Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 72

Октябрьский предвыборный манифест Консервативной партии 1974 года обязывал нас добиваться добровольной политики для цен и доходов с оговоркой, что, возможно, будет необходимо применить законодательные меры, если добровольная поддержка не будет оказана. Я могла лишь постепенно увести партию от такой точки зрения. Моя задача усложнялась одновременно тем фактом, что зарплаты и цены тревожно росли, и тем, что Тед Хит и Питер Уокер организовали мощное общественное давление, чтобы заставить меня поддержать последующие этапы политики доходов, предпринимаемой лейбористским правительством. В интервью с Робином Дэем в мае 1975 года я сказала, что при определенных обстоятельствах замораживание заработной платы могло оказаться необходимым, но не как знак начала постоянной, установленной законом политики доходов. Кроме того, заработная плата увеличивалась примерно на 30 % в год с тех пор, как лейбористы пришли к власти. Но я никогда не видела даже в коротком периоде замораживания заработной платы нечто большее, чем переходную роль, необходимую при любой реалистичной стратегии, чтобы снизить инфляцию, которая должна была основываться на контроле денежной массы и правительственных займов. В действительности уже были некоторые ранние сигналы о том, что правительство осознало необходимость некоей финансовой дисциплины. Бюджет в апреле 1975 года объявил о запланированном сокращении государственных расходов и поднял ставку подоходного дохода на два пенса – до 35 %, чтобы уменьшить разбухший дефицит, который, как ожидалось, мог достигнуть ₤9,000 миллионов в 1975–1976 гг.

Если государственные расходы были одним из ключевых аспектов в дебатах о противоинфляционной политике, то власть профсоюзов была другим. На протяжении этих лет мнение теневого кабинета по этому вопросу несколько отличалось от мнения по вопросу о добровольной/принудительной политике доходов, противостоящей «свободным переговорам между предпринимателями и профсоюзами». Джеффри Хау был агрессивнее всех настроен по отношению к профсоюзам. С самого начала он подчеркивал в наших дискуссиях необходимость изменить равновесие сил в промышленных отношениях: на самом деле, я подозреваю, в идеале он хотел бы вернуться к структуре Закона о промышленных отношениях, который он разработал. Кит Джозеф и я разделяли это мнение, хотя я очень опасалась обязать себя на большие изменения, чем мы могли совершить. Джим Прайер и большая часть теневого кабинета находились в противоположном лагере.

По поводу политики доходов, однако, Джеффри и Джим при поддержке Яна Гилмора были сильнейшими стронниками некоторого рода государственного соглашения с профсоюзами. Джеффри полагал, что нам следует копировать кажущийся успешным подход Западной Германии, чьей целью было дать представление «обеим сторонам» промышленности о реальном состоянии экономики и добиться некоторого согласия об ограничении заработных плат. Это само по себе не означало отказа от монетаризма, к которому Джеффри в отличие от Джима и Яна все сильнее склонялся. Но это означало сильный элемент корпоратизма и принятие решений по принципу централизованной экономики, которым яростно противостоял Кит и которые мне тоже не нравились.

Самым убежденным противником монетаризма и всех его механизмов был Реджи Модлинг, который, сосредоточившись на этой теме, на самом деле разобрался в экономических процессах, чтобы придать веса своим аргументам. Реджи был ярым приверженцем принудительной политики доходов. Он изложил свой взгляд в докладе на майском заседании теневого кабинета: «Для экономического пуриста, несомненно, цены лишь симптом инфляции, но для нас, политиков, они настоящая проблема, потому что именно растущие цены раскалывают страну надвое». Неудивительно, что при таком разбросе мнений нашей экономической политике чаще всего не хватало последовательности.

Трудности, с которыми я столкнулась в дебатах по экономике в четверг 22 мая, когда по всем этим причинам я не смогла представить вразумительной альтернативы правительственной политике, убедили меня в срочной необходимости определиться с нашей позицией. Вскоре эти разногласия стали публичными. В июне я выступала на Уэльской партийной конференции в Аберистуите, выражая сильные сомнения о необходимости государственного контроля заработной платы; в тот же день Реджи Модлинг выступал в Чизлхерсте, давая понять, что мы можем поддержать принудительную политику доходов. Несколько дней спустя Кит выступал с речью, в которой выразил глубокие сомнения даже о ценности замораживания заработной платы, предполагая, что оно может быть использовано как повод, чтобы избежать сокращения государственных расходов и необходимости предпринимать другие экономические шаги. В тот же день Питер Уокер призвал к принудительному ограничению заработной платы и встретил отпор Кита, который прямо сказал, что замораживание заработной платы не принесло результатов. Неудивительно, что раскол среди консерваторов широко освещался в прессе. То, что такое разделение мнений параллельно шло в правительстве, несло мало утешения.

По моим собственным данным, консерваторы по всей стране были сильно настроены против того, чтобы главное бремя антиинфляционных мер ложилось на работодателей. Наши сторонники хотели, чтобы мы были жестки с лейбористами. На следующий день парламентский финансовый комитет собрался на заседание, и Билл Шелтон сообщил мне об их обеспокоенности. Хотя очень немногие хотели, чтобы мы откровенно голосовали против пакета мер, предложенных правительством, все же члены парламента были сильно встревожены тем, что, поддержав его, мы одобрим продолжение социалистической программы.

На заседании теневого кабинета в понедельник, 7 июля, Джим Прайер и Кит Джозеф отстаивали свои исключающие друг друга позиции. Но ключевым вопросом все еще оставалось, какое лобби для голосования должна избрать партия, если вообще голосовать. На тот момент самым безопасным, хоть и наименее славным, выходом казалось воздержаться от голосования. Риском было то, что такая тактика приведет в смятение оба крыла парламентской фракции, и мы окажемся перед лицом трехстороннего раскола.

Какую бы тактику мы ни избрали, мне самой нужно было разобраться, были ли меры, предлагаемые правительством Хили, искренним шагом на пути к финансовой дисциплине или лишь дымовой завесой. Так что на следующий день, после заседания теневого кабинета, я провела рабочий ужин в моем парламентском кабинете вместе с Уилли, Китом, Джеффри, Джимом и несколькими экономистами и экспертами из Сити, включая таких людей, как Алан Уолтерс, Брайан Гриффитс, Гордон Пеппер и Сэм Бриттэн, которые были постоянно на связи со мной и чье мнение я высоко ценила. ^[36] Хотя мы должны были рассмотреть пакет мер в целом, особенно его валютную и финансовую стороны, как сказал Джеффри в начале обсуждения, я ушла еще менее настроенная на поддержку шатких и, возможно, пагубных предложений.