Он, она и три кота - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Горышина cтр.№ 31

— Леша?

Он не обернулся. Начал одеваться.

— Леша!

Поднял голову, застегивая ширинку.

— У тебя много дел на сегодня?

— А что? — спросил он без задней мысли.

— Останься на ужин. Для моральной поддержки. Нас же двое родителей. Пусть мальчик знакомится с обоими. Одна голова, как говорится, хорошо, а две лучше. Вынесем вердикт вместе.

Лешка схватил майку, но просунул в нее только голову.

— Я не хочу вмешиваться в отношения Оливки с мужчинами. Я в этом вопросе не советчик.

— А я советчик? — нервно дернулась я.

— В ее глазах да. Тебя же попросили быть судьей, не меня.

А, вот в чем дело! Обиделся и на дочь тоже.

— А если я спрошу у Оливки разрешения, ты останешься?

— Я вообще не хочу уходить. Даже после ужина. Но она не захочет, чтобы я остался.

— Я позвоню. Дай мне телефон.

Он протянул мне — свой.

— Да, пап, — тотчас ответила наша дочь.

— Это мама.

— Что случилось? — голос ее из делового тут же превратился в обеспокоенный. — Ты где?

— Ничего не случилось. Я пригласила твоего отца на ужин. Тайком. Но он не хочет оставаться, если ты против.

Пауза. Мое сердце отсчитало десять ударов. Лешкино — еще больше.

— Неожиданно… — и снова в трубке тишина. — Ну, пусть остается. Я только Сереже не буду ничего говорить. А то вдруг испугается.

Где она таких пугливых находит! Ее папа ещё больше трясётся!

— Только, пожалуйста, не говори ей сегодня про нас, — выдавала я незапланированному гостю последние наставления, когда он сидел в метре от сервированного стола, трогая вытянутой ногой его ножку.

Мне было немного не по себе: я чувствовала себя в какой-то мере динамщицей, и моя нога тоже дрожала, пусть Лешка ее и не касался. Он ко мне вообще больше и не притронулся. Даже случайно, когда покорно выполнял распоряжения в столовой. В кухню я его не пускала — переодеваться ему не во что. И так с трудом сохранили свежесть рубашки. Женским дезодорантом.

— Я рта не раскрою, — ответил Лешка до ужаса серьезно.

— Нет уж! Пожалуйста, поддерживай за столом непринужденную мужскую беседу. А я буду только про еду спрашивать. Но вряд ли кому-то потребуется добавка. Лёша, ну почему у нас все не как у людей?

Я выдала вопрос шуткой, но уже второй час с лица моего будущего мужа не сползала маска возведённой в куб серьезности.

— Потому что ты отказалась жить, как нормальный человек. Как нормальная женщина.

Я выпрямилась, но в позу не встала. К чему это сейчас?

— Ну да, обвинить во всех смертных грехах исключительно меня легче легкого.

— Я тоже виноват, — продолжал выдавать он глухо. — Что не настоял на своем. Что трусливо сбежал. Что обиделся. Что решил, что можно жить с другой женщиной. Что можно вдруг разлюбить. Я много чего сделал не так, и сейчас очень боюсь, что моя дочь пройдёт через тот же ад, через который прошёл я, один раз приняв неверное решение.

— У нас не было в жизни никакого ада! — не выдержала я этого дурацкого посыпания головы пеплом.

— У тебя, может, и не было. У меня был ад и есть ад. Если ты считаешь, что ложиться в постель с женщиной, которую не любишь, это так легко, ошибаешься… Ошибаешься, что мы, мужики, ничего не чувствуем. Что можем просто трахать бабу… Один раз — да. Из года в год — увольте. Легче повеситься…

— И что ж не повесился? — облокотилась я на дверцу верхнего кухонного шкафчика.

— Так вешался, — Лешка поднял ко мне голову, продолжая сидеть на стуле. Не ровно нет, ерзал. — На тебя вешался. Этим и жил. От встречи до встречи. Как дурак. Думаю, вот узнай о моей личной жизни деловые партнеры, мой бизнес бы рухнул. Кто хочет иметь дело с дураком?! А я вел себя как дурак, полный дурак…

Я отодвинулась от шкафчиков и переставила цветы со стола на подоконник.

— Не нравится букет? — обиделся Лешка.

Вот действительно обиделся. Всем своим видом показал.

— Нет, тебя не видно. Не понимаю, Леша, что тебя прорвало?

— Да потому что я тебя не понимаю! — он хлопнул себя по коленке и вскочил. Но только для того, чтобы снова упереться в стол: правда, теперь уже не ногами, а руками. — Вот почему у тебя самой не возникло желание подойти ко мне и сказать: хватит, разводись, давай снова жить по-человечески вместе. Вот почему? А как я предложил, ты тут же согласилась. Так что я ждал столько лет? Какого хрена спал с нелюбимой женщиной?

— Ты растил сына. С этой женщиной ты растил сына.

— Это женщина — нянька. Очень дорогая нянька, я тебе скажу.

— Так не надо было баловать Юльку! — взорвалась я. Вот мало мне нервов из-за Сереженьки. Теперь мне Лешенька решил добавить! — Ты ей райскую жизнь устроил в отдельно взятой квартире…

— В клетке! Она всю жизнь прожила в клетке! С твоим ребенком, Надя! С твоим! С твоим мужем, если ты не понимаешь. С твоим! Получать от него подачки — это неприятно, Надя. Я это видел, и давал ей больше. Не баловал, нет. Я искупал вину. Перед ней за то, что не смог убедить жену сказать Бэ, после того, как она уже сказала А, дав свою яйцеклетку. Я подходил к зеркалу! — Лешка продолжал раскачивать стол, — и говорил себе: ты не мужик. Ты — тряпка. Весь твой бизнес, это фуфло, мыльный пузырь, пшик… Мужик — это не бабки, мужик — это семья. А у меня семьи нет. Нет. Две семьи! — он затряс двумя пальцами и чуть ослабил давление на стол, который мог не выдержать так же легко, как и мои нервы. — Две и ни одной. Две, чтобы содержать. И ни одной, чтобы жить. Ну что ты на меня смотришь, как тупая овца?! Ну как мы сейчас объясним это все нашей дочери. Она взрослый человек. Она скажет — вы, родители, ё…сь…

Да, он произнес верный глагол. Этот непечатный глагол описывал и нынешнее состояние Супрядкина — он то самое слово… Ёкарный бабай!

— Слушай, Леша, может тебе домой поехать, а? Тебя реально несет. Пожалей дочь. У нее, можно сказать, личная жизнь решается. Быть или не быть этому Сереженьки… Вопрос жизни и смерти. А ты свою жизнь, как только что отлично выразился, прое…

И я тоже выразилась. И загорелась невыносимым желанием дать Супрядкину дверью между лопаток, чтобы валил отсюда. Устроил все это ради сына. И снова я — бери на довоспитание. Спасибо. Я старшую, оказывается, еще недовоспитала: не может решить, спать ей с мальчиком или не спать, без маминого согласия.

— Не пойду! — он занес кулак, но к счастью (своему) не шарахнул им по столу. — Я помню, что у меня двое детей. Это ты все время забываешь. Меня интересует судьба Оливки куда больше, чем тебя — судьба Богдана.