Попаданка в Зазеркалье - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Акула cтр.№ 3

Но нога просто отнимается, я буквально прикована к одному месту и парализована. Каждый раз, глядя на выступления Арины, я чувствую эту боль. Сколько же можно?

После моего неудачного выступления папа больше не ездит поддерживать Арину. Он и от семейной жизни как-то быстро устал, бросил нас с Ариной, практически не общается и давно переселился на дачу, чтобы заниматься растениеводством. Папа — ботаник, но от преподавания в университете отошел и в неполные сорок лет сделался вдруг практически отшельником. Я его не виню. Мама у нас такая, что ее любви на всех не хватает, свое сердце после моей травмы она раз и навсегда отдала Арине. Я не виню ее за это, на мое лечение потрачено немало маминых нервов и денег. Она сделала все, чтобы я встала на ноги, но на душевное тепло и общение с мамой мне не приходилось рассчитывать.

— Извините, — окликаю какого-то паренька, который отчего-то тоже выходит наружу. — Я очень прошу вас помочь мне дойти до машины, что-то с ногой, совершенно не могу на нее ступить.

Парень оказался чутким и кропотливо пыхтел, пока я прыгала до гардероба. Чем дальше оставался лед, тем меньше болела нога и колено. Боль стихла, судороги сходили на нет.

— Спасибо большое, — поблагодарила я парня, который послушно придерживал для меня зимнее пальто. — Уже лучше. Наверное, вывихнула, поскользнувшись на лестнице. Возьму такси.

— Не за что, — поспешил ретироваться юный джентельмен, от которого так приятно пахло.

Я невольно улыбнулась, припоминая, как давно общалась с противоположным полом? После травмы на льду моим вечными спутниками стали мама и Арина. Сестра очень волновалась и, надо отдать ей должное, первое время забросила общение с друзьями и не отходила от моей постели, но надолго ее не хватило. Наступила весна, теплый май благоухал цветением, и Арина умчалась на улицу. Дворовая беготня сменилась посиделками в баре и игрой в бильярд. Сестра умела совмещать фигурное катание и простое человеческое общение.

— Мне в Твердь, — назвала я водителю известный каток в Тверском парке.

— И, девушка, далеко ехать и по пробкам, — поцокал языком Васген Васгенович, как гласила визитка водителя.

— Мне все равно, — махнула рукой, откидываясь на спинку сиденья. Боль в ноге совершенно стихла.

За что я любила Твердь, так это за малочисленность. Лед здесь заливали на совесть, а к девяти народ уже разбегался по неведомым мне причинам и на катке оставались лишь самые отчаянные конькобежцы. Может, играла свою немаловажную роль цена, дороговато для школьников и студентов, которые катались в Новаторе или в ФОКе «Южный».

— Мне тридцать седьмой, фигурные, если есть, то из новой партии. — Попросила я парня, чувствуя, как щеки и шею заливает стыд. Он часто смотрел, как я катаюсь, и восхищенно аплодировал на мои неуверенные пируэты, но я не хотела ничьих оваций. Известная когда-то Злата Романова стала теперь обычной трусихой. Я боюсь выходить на лед, я стала бояться даже собственной тени на льду, но я не поборола страсть к фигурному катанию.

— Вы сегодня снова поразите всех своими талантами? — бесхитростно улыбается парень, выдавая мне их лучшие коньки, я в ответ я улыбаюсь и качаю головой.

— Просто покататься, — произношу, убегая в раздевалку.

Коньки прижимаю к самому сердце, которое стучит, как загнанное в клетку раненое животное. Что-то внутри меня так и тянется на лед, а что-то осторожничает, заставляет задержать дыхание перед первым шагом на гладкую поверхность, от которой отражаются многочисленные огоньки-фонарики, развешанные по высоким деревьям парка. На небе зажигаются звездочки, как самые яркие и самые надежные огни Вселенной, я смотрю на них и отталкиваюсь зубцами, плавно скользя по льду.

— Злата! — слышится в голове мужской голос. Сколько в нем боли и гнева одновременно, сколько невысказанной любви. — Милая, остановись, — уже с мольбой и слезами. Я невольно останавливаюсь, оглядываясь по сторонам. Вокруг меня тишина и пустота, даже музыка смолкла. Такого просто не бывает, куда делся народ? Не могли же они разом исчезнуть.

Воздух вокруг меня сгущается, превращаясь в густое молоко, уплотняется и оборачивает словно в кокон.

— Помогите, — шепчу я, теряя отчего-то голос, а в голове снова раздается крик. Мужчина уже срывается на сиплый шепот, но не умолкая зовет меня по имени.

Злата! Злата! Злата!

Я затыкаю уши и падаю на колени. Больную ногу обжигает ледяным холодом. Судорога пронзает бедро и привычно останавливается в колене, парализуя дыхание. Я не могу вдохнуть и в панике верчу головой из стороны в сторону, а в глазах уже темнеет. Туман подхватывает мое падающее на лед тело и куда-то уносит. Далеко-далеко.

— Арина, — выдыхаю я последнее слово в этом мире облачком пара, а мысленно желаю сестре самых ярких выступлений и самых высоких наград. Она заслужила это, уж я-то знаю!

Озеро Рух

Холодно, но не настолько, что зубы стучат, все же я в зимнем пальто, теплом свитере и вязаных перчатках. А голова пострадала, потому что при полете с нее слетел капюшон, и сейчас я лежала лбом прямо на льду. Это-то и привело меня в чувство.

Пощупав голову и убедившись, что с ней все в порядке, я медленно села и открыла глаза. То, что ожидаемое и реальность совершенно не совпадали друг с другом, вызвало такой диссонанс в моем сознании, что я зависла на несколько минут.

Каток пропал вместе с привычным антуражем парка. Исчезли фонарики и могучие дубы, белоснежное здание проката с покатой металлической крышей. Вокруг расстилался лед, огромное практически круглое пространство, покрытое гладким, идеально-ровным льдом. Клочья тумана скрадывали границы озера и поднимались до пиков гор. Снежные шапки оказались пепельными облаками, разорванными глянцевыми бутылочного цвета вершинами. Я выдохнула облачко пара и руками уперлась в толщу замерзшей воды, пытаясь найти ответ на главный вопрос.

«Кто тот мужчина, что звал меня по имени, и где он? Зачем забрал меня к себе?»

Лед потрескивал, я слышала его древние песни, когда лежала на нем, когда он заставил меня пробудиться, чтобы не замерзнуть и не остаться здесь навек. А глубина призывно отзывалась на мои беззвучные крики о помощи, успокаивая размытым человеческим лицом с длинными пепельными волосами. Нет, мне не казалось, под толщей льда сверкали золотом два огромных глаза-маятника. Мощные вибрации его голоса били теплом в ладони. Невероятные ощущения, словно лед разговаривает со мной, шепчет могучим басом, что я оказалась в правильном месте и в правильное время.

«Поднимайся, — толкает меня теплая волна с колен, — ты должна идти к замку»

Я пытаюсь понять, тот ли мужской голос общается со мной через толщу льда, что так отчаянно звал сюда, нагибаюсь, чтобы разглядеть черты лица. Это мужчина смотрит на меня оттуда, из черно-желтой глубины. Его лицо все в трещинах. Они рассекают лоб и щеки, словно морщины, превращая молодого юношу в старца. Скорбные складки около губ делают его таким печальным, что я ударяю по толще льда. Раз, другой. Я хочу позвать его по имени, спросить, зачем он забрал меня в свой мир, но не знаю, как к нему обратиться, а лицо мужчины расплывается все больше, пока совсем не исчезает. И уже не понятно, был ли то мираж, сон наяву, последствия удара головой или реальность. Я вообще сомневалась, что происходящее со мной реально.