Жизнь наизнанку - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 57

— Минечка? Он уже в четвёртом, в феврале ему исполнится десять. — При воспоминании о сыне на лице Любаши появилась светлая улыбка. — Учится хорошо, без троек, мать не позорит, только вот с поведением всё не слава богу: в какую-нибудь историю да обязательно попадёт.

— А отца он видит? — Почувствовав, как напряглась рука Любы, Иван Ильич испытал давно забытое чувство ревности.

— Да, — вслушиваясь в скрип снега под подошвами сапог, Люба коротко кивнула.

— И часто он с ним видится?

— Каждую неделю. — Зная по опыту, что врать Берестову абсолютно бесполезно, Любаша опустила голову.

— Что же, он приходит за ним в школу? — Несмотря на обезболивающее, резь в спине становилась всё сильнее, но останавливаться и уж тем более объяснять Любе, что с ним, Берестов не собирался.

— Когда как, — уклончиво произнесла она, и по коротенькой заминке, повисшей перед ответом, Берестов понял: то, что касается отца Миши, Кирилла, Любе обсуждать не хотелось.

Какое-то время они шли молча, думая каждый о своём. Обдавая их терпким запахом выхлопных газов, мимо проезжали автомобили; кружась и вальсируя в синих и жёлтых конусах света придорожных фонарей, сталкивались мелкие, похожие на пыль жёсткие снежинки, а над вечерним городом, развесив полукруглые бусы иллюминации, горели вытянутые груши стоваттных лампочек.

Шагая под руку с Любой, Иван Ильич втягивал ноздрями холодный декабрьский воздух и, чувствуя, как горячая от мороза волна режет горло и нос, старался запомнить Любашу такой, какой она была сейчас, — молодой, красивой, такой желанной и любимой, но абсолютно чужой, принадлежащей этому миру, из которого он был уже почти вычеркнут.

— Ты его до сих пор любишь? — Почувствовав, что рука Любы начала медленно выскальзывать из-под его локтя, Иван Ильич прижал её к себе и, повернув голову, заглянул Любаше в глаза.

— Вы о ком? — спокойным голосом проговорила она и тут же поняла, что это звучит нелепо.

— А что, так много кандидатов? — усмешка на губах Ивана Ильича вышла кривой. — Я спрашиваю о Кирилле, отце твоего мальчика. Ты его до сих пор любишь? — повторил он.

— Что вы хотите услышать?

— Правду.

— Зачем она вам?

— А зачем мне ложь?

— Хорошо, я отвечу честно, но в обмен вы скажете, зачем приехали из Самарканда в Москву. — То ли от волнения, то ли от холода губы Любаши побледнели.

— С каких это пор ты стала ставить мне условия? — от удивления Берестов широко раскрыл глаза и даже на миг позабыл о мучившей его боли. — Я приехал повидаться с тобой, только и всего.

— Просто повидаться? — несмотря на облегчение, которое Люба почувствовала от ответа Берестова, в её голосе явно проскользнуло сожаление, очень похожее на обиду.

— Если бы я сказал, что приехал сделать тебе предложение, тебе бы стало легче? — устало проговорил он, и внезапно Люба увидела Ивана Ильича совсем в другом свете.

Остановившись под рыжим конусом уличного фонаря, она посмотрела в его лицо, и всё то, что он не пожелал ей сказать, вдруг само, безо всяких усилий с её стороны, её воли и желания, открылось перед ней так ясно, словно это была страница книги, написанной самой жизнью. Любаша внимательно всматривалась в дорогие черты его лица и замечала то, что раньше было скрыто от её взора: и нездоровый, пепельно-серый оттенок кожи, и веер тонких длинных морщин, идущих от тёмных провалов глаз к самым вискам.

— Ванечка, так это правда? — Не заметив, что впервые в жизни назвала его просто по имени, Люба высвободила руку из-под его локтя и, едва касаясь желтоватой впалой щеки, медленно провела по ней рукой. — Как же так вышло, Ванюша? — Взяв его за отвороты пальто, она прислонилась лбом к его груди и, громко всхлипнув, мелко затрясла плечами.

— Ну вот, развела сырость, дурёха…

Поглаживая её по голове, укрытой тонким кружевом пухового оренбургского платка, Иван Ильич смотрел на мелкий крап падающих снежинок и думал, что представлял свою последнюю встречу с Любашей совершенно иначе. Если ему было суждено уйти так скоро и нелепо, он хотел оставить её в памяти смеющейся и молодой, но, видимо, всё в этой жизни кем-то предрешено заранее.

— Я тебя люблю, как же я тебя люблю… — Касаясь щекой паутинки платка, Берестов крепко прижимал Любашу к себе, а рядом с ними проходили чужие люди и с удивлением смотрели на странную пару, застывшую под светом уличного фонаря, не подозревая, что за гранью очерченного светом круга начинается тьма, разорвать которую иногда не в силах даже солнце.

* * *

Отчего генерал Горлов любил назначать встречи на мостах, переброшенных через Москву-реку, он бы, вероятнее всего, не сумел дать точного ответа. Возможно, причина этой его склонности крылась в мутно-серой, похожей на сморщенный полиэтилен мелкой ряби воды, в которой, опрокинувшись кверху ногами, знобко поёживался огромный, забранный в камень город, а может, в ощущении едва уловимого головокружения, возникавшего всякий раз, когда он стоял, касаясь рукой чугунного кружева парапета и смотрел в тёмную глубь, лежащую у его ног.

Если бы не обдирающий озноб и кашель, бог знает откуда взявшийся в такую не по-апрельски тёплую погоду, скорее всего, Артемий Николаевич не преминул бы встретиться с Кириллом на каком-нибудь мосту, например на Бородинском, который он, как и многие москвичи, по старой памяти называл Дорогомиловским, но, опасаясь коварного влажного ветра, идущего от воды, он был вынужден отказаться от своей привычки и выбрать для встречи местечко потише.

К Александровскому саду Горлов подъехал чуть раньше, чем было условлено с Кириллом, но, бросив взгляд через чёрные островерхие прутья ограды, сразу же увидел, что его уже ждут. Стоя у Вечного огня, Кирилл задумчиво смотрел на пляшущие язычки рыжего пламени, отражавшиеся в блестящей поверхности отполированных гранитных плит, и, размышляя о чём-то своём, казалось, особенно не следил за происходящим вокруг. Однако, как только, хлопнув дверью служебной «Волги», Горлов направился к аллее сада, Кряжин тут же развернулся лицом ко входу и, приветственно махнув рукой, поспешил ему навстречу.

— Я думал, буду первым, — бросив короткий взгляд на наручные часы, Артемий Николаевич обнял Кирилла за плечи и слегка похлопал по спине. — Ну, здравствуй, пропащий сын, совсем забыл старика? И не приходит, и не звонит, — с глаз долой из сердца вон, так, что ли?

— Да нет, никуда я не пропадал, просто меня за последние два месяца начальство трижды успело отправить в командировку, я и в Москве-то толком не был, — попытался оправдаться Кирилл. — Только приедешь, не успеешь чемоданы распаковать — тебя уже в другую дыру отсылают, и ведь не откажешься: служба.

— Видишь, как оно иногда бывает, — неопределённо протянул Горлов и, несколько раз глухо кашлянув, напряжённо сглотнул. Уловив в тоне тестя непривычные нотки, Кирилл с удивлением посмотрел на генерала, но тот тут же отвёл глаза в сторону, сделав вид, что не замечает недоумённо-вопросительного взгляда бывшего зятя. — Значит, ты весь в работе?