Женщины принца Сегваля - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Бакулина cтр.№ 26

— Ты не спишь! — не выдерживает Оливия.

— Ну… немного, — он ухмыляется, и только потом открывает глаза, поворачивается к ней, разглядывая ее.

Он так смотрит, что Оливия невольно начинает краснеть.

Спокойная нежность в его глазах, тепло. И что-то большее.

— Ты удивительно красивая. Особенно вот так, утром.

Он говорит это честно, от всего сердца, и все равно, что-то задевает… почти больно… Что-то ломается в ней от этих слов, от его взгляда, его голоса. Она отворачивается.

— У тебя на щеке отпечаток моей рубашки, — говорит он тихо, словно просит о чем-то.

Она зажмуривается.

Он находит под одеялом ее руку, касаясь лишь пальцами пальцев. Она замирает напряженно.

Сейчас…

Нет.

— Давай вставать, Лив, — ровно говорит он. — Позавтракаем и поедем.

Это задевает и его тоже.

Не выходит… Утреннее тепло в его глазах сменяет привычный вежливый блеск. Вдруг становится жаль…

Они собираются… завтракают, почти в тишине.

Вот только, когда он помогает ей запрыгнуть на лошадь, она даже не думает шарахаться. И он не спешит убирать руки… чуть дольше, чем это необходимо. И когда его рука, скользнув, ложится на ее запястье — в груди что-то тихо вспыхивает… искорка. Смущение.

Он отпускает. Отходит. Вскакивает на свою лошадь.

Потом едут по землям Остайна. Молча.

Выжженные поля. Это не сразу бросается в глаза, но заметив раз — не видеть уже невозможно. За лето трава поднялась, кое-где даже успели засеять по второму разу. Но видно все равно. И черные, покосившиеся стволы деревьев, без ветвей, словно столбы…

— Здесь были пожары? — осторожно спрашивает Оливия.

Сигваль бросает на нее взгляд, скрипит зубами.

— Вроде того, — говорит он. — Это ваши. Жгли, когда отступали.

Черная земля.

Почерневшие остовы домов, с провалами окон, с обвалившимися крышами. Оливия видит сначала вдалеке. Потом еще раз — вдоль дороги. Опустевшие, сгоревшие деревни.

Это страшно. А люди? Что стало с людьми, жившими здесь?

Хочется задать вопрос, но ответа она боится.

— А люди? — все же спрашивает она.

Сигваль молча стискивает крепче зубы, на скулах дергаются желваки. Ему не хочется говорить об этом.

— Что стало с людьми? — ей нужно знать.

— И людей тоже, — хмуро говорит Сигваль. — Не везде. Где успели.

Он отворачивается. Даже отъезжает чуть в сторону.

— Они собирали людей в домах, и поджигали, — вместо него говорит Юн, со злостью. — Всех. И мужчин, и женщин, и детей. Всех разом. Не щадя. Уверяли потом, что это лишь справедливость, что это были бейонские земли испокон веков. И это дед Сигваля отвоевал. А люди живущие здесь сейчас — пришлые из Остайна. И надо вернуть, очистить землю для своих. И чистили. Где успели — мы смогли отбить. Но не везде.

Оливии кажется, что темнеет в глазах.

Вот здесь, совсем недавно, творилось такое.

Но на их земле, где прошлись войска Сигваля, не тронули даже поля. Так, прибрали слегка для личных нужд и обеда. Но не мстили в ответ.

Отец долго отказывался верить в серьезность намерений Сигваля. Помнится, даже пытался уверять, что сжечь Лурж, как грозится, Сигваль не посмеет. Кишка тонка. Он же не делал этого раньше, и не сделает сейчас… Он пожалеет людей, мальчишка и слюнтяй, он не сможет. Но когда к стенам подвезли катапульты, снаряды, обмазанные смолой, когда в округе вырубили лес на дрова — отец испугался. И предпочел скорее сдаться, чем сгореть.

Но, что бы отец ни говорил, он боится Сигваля. И все видят, насколько сильно он боится.

Говорят, даже обмочил штаны после личных переговоров за закрытыми дверями. Это все…

Когда войска подошли близко, Оливию с сестрами отослали подальше, в безопасное место, она не застала. Говорят, что отец тоже хотел сбежать, но не успел. Его не пустили.

Но позже, он пытался уверять, что свои угрозы Сигваль не выполнит. Что можно наплести ему, наобещать, подписать все бумаги… и не сделать ничего. Потому, что он не посмеет. Потому, что у отца свои люди при Остайнском дворе. Сигвалю не дадут. Он даже не король! Он ничего не решает!

Вот значит… они жгли его деревни, а он не стал делать того же в ответ.

И, после этого, всего лишь трахнуть принцессу на глазах у всех… От него ждали куда большего.

Но его боятся все равно.

Ему выплатили золотом и зерном, в полном объеме, как он требовал. И Керольские земли он заберет, можно не сомневаться. Для того и оставил войска. Он получит все. И торговые уступки тоже. Отец выполнит, что бы там ни говорил.

Вот только она — заложница этих слов.

«Он не посмеет тронуть тебя! Не посмеет, поняла! Он мальчишка! Трус!» Зато отец посмеет нарушить договор и наплевать на нее. Когда войска ушли и никто не держит тебя за яйца — уже не так страшно.

И Сигвалю придется решать.

«Я не король, Оливия. И пока не все решения принимаю я. Могу сказать только, что не позволю забрать у меня жену…»

Становится страшно. И за себя, и, вдруг, за него тоже.

Вон он, едет чуть впереди, отстраненно и хмуро. Ему тяжело. Он устал. Он почти не спал сегодня ночью, да и без того…

— Сигваль… — она подъезжает чуть ближе, толком не зная, с чего начать. Но так хочется… поддержать его, наверно.

Он оборачивается, смотрит на нее.

Она кусает губы. Поддержать… сказать что-то хорошее? Даже обнять. Она почти уже тянет руку, чтобы дотронуться до его руки.

И тут что-то дергается в его лице. Он вздрагивает, словно от пощечины. Крылья носа раздуваются.

— Не лезь, — тихо и страшно говорит он. Так страшно, что сжимается сердце. Резко, зло.

Кажется, еще немного, еще одно слово, и он обматерит ее, и хорошо, если не ударит.

Что она сделала? Что произошло?

Оливия пытается понять.

Что?

Жалость. Он испугался жалости, мелькнувшей в ее глазах.

— Оливия… — Юн уводит ее в сторону. — Не трогайте его, он сейчас отойдет. А если не отойдет, то мы его вечером напоим в трактире. Ничего. И не обижайтесь, он не со зла.

Она не обижается, просто не может понять.

— Мне не стоило…

Сделала что-то не так?

— Даже не думайте, вы ничего не сделали и ничего не сказали такого, — говорит Юн. — Все хорошо. Дело в нем самом, это больная тема.