Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 67

Пламя отражалось в бледном лице девушки, опаляя её ореолом величия, а тёмный офицер подле, что сидел в кресле против женщин оттенял её. Скучающая Принцесса — как обычно в своём роскошном алом платье, стояла у окна и смотрела на эту пару, а те — любовались её красотой. Долго так люди изучали друг друга, любовались образами, что стояли за ними, которые давно уже принимали за правду в обмен живых людей.

— Мы хотим обручиться, — сказала Яна, подходя к Клаусу и обнимая его за плечи, — и чтобы вы с Сестрой Франциссой венчали нас.

Мужчина переглянулся с женщиной, стоявшей перед ним и смотрящей на них. Татьяна усмехнулась, покачав головой, смотря то на солдата, то на свою воспитанницу подле него. Он молча отхлебнул вина из бокала, кивнул, соглашаясь со словами Благой Смерти, опустив руку на её ладонь.

— Да будет так, — заключила Скучающая Принцесса. — Достойная пара для нового мира.

Они избрали друг друга, приняли свою жизнь — и желают заключить её священными узами брака, так кто же им станет мешать.

На кухне снова играл хор юных мальчиков, исполнявших «Прекрасное Далёко», теперь уже на русском, словно благословляя пару на их чистый союз.

Оксана и Дарина были вдвоём, и за окном сгущались алые краски заката, наполняя спальню пламенным заревом горечи и тоски. Обе подруги дико вымотались за прошедшие дни: столько событий в столь короткий срок — казалось, что уже прошла целая вечность.

В светлом костюме и тёмных чулках, хозяйка квартиры сидела, развалившись в кресле с бокалом белого полусладкого вина, медленно потягивая напиток, молча, глоток за глотком. Любимая — лежала на постели, спустив скрещенные ноги на пол, смотря в полумрак потолка.

Без одежд, подставив обнажённое тело прохладному ветру улицы, так же молчала, курила, время от времени стряхивая пепел в почти доверху заполненную банку, что располагалась у её локтя.

Не хотелось ничего делать.

Просто отдохнуть, просто расслабиться и представить, что всё идёт своим чередом, и ничего необычного не происходит, закрыть глаза и ни о чём не думать, ничего не знать. Через день новое собрание лагеря, который, судя по всему, либо прекратит своё существование, либо станет чем-то новым и лучшим, и в последнее верилось очень слабо. Детям не нужны занятия, им подавай рефлексию и гедонизм, остальное — тленное, вторичное, неважное. Пора юности — самое податливое время для саморазрушения. Им не занимать самоуверенности, но напрочь отсутствует какой-либо опыт и реальное понимание ситуации. Результат вполне очевиден: если есть лёгкие широкие дороги, то зачем искать сложные тернистые тропки.

— Скажи, — вдруг спросила Дарина, всё так же смотря в потолок, продолжая курить, — а в какой момент ты почувствовала себя взрослой?

Оксана пожала плечами, делая новый короткий глоток.

— А что? Я правда выгляжу такой старой? — усмехнулась она.

— Да нет, — Дарина склонила голову на бок, перевернулась. — Просто вся эта хрень тип «повзрослеешь — поумнеешь», и прочее на фоне происходящего. Думаю, с какого момента приходит то самое «повзрослеешь».

— Сложно, — призналась психолог. — Взросление — вообще, очень относительное понятие, часто используется как синоним соотношения «намерения-действия» и целесообразность оных, переоценка ценностей, получение жизненного опыта. Не мне тебе это объяснять, некоторые и в сорок ведут себя немногим лучше, чем твои сокурсники (которые, в свою очередь, местами умнее некоторых моих сверстников). Я бы отказалась от данного понятия в пользу определения «получишь определённый жизненный опыт», «прокачаешься», твоим языком.

Школьница улыбнулась, ткнула стопой колено женщины, поднялась, спускаясь на пол и села, оперевшись о постель, подобрала под себя ноги.

— Поумнеешь, тогда уже, — предложила она.

— Немного другой оттенок, — отказала женщина. — Ум — это обобщённое, а тут суть в прокачке навыков. Более ёмкого слова пока не придумали.

Дарина рассмеялась.

— Сначала на психологии нас учат качать навыки, а потом придёт Лида Ивановна, и расскажет о том, как гладиаторские бои собирали нифиговый хайп, а северяне по-чёрному забаттлили южан.

Оксана улыбнулась, покачала головой, протянула ногу, касаясь кончиком пальцев руки девушки, погладила её, от чего та зажмурилась, сжалась от удовольствия, подобралась ближе к своей подруге, обнимая голень, прижалась к ней щекой, поцеловала.

Обе обменялись тёплыми взглядами.

— А всё-таки, — продолжила расспросы Дарина, возвращаясь на место у постели, снова закурив, — когда у тебя наступила такая переоценка ценностей, ну, чтоб уж совсем конкретно и надолго?

Та снова покачала головой, отставила бокал с вином на тумбочку у кресла.

— Понимаешь же, что тяжёлое воспоминание, а всё равно копаешь.

Школьница невинно закатила глаза, встречая наигранную раздосадованность во взгляде собеседницы.

— Как в десять лет с друзьями труп нашла, — невозмутимо пожала плечами.

— Ва, — удивлённо выдохнула Дарина, так, что даже застыла. — А подробности?

— Да какие подробности-то, — усмехнулась Оксана. — Сбежали с уроков, пошли на заброшку одну, ну и давай копаться. Вообще район неблагополучный, там много всякой мерзости творилось. По школе слухи о приведениях даже ходили — куда же без этого. Ну, и начали копаться там. Ничего примечательного, только темно и тихо. Пошли в подвал, значит, со спичками и зажигалками. Его ещё открыть надо было — это как погреб, с металлической откидной дверью, её ещё открой поди. Мальчишки минут пять пыхтели над ней, пока смогли поднять и откинуть — там ручка с двух сторон, так что можно слезть и закрыться. Открыли. Вонь повалила оттуда — страх просто. И мухи жужжат. Страшно было до жути — но ничего, бога нет, значит, и потусторонних сил нет — во всяком случае, мы на это очень надеялись. Пожалуй, это было самое удобное время, чтобы уверовать в атеизм и надеяться на него. Так и пошли, по металлическим ступеням вниз. А чем дальше — тем хуже, темнее, мрачнее. Уже даже какие-то тени на стенах стали чудиться. Наташка с Лизой (вашей Елизаветой Владимировной, да, она именно после этого случая в медицину и биологию крепко ударилась) вообще убежать порывались, но мальчишки их убеждать стали, мол, как так — славные имена Клары Цеткин и Розы Люксембург срамить, трусить перед открытиями, это ли женщины нации, и всё такое. В общем, мы пошли дальше. Это был просторный заброшенный погреб, или убежище какое — судя по пространству. Мы бы облазили его, и даже хотели осмотреться, но запах стоял просто убийственный, его источник нас привлекал больше всего. Собственно, уже внизу он стал почти невыносимым, пришлось обвязаться платками, чтоб не тошнило сильно. Видели всякие герметические пакеты с продовольствием — как бункер на случай холодной войны, их в 60-хх строили на фоне всего этого веселья с Хрущёвым. Ну и, собственно, зловоние и мухи особенно чувствовалось рядом с одним из крюков. Мы его осматриваем: там что-то большое — в полумраке зажигалок толком не разглядеть. Потом я случайно толкнула это нечто — лёгкое совсем. На ощупь — как нога. Ещё толком не поняла даже, что к чему — а уже кричу, наверх бегу. Ребята за мной ринулись, а Лиза — в ступоре, онемела. Назар рядом с ней, стоит, зажигалку к потолку — и замер. У нас всё ещё сердца в пятках, мы с опаской сверху смотрим, спрашиваем, что там — в ответ молчание, что-то нечленораздельное. Но — стоят, смотрят в оба, как покойника увидели. Спускаемся их одёрнуть — а там и правда покойник. Повесилась. Большая такая, тяжёлая, лицо почернело уже, изъедено мухами, одежда пропитана её испражнениями, влажная. И табуретка небольшая складная валяется, и рюкзак её же. Так я узнала, что такое самоубийство, и что у людей бывают проблемы, которыми они не желают делиться с окружающими, к чему это может привести, а стараниями Лизочки — также узнала о расстройствах пищевого поведения, и что подобное в наше время было фактически неизлечимым, а сейчас — просто тяжело поддаётся лечению. Покойницу звали Таей, ей было тринадцать, сюда она пришла из противоположного конца города, потому что в её школе девочку затравили «жирухой», постоянно подтрунивали над её внешностью и лишним весом. Ребята наши — тут действительно надо отдать им должное — не растерялись, честно вытащили тело на свежий воздух, позвали сторожа, тот — милицию, мы им всё рассказали, как на духу. Нас, конечно, пожурили, что забрались сюда — здание на ладан дышит, чай не обвалилось до сих пор, но и благодарили искренне, признались, что, да, от родителей этой девочки уже подано заявление о пропаже и её искали. Пропала около десяти дней назад. Не разгреби мы тот вход в злосчастный подвал, не известно бы, сколько ещё искали. Я слёзно просилась прочесть дневник девочки, который нашла в раскрытом рюкзаке, и патрульный одобрил. Сказал, можно, раз уж я её нашла там первая, но напомнил, что это вторжение в чужую жизнь и чужую собственность, и что в случае с живыми людьми подобные документы считаются секретными и могут быть доступны только правоохранительным органам и близким людям, но никак не детям с улицы. Собственно, это была моя первая, если так можно выразиться, история болезни, и мой первый пациент был мёртвым ещё до начала обследования. С того дня я и решила, что стану изучать проблемы людей, чтобы помогать им, пока они ещё живы.