Балкон на Кутузовском - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Рождественская cтр.№ 12

Поводок Тимка никогда не знал и не был к нему приучен, и Поля теперь с удовольствием школьницы каталась вверх-вниз на лифте, чтобы погулять с любимым псом. Ну, она не совсем гуляла, конечно. Она высаживалась на скамейку у подъезда, Тимка убегал по своим собачьим делам во двор – метки поставить, кошек погонять, нужду справить, новости разузнать, облаять алкаша какого – алкашей он не уважал – и возвращался к Поле. Когда гулять с ним не было времени, ему открывали дверь из квартиры, он радостно бежал вниз с шестого этажа, с разбегу пинал обеими лапами дверь подъезда, и та со скрипом выпускала его наружу. Обратно попасть было сложнее, приходилось терпеливо ждать соседей, чтоб открыли и пустили. Его все знали и пускали с удовольствием. Он бежал вверх, язык на плече, через все ступеньки и этажи, пыша счастьем вернуться, наконец, в родимый дом, скребся что есть силы в заветную дверь на шестом этаже, а когда открывали, морда его выражала неподдельное ликование, но с оттенком скромности, как у Смоктуновского в недавно вышедшем фильме «Берегись автомобиля»: «Здравствуй, Люба! Я вернулся!»

Все как-то быстро и на удивление безболезненно вписалось в свою колею. Лидка перезнакомилась со всеми соседями на этаже, Милка-то была уже практически своя, а так Лидка то у одних соль попросит, то у других молоток, третьим, у которых кошка, объедки какие-то подсунет, и пошло-поехало, не только этаж, но и весь подъезд уже родной, а Лидка – главный общественный озеленитель двора, практически начальник зеленых насаждений. Этим своим назначением она сильно гордилась, но называла это «зеленые наслаждения», цветочки она любила. На почве «зеленых наслаждений» познакомилась в один из прекрасных дней с довольно простым внешне, но вполне милым и основательным Федором Степанычем, чуток подраненным бывшим воякой, прихрамывающим, но несильно. Возраста он был вполне среднего, под полвека точно, что было лет на десять-пятнадцать меньше Лидкиных годов. А подошел впервые, когда Лида, стоя на коленях, заботливо подложив под них кусок картона, копалась в земле у подъезда, сажая бархатцы, к которым душа лежала еще с Поварской.

– Вы, гражданочка, недавно переехали, как я понимаю? Раньше я тут никого в такой позе не встречал.

Лидка вытерла тыльной стороной руки лоб, подняла на мужчину свои зеленые лучистые глаза и затрепетала ресницами.

– А вы, гражданин, не смущайтесь от такой моей позы! Кто ж еще сделает, если не я? Домуправ не марается черными работами, да и рабочих на это мелкое садовое дело не нанимает! А мне полчаса в такой позе посидеть да цветы насадить в удовольствие только, а потом все лето глаз будет радоваться! Я ж для всех делаю, не только для себя!

Лидка снова прищурилась на мужичка и вычислила, что он, скорее всего, из крестьян или рабочих, причем в вечном поколении. Особой важности для Лиды это не представляло, просто бросалось в глаза. Все сразу читалось на его простом лице, и спрятать эту преданную дворняжкину сущность не представлялось возможности. Выдавал в основном его нос. Выдавал с потрохами. Он отвесно спускался от переносицы поначалу как вполне греческий, но чуть ближе к концу классическая отвесная часть его резко прерывалась, и на этом стебле красовался широкий, выступающий вперед пятачок с большими ноздрями. Такие носы на века оставались отличительной чертой клана и изменению не подлежали, даже если их обладатели женились на первых сельских длинноносых красавицах. Но это было не так уж и важно – глаза его сияли добротой и теплом, в них чувствовалось доверие и заинтересованность. Несмотря на все это рабоче-крестьянское очарование и простецкое имя-отчество, Федор Степаныч оказался вполне интеллигентского склада, с рассуждениями о высших материях, но без углубления в подробности.

– Да что вы, гражданочка, я только «за»! – Он любовно посмотрел на цветочки, а потом снова на Лидку. – Инициатива в нашей жизни решает все! Куда мы без инициативы? И так приятно, что вы озаботились красотой двора… Этими, так сказать, бархотками, значит… А что, уважаемая, вполне нарядно получится! Эдакое солнечное пятно на сырой земле, путеводная звезда, так сказать! А какие у вас тут растут мальвы, какой чудный цвет! Прям цвет чайной розы! Эти невероятные вспрыски розового по нежно-желтому, эта легкая кудрявость и трогательная беззащитность, этот деликатный аромат и наивная беспомощность… И какая у них, цветочков ваших, разница в росте – приземленные бархатцы и величественные мальвы. Только вот один вопрос, гражданочка, а не низковато ли засели бархатцы-то? У меня опасения следующего порядка, сейчас я вас с ними ознакомлю. Вот, например, собачка из подъезда выскочит, а тут сразу клумба с цветами, она без разбору в центр, в самую красоту и нагадит, чем испортит все высокохудожественное восприятие, которое вы задумали. Или ребенок выбежит…

– И тоже нагадит? – улыбнулась Лидка.

– Необязательно. Но мячом как пить дать стукнет. Я вам что советую – цветочки ваши беззащитные оградить. Я ж не против цветочков, я очень их большой поклонник и только всеми фибрами «за»! Но мальвы-то ладно, сами за себя постоят, а вот бархатцы… Я вот что предлагаю, уважаемая… Хотите, я сейчас шину прикачу – если их в шину засадить, очень празднично получится, и мы устроим клумбу с этим учетом, чтоб не на земле, а в приподнятом, так сказать, состоянии. Собачкам не залезть. К глазу ближе. Сердцу радостней. Ну как? Качу? – И он посмотрел на Лиду просящим взглядом, прямо как первоклашка на директора.

– Катите, не убудет, только осторожнее, а то здесь в большом количестве бегает наше будущее – дети! – смеясь, сказала Лидка и спросила: – А две шины у вас есть? Чтоб симметрично разместить.

– Найдем и две! Я запасливый. Потерпите, детки, дайте только срок! Будет вам и белка, будет и свисток! – несказанно обрадовался гражданин. – А симметрия – это по-нашему!

Вскоре раскрасневшийся Федор Степаныч прикатил две шины и натаскал Лидке несколько ведер земли из-за дома с палисадниками, где жил сам. И снова вернулся, бряцая лейками. Потом Лида принесла с антресолей остатки белой краски, Федор Степаныч мигом шины покрасил, жирно, не жалея краски, и результат пришелся всем. Бархатцы подбоченились, приосанились, заколосились.

– Вы мне, того, сообщайте, если надо в чем помочь, гражданочка. Нравится мне ваше отношение к действительности, – промямлил на прощание мужичок, по-детски ковыряя носом сандалии землю. – Как вас по имя-отчеству-то?

– Лидия Яковлевна я. Спасибо вам за помощь! – Лидка снова опалила его своим необыкновенным взглядом. Хотя во взгляде этом вроде и не было ничего особенного, ну, посмотрела и посмотрела, но был он по-особому манким, невероятно притягивающим и страстным, уж такой она уродилась. Причем степень страсти этой совершенно не зависела от того, куда Лидка устремляла свой взор – на мужчину, бархатцы или кусок копченой колбасы. Федор Степаныч слегка зарделся в ответ и пролепетал:

– Да я от чистого сердца! Как увидел, что такие красавицы прям в земле своими нежными руками копаются, коленки грязнят! Не должно такое допускаться! Так что ежели чего, я тут, всегда под рукой и с превеликим удовольствием! Можете целиком и полностью на меня рассчитывать! Вон, видите два окна? – Федор Степаныч махнул на окна второго этажа деревянного соседнего дома, подслеповато глядящие на Лидкин подъезд. – Это мои!