Мужчина метнулся в угол и принёс аккуратный бронзовый утюг. Юноша прикинул вес. Солидно. Он открыл и закрыл крышку, и удовлетворённо хмыкнув, отступил в сторону, предоставив Герносу возможность осмотреть больного.
Тот взвыл благим матом, но скоро стих под умелыми руками лекаря. Задав несколько уточняющих вопросов, евнух подошёл к Александру.
— Его нельзя вылечить. Он слишком стар. Можно облегчить боль на какое-то время. Лекарство я захватил.
— Этого достаточно, — отмахнулся юноша. — Не забудь о жаровне.
— Тепло тут не помешает, — согласился Гернос.
— Что вы там шепчетесь? — настороженно поинтересовался сын мастера.
— Несите угли! — скомандовал Александр.
Заметно приободрившегося старика перевернули на живот, растёрли остро пахнущей мазью, после чего накрыли толстым одеялом. Алекс помахал утюгом, раздувая угли, и морщась от дыма, стал водить утюгом по спине засопевшего от удовольствия литейщика.
От мази и тепла больному сразу полегчало. Он самостоятельно сел и принялся благодарить лекаря за чудесное лечение.
— Я не маг, и боль может вернуться, — покачал головой евнух, пряча глаза.
— Тогда придёте к нам в лавку в особняк Сарвия Корнелла Апера на углу улиц Морской и Корнеллевой, — радушно добавил юноша. — За две рахмы мы повторим сеанс.
— Так дорого! — охнул старик, выпучив глаза.
— Но ведь помогло? — усмехнулся Александр и предложил. — Или вы можете поискать других лекарей, кто возьмёт с вас подешевле?
Старик раздражённо засопел.
— Для того чтобы спина болела реже, носите пояс из овечьей шерсти, — посоветовал Гернос. — И тёплые носки.
— Хорошо, лекарь, — кивнула жена литейщика.
— Я принёс деньги за жаровню, — сказал юноша, доставая кошелёк.
Старик кивнул сыну. Александр одну за одной отсчитал пятнадцать больших серебряных монет.
— Прощай, мастер, — холодно улыбнулся он.
— А угли! — вдруг встрепенулась его супруга. — Вы собираетесь забрать их с собой.
Алекс вытаращил глаза и едва удержал рот закрытым.
— Или высыпайте их в очаг, или платите лепту! — пояснила женщина. — Угли тоже денег стоят!
— Несомненно, — кивнул пришедший в себя юноша. — Пойдёмте в соседнюю комнату и будьте свидетелями, что ничего чужого мы из этого дома не вынесли.
Под пристальным взглядом хозяйки дома он открыл крышку утюга, после чего, стоя, высыпал угли и золу. Облачко пепла опустилось на край ковра, сразу сделав его серым.
— Прощайте, госпожа, — поклонился Александр. — Пусть боги так же щедро наградят ваш дом своими дарами.
Гернос громко хмыкнул.
Юноша поправил меч и вышел во двор.
— Никогда не видел такой жадной женщины, — покачал головой евнух, когда они возвращались в лавку.
— А ты много их видел? — усмехнулся Алекс. — Тут дело не в половой принадлежности.
— В чём же тогда? — чуть нахмурился спутник, явно обидевшись.
— Жадность и глупость, — охотно пояснил парень. — Спина заболела вчера, а сейчас почти вечер. Они не послали за другим лекарем. Нас ждали. Чтобы денег не платить.
— Так ты поэтому так дорого с них и запросил? — догадался Гернос.
— Нет, — признался Александр со вздохом. — Я это понял, когда тётка велела угли высыпать. Это вообще клиника!
— Что? — не понял евнух.
— Глупость, — пояснил юноша. — Дурь. Мелочность. Что-то в этом роде.
— Значит, они к нам больше не придут, — сделал вывод Гернос.
Алекс беспечно махнул рукой.
— В Нидосе и без этих недоумков хватит больных и сумасшедших.
Глава V. От женщин одни неприятности, но без них слишком скучно
У нас даже в знаменитой песне поётся, что бескорыстна мужская дружба.
А женская?
Иван Ефремов. «Лезвие бритвы»
Одуряюще пахло подвяленной травой и любовью. Этот терпкий аромат заглушал все запахи, долетавшие в старинную хижину.
— Нет! — маленькие твёрдые ладошки упёрлись в грудь Мерка Корнелла Апера. — Сказала, нет!
Молодой человек зашипел от боли.
— Я предупреждала, — покачала головой девушка. — Это получишь только после того, как советник Корнелл даст согласие на наш брак.
Она встала. Нагая и прекрасная в лучах солнца, бивших сквозь развалившийся проём двери. И хотя губы влюблённого юноши кривились от боли, смотрел он на свою возлюбленную с обожанием.
— Он никогда не позволит мне взять тебя в жёны. Отец упрям и жесток.
— Ценные качества в глазах мужчин, — девушка надела голубой хитон. — Только вы зовёте их верностью принципам и твёрдостью характера.
Усмехаясь, она набросила на плечи ярко-оранжевый платок, высвободив из-под него светло-русые волосы.
— Смеёшься, а мне не весело, — обиженно проворчал Мерк. — Отец запретил встречаться с тобой.
— Ещё одна радланская добродетель, — собеседница присела и подала ему тунику. — Послушание старшим.
— Что же в этом плохого, Ирдия? — нахмурился молодой человек, поправляя короткие широкие рукава. — Разве в ольвийских семьях по-другому?
— Не забудь, мой отец на половину халиб, — напомнила девушка. — И он не запрещает мне выбирать с кем видеться.
— Он знает? — встрепенулся Корнелл.
— Я сказала, — подтвердила собеседница. — Он не прочь породниться с вашей семьёй. Даже даст хорошее приданое.
— Мой отец, — потупился молодой человек, не желая встречаться взглядом с весёлыми темно-серыми глазами.
— А ещё он сказал, что прирежет меня, если я опозорю его перед зятем в первую брачную ночь, — девушка провела ладонью по щеке Мерка. — И ты знаешь, что Сакс Густобород сдержит клятву.
Корнелл отвернулся.
— Я тебя люблю, — Ирдия чмокнула его в нос. — Но бросаться со скалы как Перантия я не стану. И вены себе не перережу как Ула Вернская, от которой отказался жених. Я буду жить и помнить тебя, если боги не дадут нам быть вместе. И мой будущий муж получит меня непорочной.
Не удержавшись, молодой человек хмыкнул и усмехнулся.
— Ну, по крайней мере у него не будет основания думать иначе! — шутливо нахмурившись, девушка, обняв возлюбленного, вновь повалила его на траву.
Парень зашипел.
— Ой, прости, — Ирдия испуганно отпрянула. — Я не хотела. Так сильно.
— Да уж! — ворчливо покачал головой молодой человек. — Случайно получилось.
— Извини, перестаралась! — девушка одёрнула хитон. — Ты тоже хорош. Прёшь как квинкверема под парусами. Я тебя предупреждала. Не нравится — иди в публичный дом или воспользуйся благосклонностью Помоны!