История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 44

Папскому престолу тоже следовало помнить о своем авторитете, ведь Сицилию и область Реньо Карлу Анжуйскому вручил не кто иной, как папа Урбан. Именно поэтому сразу после Сицилийской вечерни папа Мартин IV – снова француз – отлучил Педро от церкви и наложил на остров интердикт. Вскоре после того он сделал следующий шаг – объявил Педро низложенным и лишил того всех владений, которые теоретически отошли младшему сыну короля Филиппа, графу Валуа. Сицилийцы, со своей стороны, вполне охотно согласились, как кажется, на испанское владычество. Их восстание было направлено не против иностранной оккупации как таковой, а лишь против Карла, который узурпировал трон, облагал местное население налогами без всякой пощады и относился к островитянам как к гражданам второго сорта на их собственном острове. Жена Педро, Констанция Гогенштауфен, была вдобавок их законной королевой. А далекий правитель где-то за Средиземным морем, несомненно, был предпочтительнее того, кто стоял буквально, как говорится, на пороге дома.

Невзгоды, увы, оказались суровее, чем представлялось сначала. Папский интердикт действовал целое столетие (пусть его в значительной степени игнорировали, а потому этот указ, вероятно, причинил больше вреда репутации пап, чем самим сицилийцам), а в последующие четыреста лет остров очутился в политическом союзе не с Апеннинским, а с Иберийским полуостровом. Культурная и интеллектуальная жизнь Сицилии изрядно пострадала, потому что островитян отрезали от университета Неаполя, тем более важного для них, поскольку на острове не было собственного учебного заведения подобного типа. С экономической точки зрения дела тоже обстояли не слишком благополучно: Мессина и, в меньшей мере, Палермо лишились коммерческих контактов с итальянскими портами.

А впереди ожидало новое, куда более жестокое разочарование. В Италии как раз наступала эпоха Возрождения. Данте родился в 1265 году, Джотто – два года спустя. Следующие три столетия зафиксировали «взрыв национального гения», равного которому мир еще не видывал. Останься Сицилия итальянской, она могла бы разделить все эти достижения, могла бы даже внести собственный значимый вклад. Вместо того она стала испанской и потому во всех областях, кроме архитектуры, итальянское Возрождение прошло фактически мимо острова.

Правда, имелось одно, зато поистине ослепительное исключение – по имени Антонелло да Мессина. Он родился в 1430 году, учился в Неаполе, где в середине пятнадцатого столетия царила мода на фламандскую живопись. Джорджо Вазари, ошибочно приписавший да Мессине внедрение техники рисования масляными красками в Италии, утверждал, что живописец вдохновлялся великолепным триптихом Яна ван Эйка («Иоанна из Брюгге»), нарисованным по заказу генуэзского дожа Баттисты Ломеллини и ныне, увы, бесследно исчезнувшим; стиль да Мессины и вправду больше напоминает о Фландрии, чем о жарком юге. Он действительно оказал колоссальное влияние на итальянскую живопись; критик Джон Поуп-Хеннесси называет его «первым итальянским художником, для которого индивидуальный портрет был самостоятельным видом искусства». Помимо Неаполя да Мессина работал в Милане и Венеции; но Мессина оставалась его домом, и там он скончался в феврале 1479 года.

Не исключено, что королю Педро Арагонскому нередко выпадала возможность пожалеть, что он в свое время не остался дома. После смерти Фридриха II Сицилия стала практически неуправляемой; Педро, который не мог опереться на папский авторитет для покорения острова, как поступил ранее Карл Анжуйский, оказался в зависимости от местных баронов и потому был вынужден действовать с крайней осторожностью. Он вернул правительство из Мессины, оплота анжуйцев, в Палермо; публично заявил, что Сицилия будет существовать как независимое королевство и не сольется с Арагоном (чего опасалось большинство сицилийцев); он даже зашел настолько далеко, что пообещал: после его смерти две короны достанутся двум различным представителям династии. Эти шаги были встречены с одобрением; с другой стороны, для реализации долгосрочных планов Педро по завоеванию всей области Реньо, арагонский и сицилийский флоты все-таки объединили. Посему многие из тех, кто принимал участие в восстании 1282 года, полагали, что бунтовали понапрасну: остров оставался таким же зависимым, как и при анжуйцах, а произвол правительства был силен, как никогда. В бессильной ярости они наблюдали, как крупные поместья передаются испанской феодальной аристократии – точно так же, как раньше эти поместья передавались французам.

Педро умер 2 ноября 1285 года, всего через десять месяцев после смерти своего заклятого врага Карла Анжуйского. (Данте, по неведомой причине, поместил их обоих у врат чистилища.) Правитель сдержал обещание и разделил свое королевство, оставив Арагон старшему сыну, двадцатиоднолетнему Альфонсо III (обрученному с Алиенорой, дочерью короля Эдуарда I Английского), тогда как Сицилия отошла второму сыну короля, Хайме. В тот судьбоносный год случились еще две смерти. Прежде всего упомянем о кончине 28 марта папы Мартина. Его понтификат оказался сущей катастрофой. Конечно, папский престол поддерживал анжуйцев; любая попытка нарушить эти обязательства была бы равносильной признанию ошибочности действий наместника святого Петра. Однако по-настоящему мудрый человек с толикой дипломатического таланта сумел бы, пожалуй, найти менее тернистый путь и уберечь папский престол – заодно с французами – от унижения. Мартина сменил семидесятипятилетний Гонорий IV ^[82], знатный римлянин, которого настолько извела подагра, что ему приходилось служить мессу не вставая с кресла и возлагать руки на алтарь при помощи механического устройства. Новый папа тоже не видел альтернативы анжуйцам, но был полон решимости восстановить мир в Италии – хотя бы посредством войны.

Пятого октября смерть настигла и Филиппа Смелого, короля Франции, который умер в Перпиньяне от лихорадки, сгубившей несколько тысяч солдат в войске, что собралось против Арагона тем летом. Это было еще одно унизительное фиаско, и Франции и папскому престолу потребовалось много времени, чтобы от него оправиться. Трон занял сын, Филипп IV Красивый, юноша семнадцати лет, обладавший, несмотря на молодость, отменным политическим чутьем. До сих пор он открыто симпатизировал Арагону и выступал категорически против поддержки Францией Карла Анжуйского; но после восшествия на престол он изменил свое мнение и стал одобрять притязания своего брата Карла Валуа. В конце концов он стал королем Франции; как же возможно не поддержать соотечественников-французов? Король Хайме I Сицилийский ^[83] был коронован в Палермо в 1286 году. Сразу после церемонии он отправил посольство к папе Гонорию, поклялся в вечной верности и молил признать его титул. Папа в ответ отлучил Хайме и мать короля, Констанцию Гогенштауфен, и наложил на Сицилию интердикт; епископов Никастро и Чефалу, которые присутствовали на коронации, вызвали в Рим для объяснений. Отношение папского престола к острову вряд ли можно было продемонстрировать более явно. Гонорий, что называется, вышел на тропу войны. Он распорядился начать вторжение на Сицилию, что и произошло весной 1287 года. Вторжение завершилось провалом. Многочисленный французский флот, усиленный папскими кораблями, покинул Бриндизи и высадил войско на побережье между Катанией и Сиракузами. К концу июня враг по-прежнему осаждал мелкий населенный пункт на берегу, и тут на французов напал Рохер из Лаурии, который захватил сорок восемь галер вместе с большим числом французских и провансальских аристократов. Тех в конечном счете освободили, но лишь после выплаты немалого выкупа.