Танго втроём. Неудобная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 42

— Я иду в двадцать шестую, к Шелестовой. — Еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в обрюзгшие студенистые брыли, Марья заставила просчитать себя до пяти и обратно.

— А кто вы ей будете? — Важно поведя бровями, Райх слегка отклонилась назад, демонстративно сравнивая фотографию в документе со стоящим напротив неё оригиналом.

— Я её подруга детства, — произнесла Марья, прислушиваясь к звукам, доносящимся от входных дверей со стороны улицы и отчаянно желая, чтобы внимание занудливой вахтёрши отвлёк на себя кто-то ещё.

— Что-то я вас, дорогая подруга детства, ни разу здесь не видела, — скептически усмехнувшись, Райх сложила книжечку и с неохотой протянула её обратно.

— Теперь я, наконец, могу пройти? — не отвечая на коварный выпад, Марья щёлкнула замком и, не глядя, бросив билет в сумку, со злостью взглянула на свою мучительницу.

— Можете, — медленно, с расстановкой, неохотно откликнулась та. — А паспорт я бы посоветовала вам всё-таки носить с собой, — назидательно проговорила она, сверля спину Марьи недобрым взглядом, — а то как бы чего не вышло…

Но Марья её уже не слушала. Не дожидаясь приезда лифта, она открыла дверь на лестницу и, торопливо стуча каблучками, стала подниматься на третий этаж. Миновав лестничные пролёты, Маша остановилась на площадке и, несколько раз глубоко вздохнув, выровняла сбившееся дыхание.

На выкрашенной в белый цвет табличке, напротив кнопки с цифрой «26» крупными буквами было выведено: Шелестова Л.Г. Увидев надпись, Марья почувствовала, как к её горлу подступает горячая волна злости. Растеряв страх в стычке с неприступной блюстительницей при входе, Марья поняла, что она ничего и никого не боится и что сейчас, в эту самую минуту, ей по силам всё, даже спуститься в ад и вернуться оттуда обратно. Требовательно нажав на кнопку, она услышала мелодичную трель звонка и, отступив от дверей на полшага, стала ждать.

— Кто там? — голос за дверью был до боли знакомым, и Марья невольно вздрогнула.

— Принимай гостей, Люба, — громкие слова эхом прокатились по лестничной площадке.

— Ты? — Секунду помедлив, словно раздумывая, стоит ли ей открывать, Люба щёлкнула замком и, со звоном скинув цепочку с предохранителя, распахнула перед Марьей дверь.

— Я уж думала, ты не откроешь. — Шагнув вперёд, Марья заставила Любу отступить внутрь квартиры. — Ну здравствуй, подруга детства.

— Здравствуй. — Ошеломлённая непривычным напором Марьи, Люба отошла в сторону, впуская Кряжину в коридор, и, машинально оправив на своей роскошной груди оборку платья, с любопытством взглянула на Машу.

— Какими судьбами? — придя в себя, Шелестова склонила голову на бок и, с интересом окинув Марью взглядом, слабо усмехнулась.

— Догадайся с трёх раз, — скинув платок с головы, Марья расстегнула верхнюю пуговицу пальто.

— Ну с чем бы ни пришла, раздевайся, — медленно протянула Люба, с удивлением наблюдая за незнакомыми, смелыми до развязности манерами бывшей подруги.

— Раздеваться мне у тебя ни к чему, чаи с тобой гонять я не намерена, — жёстко произнесла Марья и, расстегнув сумку, достала из бокового кармашка какую-то вчетверо сложенную бумагу, — а вот почитать одну бумаженцию, я думаю, тебе будет небезынтересно.

— Какую ещё бумаженцию? — Сбитая с толку, Люба искоса бросила взгляд на желтоватый картонный листок в руке Марьи.

— Прежде, чем отдать тебе эту бумажечку и уйти, я хочу сказать тебе несколько слов, над которыми, хочешь ты этого или нет, тебе придётся задуматься. Кряжин — красивый лжец, отполированный снаружи и абсолютно гнилой внутри, — безапелляционно произнесла она, и на её губах появилось что-то среднее между гримасой и улыбкой. — Он — лгун, враль до мозга и костей, и, если тебе интересно, в общих словах я могу предположить, какую сказку про белого бычка он тебе тут плёл.

— Да что ты, даже так? — язвительно усмехнувшись, Шелестова с вызовом посмотрела на Марью, но в лице той не дрогнул ни один мускул.

— Так, и даже больше, — свободно выдала она, не пряча, по обыкновению, глаз в пол.

— И что же, по-твоему, он мне наговорил?

— Что женился он, конечно же, без любви, — стала загибать пальцы Марья, — что его, бедную сиротинушку, заставили это сделать трагические внешние обстоятельства, заметь, никоим образом не зависящие от его воли, и, уж конечно, что любил он все эти годы только тебя одну.

— А разве это не так? — Поражённая необычными словами и поведением Марьи, Люба почувствовала себя немного не в своей тарелке.

— Конечно, так, — пошла ва-банк Марья. — А тебя не интересует, откуда я обо всём этом знаю?

— Наверное, от Кирилла.

— Да нет, о несравненная! — желчно хохотнула Марья. — Забирая его от очередной пассии, я слышала эту трогательную историю не один десяток раз, так что за четыре года совместной жизни у меня вполне хватило времени выучить слова душещипательной песни о великой и трагической любви.

— Что ты этим хочешь сказать? — Со щёк Любы отхлынула кровь, и Марья с удивлением увидела, как могущественная соперница постепенно утрачивает самообладание.

— Я хочу сказать, что всё, что мой благоверный тебе наплёл, он уже говорил многим, и вряд ли на сей раз он смог изобрести что-то новое.

— Ты врёшь, — коротко уронила Люба.

— Давай проверим. — Чувствуя кураж, Марья развернула сложенный вчетверо лист. — Вот справка из консультации, где чёрным по белому написано, что через несколько месяцев у нас будет ребёнок, — с улыбкой проговорила она, с любопытством наблюдая за тем, как лицо Любы становится белее простыни. — Или я что-то напутала, и он тебе не говорил, что у нас с ним не может быть детей? Стра-анно, — деланно протянула она. — Обычно для большей убедительности он использует этот трюк, и, как правило, он срабатывает безотказно.

— Покажи, — требовательно протянув руку, одними губами прошептала Люба.

— Да ты уж очень-то не расстраивайся, — по-дружески посоветовала Марья, с притворной жалостью глядя в глаза ненавистной подруге.

— Значит, всё, что он мне говорил… — неохотно протянув бумагу назад, Люба медленно выдохнула.

— Всё без исключения, — подмигнула Марья и, свернув лист, поспешно убрала его под замок. — Вот это, — ткнув пальцем в бок сумки, она выдержала внушительную паузу, — это правда, а всё остальное — чепуха. Ну ладно, некогда мне тут с тобой языком чесать, устала я, сама понимаешь, — многозначительно усмехнулась она, — да и дел много. Так ты, когда мой у тебя объявится, скажи, чтоб сильно не задерживался.

Не попрощавшись, Марья с лёгкостью развернулась, но, хлопнув дверью, задрожала и, ощутив, что завод полностью иссяк, без сил прижалась к ней спиной. А с другой стороны к той же двери прижалась спиной Любаня и, задыхаясь от обиды и боли, тихо и безнадежно заплакала.

* * *

Пролетев пулей мимо рьяной вахтёрши, Марья выскочила на улицу и, громко хлопнув дверью, злорадно подумала о том, что подобное обращение с казённым имуществом непременно взмутит толстую гарпию до глубины её студенистой души.