Танго втроём. Неудобная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 52

— Я поиграл с ним в тихий час, когда все остальные спали, — похвастался он. — Воспитательница дождалась, пока мы все уснём, и ушла из спальни, а я начал потихоньку играть, потому что спать совсем не хотел.

— Потихоньку — это чтобы не разбудить остальных? — Представив маленького партизана, она не смогла удержаться от улыбки.

— Да вовсе не из-за этого, мама, — спустил её с небес на землю Миня. — Мне не хотелось ни с кем делиться. Сначала я играл просто так, без пользы, а потом увидел на столе воспитательницы крем и вспомнил, что ты всегда таким удобряешь руки. Тогда я встал, взял немножечко крема для коняшки и хорошенечко удобрил ей гриву, — с восторгом сообщил он.

— Удобряют землю, а руки мажут, — невольно засмеялась Люба.

— Хорошо, пусть — помазал, — согласно кивнул Миня. — Только ей это не понравилось.

— Почему ты так решил?

— Потому что она перестала блестеть, — вспоминая жирные отпечатки пальцев на лаковой поверхности красавца коня, Миша зашмыгал носом. — Я пытался её спасти, но чем больше мазал, тем меньше она блестела. А потом в спальню вернулась воспитательница, и начала сильно кричать, потому что ей стало очень жалко крема. Я же говорил тебе, что она жадная, а ты мне не верила, — с деловым видом заметил он.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать? — Настроившись на воспитательную беседу, Люба приготовилась к длительному разговору с сыном, но внезапно замолчала и остановилась. Удивлённый молчанием матери, Минечка поднял голову, но, кроме незнакомой тёти со светлой косой, не увидел ничего необыкновенного.

— Мам, ты на меня очень рассердилась? — его маленькое сердечко ёкнуло.

— Нет, милый. — Мамино лицо разгладилось, и, немного успокоившись, Миша вздохнул. — Нам с этой тётей нужно поговорить. Ты подожди меня вон на той лавочке, я совсем недолго, а потом мы с тобой пойдём домой и обо всём поговорим. Хорошо?

Послушно кивнув головой, Минечка отошёл в сторону, сел на лавочку под липами и, сложив руки на коленках, принялся ждать. Сидеть на скамье в одиночестве было не так-то и весело, но знакомиться со странной тётей отчего-то не хотелось ещё больше.

— Ну вот и встретились, Марья Николаевна, — окинув взглядом тоненькую фигурку, Шелестова задержалась на узкой, перетянутой кожаным пояском талии Кряжиной и, усмехнувшись одной стороной рта, холодно взглянула Марье в глаза. — Что ж ты не радуешься нашей встрече?

— Это и есть сын Кирюши? — Марья внимательно посмотрела на мальчика, одетого в коротенькие летние шортики, и Люба увидела, как, задрожав, побелели губы бывшей подруги.

— Чего спрашиваешь, когда одно лицо? — нагло бросила она. — Правда, похож? — понимая, что от её слов Марье становится не по себе, Любаня смерила противницу уничижительным взглядом и вдруг, лучезарно улыбнувшись, маслено протянула: — Да, забыла тебя поздравить, ты ж на днях родила? Ну и каково это — быть мамой?

— Прекрати ёрничать, — сделав шаг в сторону, Марья хотела уйти, но, качнувшись в ту же сторону, Шелестова перегородила ей дорогу.

— Что ж ты так торопишься? Только встретились, ещё и не поговорили толком, а ты — бежать! — холодно глядя Марье в глаза, с напускной доброжелательностью произнесла она. — Не спеши, расскажи, кто родился-то? Мальчик, девочка или оба сразу?

— Никто у меня не родился, отцепись от меня. — Поднимаясь от шеи, красная волна потихоньку заливала её лицо.

— Что ж ты такая грубая да неприветливая? Встрече не радуешься, в глаза не смотришь? — накаляясь, голос Любы резал Марью ножом. — Ну и как жизнь с чужим муженьком, склеилась?

Холодный ветер с воды шевельнул пушистую чёлку Марьи, но ей показалось, что по её лицу прокатилась обжигающе-сухая волна, проникающая под кожу колючим страхом.

— Кирилл — мой муж, и твоим он никогда не был. — Наклонив голову, Марья посмотрела на продольные трещинки в асфальте, а потом, подняв глаза на Любу, неожиданно просто призналась: — Ушёл он от меня. В тот же день и ушёл.

— Как, ушёл? — не веря своим ушам, Люба подалась вперёд и внимательно вгляделась в лицо Марьи.

— Так и ушёл, как уходят, — эхом отозвалась она.

— И где он теперь?

— Он теперь там, где тебе его ни в жизнь не разыскать, так что можешь кусать локти, Шелестова, сейчас тебе проще достать звезду с неба, чем дотянуться до моего мужа, — сверкнула глазами та. — О том, где Кирочка, знают только два человека — я и его мать, но ни одна из нас тебе об этом не скажет, — уверенно произнесла она.

— А вот это ещё вопрос, — тонко улыбнувшись, Люба усмехнулась, и по её улыбке Марья поняла, что последняя партия между ними ещё не разыграна.

* * *

— И что ты всё крутишься и крутишься, чисто веретено? — Потянувшись, Шелестов широко зевнул, забросил ногу на ногу, и, заскрипев под шестью пудами чистого веса, стул откликнулся жалобными стенаниями. — У людей выходной, а ты как пчела в улье, ни сна от тебя ни покою. Что на тебя понаехало-то?

— Да, чтой-то, Гриша, не спится, вот и кручусь, всё лучше, чем бока пролёживать, потому как… ох, и поди ж ты!

По какой такой причине изматывать себя домашней работой в выходной день было лучше, чем отдыхать на мягкой перине, из-за грохота обрушившегося в кухне противня Григорий Андреевич ясно разобрать не смог, но странную оживлённость в голосе жены он сумел расслышать, и притом вполне отчётливо. Поправив загнувшийся ворот рубашки, Шелестов удивлённо поднял бровь.

Интересно девки пляшут! То, что Анфиса гремит кухонной утварью явно неспроста, это само собой, но что всё-таки значат её выкрутасы? Хорошенько порывшись в памяти и перебрав ближайшие церковные и государственные праздники, Григорий отрицательно покачал своей кудрявой головой: нет, в начале июля не было ничего такого, что могло бы пролить свет на странное поведение жены. Пресвятая Троица — июнь, до августовского яблочного спаса ещё шагать и шагать, а первой красной датой календаря было и вовсе Седьмое ноября.

Конечно, для того чтобы напечь пирогов, вовсе не обязательно было дожидаться годовщины Революции, но покрывать стол в горнице парадной белой скатертью, что ни говори, ни с того ни с сего Анфиса бы не стала. А вышитые ришелье подзоры? Спрашивается, на кой ляд их нужно было крахмалить сызнова, если они и без того стояли колом?

— А что, Анфис, поедем-ка мы с тобой сегодня в райцентр, как-никак, выходной. — Прищурившись и улыбаясь в усы, Григорий прислушался к наступившей в кухне тишине. — Давай махнём, какие наши годы? Людей посмотрим, себя покажем. Говорят, в «Ракету» привезли фильм с этой, как её, Софии Лорен, — смягчив раскатистое «р» в фамилии заокеанской кинодивы, Шелестов прислушался и, похвалив себя за хитроумный тактический ход, стал ожидать его результатов.

— Гриш, я бы с удовольствием… да куда ж мне теперь тесто деть? — ощущая в словах мужа подвох, Анфиса попыталась найти подходящую причину для отказа и, отыскав таковую, вздохнула свободнее.