Танго втроём. Неудобная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 45

Свернувшись калачиком на детской кухонной тахте, Кирюша смотрел в темноту немигающим взглядом и слушал ритмичное тиканье секундной стрелки, неумолимо приближающее утро следующего дня. За стеной слышалось неясное перешёптывание хозяев; прислушиваться к которому не было никакого смысла: на что угодно, хоть на собственную голову, Кирилл мог поспорить, что речь шла о нём. До двенадцати часов завтрашнего дня он должен был освободить занимаемый угол, и надежд на то, что утром Марья придёт к нему с извинениями, практически не оставалось.

В том, что он просчитался, теперь не было ни малейших сомнений, но в чём конкретно заключалась его ошибка, Кириллу было неясно. В том, что Марья была готова бежать за ним сразу же после его ухода, он не сомневался ни на миг. Но шесть дней ожидания никак не вписывались в его стройную систему. Завтра в полдень он окажется на улице, без угла и без копейки денег. Представив себе ближайшую перспективу, Кряжин покрылся холодным потом и, натянув тонкое одеяло на ухо, зажмурился.

Тикая, часы роняли секунды в пустоту, и, судорожно перебирая возможные варианты, Кирюша усиленно искал для себя достойный выход.

Рассчитывать на сострадание Любы было без толку, считая себя обиженной стороной, она была твёрже кремня, и, зная её характер, надеяться на чудо было пустой тратой времени. Поискать очередного прибежища было в принципе возможно, но ютиться в чьём-то углу, ощущая на себе косые взгляды, очень не хотелось. Жить у чужих людей на положении бедного родственника имело бы смысл, если бы он был полностью уверен, что когда-никогда Марья сломается и, потеряв надежду переупрямить его, бросится ему в ноги. Но отчего-то такой уверенности у Кирилла уже не было.

Тихо, но настойчиво, заставляя сердце сжиматься от тоски и унижения, к нему подкрадывалась мысль о постыдном возвращении домой. Представляя роль, которую ему уготовила злая судьба, Кирилл готов был кричать и плакать от отчаяния. Вцепившись зубами в уголок белой льняной наволочки, Кирюша до боли зажмурил глаза. Это был конец всему. Униженный, раздавленный, он должен будет умолять о прощении, стоя на коленях перед той, которую ненавидел всеми фибрами своей души.

Чувствуя, как поднимается волна глухой ненависти к этой поганой жизни, упиваясь жалостью к самому себе, Кряжин сглатывал тугой комок, застрявший в горле, и перед его мысленным взором снова и снова появлялся промасленный обрез покойного Савелия. От прикосновения холодного металла Кряжин вздрагивал и, трясясь под тонким одеялом, прикладывал руку к тому месту на груди, в которое упирался грозный обрез с отпиленным стволом.

— Лучше бы ты убил меня тогда! Будь ты проклят! Слышишь, будь ты проклят! — истерично шепча, он чувствовал, как, отражаясь от льняного пододеяльника, горячее дыхание жгло ему лицо.

Силясь оттолкнуть от себя металлический ствол, Кирюша упирался руками в холодное железо, но, приминая его к стене, обрез давил на грудь всё сильнее.

— Стреляй! Ну что же ты?! — хотел крикнуть Кирилл, но не мог.

Захлебнувшись отчаянием, он вскинул глаза и уставился в лицо покойного родителя, одним махом безжалостно расплющившего его жалкую, никчемную жизнь. Закинув голову и подрагивая рамкой вишнёвых губ, Савелий беззвучно смеялся, а на месте его глаз, проваливаясь глубокими сизыми полукружиями, чернели две пустые бездонные ямы.

* * *

Проверив наличие белья на полке и сопоставив содержимое кошелька милого с его насущными потребностями, Марья передвинула тонко отточенный грифель простого карандаша с первого марта на третье и, обведя число в кружок, принялась за вычисления.

Умением экономить Кряжин похвалиться не мог, а значит, пяти рублей с мелочью, бывших в его распоряжении, могло хватить дня на три, если не меньше. При удачном стечении обстоятельств, затаившись на квартире у кого-то из ребят, он сможет просуществовать чуть дольше, допустим, не до третьего, а до пятого, — перепрыгнув через две цифры, карандаш описал ещё один круг, — но, во-первых, терпеть его присутствие в своей квартире до бесконечности не сможет ни один нормальный человек, а во-вторых, кроме Николая и Генки, заниматься подобной благотворительностью просто-напросто некому. Сделав поправку на непредвиденные обстоятельства, острый грифель прыгнул ещё на два числа вниз и, заметавшись по кругу, жирно обвёл красную восьмёрку.

— Значит, так, дорогой-любимый. — Отбросив карандаш на стол, Марья с удовольствием потянулась. — Денег тебе, как ни крути, занимать придётся, потому как в Международный женский день, сам знаешь, принести на алтарь одну повинную голову не получится, а к восьмому в твоём кошельке, увы, ничего уже не останется. Если учесть, что Николяша расстаться с деньгами не в состоянии в принципе, то становится ясным, что за твои игрульки придётся платить многострадальному Геночке. Но по этому поводу ты сильно не расстраивайся, — обращаясь к виртуальному собеседнику, Марья ободряюще кивнула, — Генка будет счастлив дать тебе денег, лишь бы ты поскорее исчез из его поля зрения. Давай ради интереса посчитаем, с какими долгами мне ждать тебя обратно. — Раскрыв руку ладонью вверх, она приготовилась загибать пальцы. — Цветочки в праздник ударят тебя по карману, но ничего не поделаешь, нарушать традицию некрасиво, так что, пожалуй, начнём с них. Гвоздики — слишком официально, для замаливания грехов они явно не годятся. До роз дотянуться ты не сможешь, хотя для наглядного подтверждения твоих уверений в вечной любви они были бы в самый раз. Значит, остаются тюльпаны или мимоза, что в праздник составит никак не меньше трёх рублей — это раз.

Загнув мизинец, Марья довольно кивнула и, представив себя со стороны, мелко хихикнула.

— Семнадцать копеек на приличную открытку ты бы мог наскрести самостоятельно, и без помощи Генки, но, написать тебе в ней нечего, а значит, эту трату мы с тобой из списка исключаем, — уверенно констатировала она. — К цветам нужно приложить подарок, следовательно, логический ход размышлений подскажет тебе, что «Красная Москва» или «Дзинтарс» обойдутся тебе ещё в полтора рубля, если, конечно, ты не надумаешь купить большой флакон, в чём я глубоко сомневаюсь. — Безымянный палец присоединился к мизинцу. — Несомненно, было бы лучше достать бутылку шампанского и обставить всё красиво, но, как известно, о таких вещах следует думать заранее, так что тут тебе предстоит потерпеть полное фиаско. Суммы в пять рублей, милый мой хороший, на примирение тебе хватило бы за глаза, но вот беда… — С усилием нажав на средний палец, Марья горько усмехнулась. — Перед тем, как явиться сюда, ты поедешь на набережную, а значит, одной синенькой бумажки тебе будет недостаточно. То, что Любка выгонит тебя взашей, тебе известно не хуже моего, но упускать шанс ты не станешь, так что, хочешь не хочешь, Генке придётся раскошеливаться на червонец. Вот такие у нас с тобой дела, Кирюшенька. — Разжав пальцы, Марья провела ладонью по карандашу, и, загремев гранями, он с треском прокатился по столу. — Ну что ж, подарочек ты мой ненаглядный, в запасе у тебя неделя, деться тебе абсолютно некуда, так что будем ждать. Но учти, после твоего возвращения всё будет так, как решу я.

И Марья стала ждать. Уверенная в своих расчётах, она буквально видела каждый последующий шаг Кирилла, предугадывая не только его передвижения, но даже мысли. Каждый новый день затягивал верёвку на шее Кряжина всё сильнее, и Марья, выжидая, чувствовала, как начинает гореть земля под его ногами. Ведя обратный отсчёт дням, она не испытывала ни угрызений совести, ни даже какого-то особенного волнения: за всё в жизни нужно было платить. Со своими долгами она рассчиталась давно, переплатив чуть ли не вдвое, теперь пришёл черед Кирилла, и это было справедливо.