Балкон на Кутузовском - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Рождественская cтр.№ 45

Сентябрь славился не только запахом керосина, расползающимся по гардеробу.

В эти же первые дни начала учебы, после долгого и свободного от школы лета, всем ученикам, поголовно, от первоклашек до взрослых юношей и девушек из выпускных классов, было предписано сдавать анализ кала на яйцеглист, чтобы отследить, не развелось ли червей за лето в советских школьниках. Вдруг они, черви, а не школьники, переползут на учителей или, упаси боже, на самого директора с дебелой секретаршей? А как проверить? Только покопавшись в экскрементах. Для приема анализов, опять же у входа, рядом с отборочно-проверочной комиссией ставили большое цинковое ведро, куда надо было кидать анализы, упакованные в подписанные спичечные коробки, чтобы стало ясно, чей яйцеглист там сидит. Вонь в гардеробе в такие дни стояла совсем не гардеробная и даже не керосиновая. Запахи радостно смешивались в экстазе, сшибая с ног каждого входящего в школу, и пропитывали одежду так, что «школой» попахивало потом и дома.

Многие дети просили бабушек кинуть коробочку в ведро, уж очень самим было неловко. Но Катя с удовольствием вбрасывала свое родимое говнишко в сторону строгих тетенек, стараясь не попасть в ведро, а хотя бы по их учительским ногам. И взрослый визг потом так приятно звенел в детских ушах…

А как еще можно было отомстить за поруганное школьное детство?

За чистотой и опрятностью детей следили санитары, которых назначали из самих учеников. Им надевали на руку белую повязку с красным крестом и выдавали сумку через плечо, где лежал бинт, йод, лейкопластырь, стрептоцид в порошке и вата для объема. Да, еще тупые ножницы. Сумка эта внушала трепет и уважение, выделяла из остальных. Кате сразу же захотелось такую. Она подошла к первой попавшейся учительнице – та была в фиолетовом костюме и пахла дешевыми духами – и спросила, как можно стать таким важным человеком, санитаром, можно сказать, почти врачом.

– Видишь ли, деточка, – учительница, взбив выбеленные перекисью кудри, пристально окинула Катю взглядом и пошла сыпать лозунгами. – Санитар – это не просто работа. Санитар – это звучит гордо! Санитар – всем ребятам пример! Санитар охраняет здоровье свое и других, он вынослив и бодр, он встает рано утром, тщательно умывается и делает гимнастику. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я умываюсь. Я всегда умываюсь, – прошептала Катя и почему-то слегка пожалела, что именно к этой учительнице она подошла со своей просьбой.

– Это очень хорошо, потому что главной обязанностью санитара в классе будет забота о соблюдении гигиены. Ты же не хочешь, чтобы у мальчиков были грязные уши?

– Не хочу, – согласилась тогда Катя.

– Вот и договорились! – обрадовалась фиолетовая учительница и добавила: – И теперь самое важное. У санитара должна быть тетрадка со списком всех ребят класса, в которой ты ежедневно будешь отмечать выполнение каждым учеником требований гигиены и внешнего вида. Запиши себе где-нибудь, на что обратить внимание: у ученика должны быть подстрижены ногти, чистые руки, уши и шея, вычищена обувь, чистый носовой платок, отглаженный фартук у девочек и белый воротничок у мальчиков. И тебе надо будет записывать, что у кого не так.

– Мне надо будет следить за гигиеной или записывать? – сначала не поняла Катя.

– И то, и другое. И сразу тетрадку отдавать мне, – объяснила женщина в фиолетовом еще раз.

– А что потом? – спросила, потупившись, Катя.

– А потом я буду по твоей тетрадке смотреть, кто пришел грязным, и наказывать нерях и разгильдяев, то есть тех, кто не выполняет требования школы.

– Нет, я так не смогу, мне это не нравится. Я смогу следить только за чистотой и гигиеной, бинтовать кого-то или ранку йодом смазать, у меня получится, я уверена, но записывать, что у кого где грязное, я не буду. Это как-то нехорошо, – Кате было немного стыдно говорить о таких очевидных вещах взрослому человеку.

Санитаром Катю не выбрали, а после этого случая учительница в фиолетовом, Катя назвала ее Бастиндой, как злую волшебницу в книжке «Волшебник Изумрудного города», стала смотреть на нее с некоторой опаской, не давала больше важных поручений, да и вообще перестала доверять в целом. Хорошо хоть, что прямого отношения к классу она не имела, а работала завучем начального образования и костюм свой фиолетовый никогда не меняла, словно он был для нее формой. Но зачем вдаваться в подробности? Главное, что на этаж она почти не заходила, а остальные учительницы младших классов очень даже Кате нравились, словно их специально подобрали по доброте и приятности. Все были чем-то красивы – кто-то плавными отточенными движениями, напоминающими жесты балерин на сцене – взмах руки вверх, полупоклон, ножка отставлена на носочек – заходите, ребята, в класс; другая – удивительной журчащей речью, уважительной и ласковой, словно обращалась она не к детям, а к вполне созревшим достойным товарищам. Можно было наверняка сказать, Катя это чувствовала, что каждый их приход в класс считался самым важным событием в их жизни. Они были молоды, прекрасны, еще и элегантно одевались. Катя в этом хорошо разбиралась, ведь Лида все еще иногда принимала заказы и часто советовалась с внучкой по поводу фасона, который она собиралась кроить, или каких-то милых деталей на платье – пришить пуговички в два ряда или в один, рюшечку подлиннее сделать или покороче – и Катя потихоньку стала разбираться в моде, вырабатывала вкус, листая по вечерам модные рижские журналы.

В общем, школа была обязаловкой, никуда от нее деться было нельзя, ни прогулять десять лет, ни проболеть, ни проигнорировать. Как доходчиво объяснила мама, взрослые ходят на работу, а дети в школу, это и есть их работа. Надо просто смириться. Катя быстро это поняла, и ей было радостно, что она хотя бы не видит школу из своих окон, ведь живет-то почти напротив. И если б их квартира была бы, не дай бог, в крайнем правом подъезде, то тогда все, кранты… Смотреть каждый день на эту ежедневную голгофу из дома было бы преступлением против детства. А это незатейливое желтоватенькое здание, это «вместилище знаний», было как бы припрятано от взгляда – пусть оно в принципе существует вот здесь, совсем рядом, но хоть ежеминутно не мозолит глаза.