась в руках Робера, а король Хайме после долгой и неудачной осады Сиракуз потерпел сокрушительное поражение от своего брата Федериго. В октябре 1299 года четвертый сын Карла, Филипп Тарентский, высадился на западе острова, рассчитывая заставить Федериго воевать на два фронта; однако сицилийская разведка не дремала: Федериго ожидал врага, разгромил силы вторжения и взял самого Филиппа в плен.

Ситуация сделалась патовой. Хайме вернулся домой, анжуйцы контролировали только Катанию и окрестности, но и Федериго не хватало сил изгнать захватчиков с Сицилии раз и навсегда. В июле 1301 года Виоланта убедила своего мужа Робера согласиться на годичное перемирие. Когда срок перемирия истек, Карл Валуа предпринял еще одну попытку закрепиться на острове – захватил Термини на севере и безуспешно осаждал Шакку на юге; но вскоре его отозвали во Францию. К тому времени было в разгаре сицилийское лето, всем надоело постоянно бряцать оружием, и 31 августа Карл, Робер и Федериго подписали договор о мире в Кальтабеллоте, небольшом городке в холмах за Шаккой.

Этот договор представляет собой веху сицилийской истории, хотя на самом деле он был, по сути, не более чем признанием шаткого статус-кво. Анжуйцы согласились вывести все свои войска из Сицилии, сицилийцы – освободить все территории на материке. Федериго полагался титул короля Тринакрии (которым он практически не пользовался), чтобы анжуйцы по-прежнему могли именовать себя королями Сицилии. Для подтверждения соглашения Федериго отпустил сына Карла, Филиппа Тарентского, которого держали в плену в Чефалу, и одобрил свою свадьбу с Элеонорой, младшей дочерью Карла. С его точки зрения, договор содержал один нежелательный пункт: там говорилось, что он остается королем, только пока жив, а после его смерти корона вернется к анжуйцам. Но он не сильно волновался по этому поводу; ему было всего тридцать, и к решению данной проблемы вполне возможно приступить в будущем. Куда важнее было то, что он помирился со своим братом Хайме и остальной семьей и наконец-то мог взяться за управление своими владениями в относительно мирных условиях.

Сицилийцы тоже радовались. За двадцать лет после Вечерни они изрядно настрадались, но одного принципа придерживались непоколебимо: ни при каких обстоятельствах они не собирались принимать французское или анжуйское правление. Арагонский дом, с другой стороны, был для них вполне приемлемым: после первых столкновений в те дни, когда король Педро только высадился на острове, разногласия почти сгладились, а Федериго приобретал все больше популярности. Вдобавок островитян воодушевили те обещания, которые прозвучали на коронации. Федериго поклялся созызвать парламент каждый год, на День Всех Святых; обязался не покидать остров, не объявлять войну и не заключать мир «без ведома и согласия сицилийцев». Все налоги отныне устанавливались законом или согласовывались парламентом. Тот факт, что Федериго более не имел интереса к землям на Апеннинском полуострове, рассматривался исключительно как преимущество; это означало, что его подданные перестанут чувствовать себя людьми второго сорта, ведь теперь правитель сможет сосредоточиться сугубо на местных заботах.

Но война Сицилийской вечерни имела последствия далеко за пределами Сицилии. Ее отголоски ощущались по всей Европе. Со смерти Фридриха II в 1250 году и до коронации принца Генриха Люксембургского в 1312 году никто не короновал императоров Священной Римской империи, и потому папский престол поначалу обратился к наиболее могущественному государю Европы, Карлу Анжуйскому, с просьбой «подкрепить» этот титул материальными ресурсами. Карл, однако, не сделал ничего подобного; хуже того, он вскоре сделался настолько же опасным для церкви, насколько были для нее опасны Гогенштауфены, беззастенчиво манипулировал своими соотечественниками Урбаном IV и Климентом IV и в полной мере воспользовался трехлетней «пустотой» папского престола, к возникновению которой сам был причастен. Благодаря одновременному отсутствию папы и императора он мог заниматься своими делами совершенно беспрепятственно. Правда, двое последующих пап – Григорий X и Николай III, – будучи итальянцами, отказались становиться покорными марионетками французов; но, несмотря на их противодействие, Карл продолжал считать себя будущим императором – причем как Запада, так и Востока, поскольку Византия едва начала восстанавливаться после Четвертого крестового похода и вряд ли сумела бы оказать сопротивление многочисленному войску анжуйского претендента.

Благодаря жителям Сицилии это войско так никогда и не собралось; Византийская империя просуществовала еще почти два столетия, а сам Карл в итоге потерпел жестокую неудачу – и увлек за собой в падение средневековое папство. Европа – точнее весь христианский мир – перестала быть прежней. И хорошо усвоила урок. Более трехсот лет спустя король Франции Генрих IV попытался напугать испанского посла, похвастался тем, какой урон он может причинить итальянским владениям Испании. «Я буду завтракать в Милане, а пообедаю в Риме», – заявил он. На что посол ответил с улыбкой: «Тогда ваше величество наверняка окажется на Сицилии к вечерне».

Для Сицилии четырнадцатого столетия мир оставался понятием, как говорится, относительным. Условия договора в Кальтабеллоте достаточно ясно давали понять, что анжуйцы не отказались от своих притязаний на остров и готовы забрать Сицилию обратно после смерти Фридриха III; война возобновилась в 1312 году и продолжалась с перерывами следующие шестьдесят лет. В те годы нередко случались набеги, порою перераставшие в полномасштабные нашествия, и значительные участки побережья и внутренних районов временно переходили из рук в руки. Сражения вспыхивали повсюду – известно, что войска Фридриха несколько раз высаживались на материк. Тем не менее постоянно присутствовало ощущение, что это все не всерьез. Сама неопределенность положения подрывала энтузиазм. В Мессине, где всегда были сильны симпатии к французской стороне, торговля с Калабрией и Неаполем сулила заманчивые перспективы; кроме того, возникала дополнительная возможность утереть, так сказать, нос Палермо. Многие миролюбивые сицилийцы наверняка спрашивали себя, не будет ли возвращение анжуйцев небольшой ценой за установление мира.