Покойный просил цветов не приносить - читать онлайн книгу. Автор: Герд Нюквист cтр.№ 31

— Но это еще не все, — продолжал я. — Я должен поступить так, как не поступал ни разу в жизни и, надеюсь, никогда больше не буду вынужден поступить. Я должен пересказать тебе мой разговор с Карен, хотя обещал ей до поры до времени молчать.

Ни один из них не произнес ни слова. Они как бы давали мне возможность передумать. Но я не передумал.

— П. М. Хорге вымогает у Карен деньги, — сказал я. Я говорил холодным, отчужденным и безличным тоном. Так я, по крайней мере, надеюсь.

Взгляд светлых, похожих на рентгеновские лучи глаз Карла Юргена был все так же невозмутим.

— Я знаю это, — сказал он.

— Знаешь?

В дверь постучали — вошел полицейский сержант. Он положил на стол перед Карлом Юргеном какие-то бумаги и удалился.

— Да, знаю. Я не могу посвящать тебя в методы нашей работы. Но зато могу тебе сообщить, что доказать это совершенно невозможно. Он, разумеется, будет все отрицать. Да и она, если я заговорю с ней об этом, тоже не признается.

Я помолчал, подумал.

— Это все? — спросил Карл Юрген.

Мне стало не по себе, мать недаром сравнила его глаза с лучами рентгена.

— Да. Я, собственно…

Я решил сделать все, чтобы остановить обвал. Чего бы мне это ни стоило.

— Фрекен Линд думает, что видела кого-то на краю песчаного карьера в тот вечер, когда застрелили Свена, — сказал я. Я все-таки не смог заставить себя сказать, кого она видела. Пусть Карл Юрген выясняет сам, я ведь и так ему столько открыл.

— Фрекен Линд мне уже рассказала.

— Рассказала?. Рассказала, кого она видела?. Кого, ей кажется, она видела?

Я не верил своим ушам. Лиза заставила себя рассказать это Карлу Юргену!

— Почему тебя это коробит? — спросил Карл Юрген. — Фрекен Линд поступила совершенно правильно. Ей было очень неприятно явиться ко мне с таким признанием, что она всячески подчеркивала. Но она сочла это своим долгом. И, смею тебя уверить, полиции было бы гораздо легче работать, если бы все вели себя так же ответственно, как фрекен Линд.

— Понятно. Понятно. — промямлил я.

Наверно, Карл Юрген был прав.

Карл Юрген обернулся к Кристиану.

— Мартин считает, что Эрика убили. Но можно ли считать это фактом? Исключена ли возможность того, что он действительно умер от паралича сердца?

— Не исключена, — сказал Кристиан.

Мне это не приходило в голову.

— Ты прав, Карл Юрген, — сказал я. — Конечно, может быть, он умер естественной смертью. И все таки очень уж странно, что он умер при таких драматических обстоятельствах, и как раз сейчас.

В самый разгар наших тщетных усилий распутать то, другое, дело Эрик вдруг возьми и умри естественной смертью. Не верю я в это. Я чувствую, что это не так.

— Но если он убит чрезмерной дозой инсулина, стало быть, кто-то сделал ему укол?

— Ты же сам допрашивал меня о том, как мы все вели себя вчера днем, кто выходил из комнаты, кто входил и где кто находился, — сказал я. — Любой из нас мог сделать укол Эрику.

— Разве он не сам себя колол? — спросил Кристиан.

— Нет, — сказал я. — Как ни странно, Эрик безумно боялся тоненькой иголки. Впрочем, кажется, уколов боятся многие мужчины.

— Верно, — подтвердил Кристиан.

— Поэтому, если кто-то был рядом, он всегда просил ему помочь. Я сам много раз делал ему укол.

— Наверно, чаще всего ему помогала жена?

Об этом я не подумал.

— Да, — сказал я. — Чаще всего она. Но Эрик был в этом отношении очень неосторожен. Он мог попросить об этом всякого, кто подвернулся под руку.

— Так что с таким же успехом он мог обратиться к Лизе или к Пребену Рингстаду?

— Нет, — сказал я, подумав, — невозможно представить, чтобы он попросил Пребена. Но невозможно только по одной причине: Эрик не любил Пребена.

А то он и его попросил бы.

— А ты ему в этот раз укола не делал? — спросил Карл Юрген.

Я не верил своим ушам.

— Я? Не думаешь же ты, что я.

— Я обязан спросить, — заявил Карл Юрген.

— Да, конечно, — сказал я. — Ты обязан спросить.

Небо за окном заволокло облаками. Погожие сентябрьские деньки кончились. Кончились праздники. Воздух был пропитан серым предчувствием осени.

— Думаю, нам придется призвать на помощь время и поразмыслить, — сказал Карл Юрген. — Потому что, если Эрика и впрямь убили, как утверждаешь ты, и доказать это, как утверждает Кристиан, невозможно, не в наших силах что-нибудь предпринять. Если Эрику ввели смертельную дозу инсулина, стало быть, убийца принял меры, чтобы смерть выглядела как естественная смерть. Если преступник заподозрит, что у нас на этот счет есть сомнения, мы рискуем его спугнуть.

— А что если, спугнув, мы заставим его признаться? — предположил я.

— Скорее всего, спугнув, мы толкнем его на кое-что другое, — сказал Карл Юрген.

Мы помолчали.

— Пока что у нас нет никакого следа, — сказал Карл Юрген. — В деле об убийстве Свена нам не на что опереться.

Конечно, теперь уже каждая газета знает все подробности, но не грех повторить их еще раз. Итак, сумку с клюшками, принадлежавшую Свену, мы не нашли, правда, нашли мяч, за которым он спустился в карьер. Револьвер не обнаружен. Следы на сухом песке исследовать практически невозможно. Приходится признать, что убийце неслыханно повезло. Что до убийства Эрика, то это всего лишь гипотеза и, как утверждает Кристиан, доказать ее невозможно. Думаю, надо призвать на помощь время и надеяться… Да, надеяться…

— … Что выманим кого-то из его логова? — спросил Кристиан.

— Да, — подтвердил Карл Юрген. — Знать бы только, как это сделать. Но мы все время думаем над этим, это наша постоянная цель.

И как раз в эту самую минуту я вспомнил вдруг одну фразу. И в подсознании медленно начала складываться цепочка умозаключений.

И вот, как выразился Карл Юрген, мы призвали на помощь время.

Иногда время работает на убийцу. Иногда — на полицию. В эту осень время работало на полицию. Странно только, что, работая на полицию, оно действовало через меня.

Сам я этого не сознавал.

Но теперь, когда я оглядываюсь назад, на эти два осенних месяца, я вижу, как формировался ход моих мыслей, как выявлялись в них очертания того рисунка, благодаря которому в конце концов сошелся пасьянс. Или, как часто пишут в детективных романах, разрозненные кубики головоломки легли на свои места.

Рисунок этот складывался в моем подсознании. Оброненное кем-то замечание, сказанное вскользь слово, что-то, что я знал, но давно забыл. Все это хранилось в моем подсознании, идеально подогнанное одно к другому, в точности как кубики головоломки.