Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 141

Страница

Победа в споре и разработка политической линии на второй срок в течение 1982–1983 годов

Не будет особым преувеличением сказать, что исход Фолклендской войны изменил расстановку сил на политической арене Великобритании. Так, по опросам общественного мнения, консервативная партия начала восстанавливать утраченные до начала конфликта позиции, поскольку люди начали ощущать, что происходит экономический подъем. При этом достаточно реальную силу имел так называемый «фолклендский фактор». Куда бы я ни отправилась, я ощущала важные результаты этой победы. Как часто утверждают, на выборах выигрывают и терпят поражение по экономическим вопросам, и хотя это отчасти верно, все же это крайне упрощенный взгляд на ситуацию. Это не было сделано с нашей подачи: люди сами увидели взаимосвязь между решением, которое мы продемонстрировали в экономической политике, и нашим урегулированием фолклендского кризиса. Приостановить экономический спад и вызвать подъем было одной из задач по восстановлению репутации Великобритании; показать то, что мы не те, кто будет кланяться диктаторам – это была другая задача. Я поняла, что народ начинал ценить то, чего удалось достичь за последние три года. В своих речах я заострила внимание на данных и на том факте, что ничего этого не было бы, если бы мы следовали политическому курсу, который нам навязывала оппозиция. Оппозиция была разделена между лейбористами и новым «Альянсом» – избирательным союзом либеральной и демократической партий. Хотя в то время мы не могли об этом знать, но поддержка альянса достигла апогея и потом уже не смогла вернуться в ту головокружительную атмосферу конца 1981 года, когда они занимали лидирующие позиции в опросах общественного мнения, а поддержавшие их избиратели заявляли, что они действительно «сломали и перекроили» британскую двухстороннюю политику. На деле, разумеется, от партий, которые стараются занять место посередине между правым и левым крылом, не приходится ждать новых идей и радикальных инициатив. СДП и либералы с тоской вспоминали обо всех неудавшихся политических мерах в недавнем прошлом, и хотя у СДП были здоровые защитные рефлексы – в противоположность либералам, которые перманентно были под влиянием идеи одностороннего разоружения – и пренебрежительное отношение к марксистской догме, мне всегда казалось – и до сих пор кажется – что лидерам социал-демократов лучше было бы остаться в лейбористской партии и вытеснить деятелей левого крыла. Существовал риск, что, отойдя от лейбористской партии, они фактически могли привести к власти тех, от кого они так старались ее оградить. Что касается лейбористов, партия продолжала, по-видимому, неуклонный сдвиг влево. Майкл Фут – человек очень принципиальный и культурно образованный, неизменно любезный в наших деловых отношениях. Он обладал особым талантом как в дебатах, так и на политической платформе. Однако политический курс, который он поддерживал, включая одностороннее разоружение, выход из Европейского сообщества, огосударствления промышленности и чрезмерную свободу рук профсоюзам, не только катастрофически не подходил Британии: он также мог дать убежище мрачным революционерам, намеренным разрушить государственные институты и ценности общества. Чем лучше общественность узнавала политику лейбористской партии и ее деятелей, тем меньше становилась любовь к ним. Опросы общественного мнения и результаты дополнительных выборов подтверждали то, что мне подсказывали собственные инстинкты: итог Фолклендской войны укрепил наше положение в стране. Согласно опросам, накануне военных событий мы уже несколько опережали партии альянса. За период апреля – мая наша избирательная поддержка выросла на десять процентов и составила 41,5 %, что позволило нам значительно оторваться от остальных партий. Наша популярность снова поднялась на волне освобождения Фолклендских островов, а затем снова немного опустилась во втором полугодии. Однако всего один раз, начиная с того момента и до выборов, она опускалась ниже 40 %. Я не слишком много внимания уделяла тому, что в опросах говорилось обо мне лично. Если чересчур на этом сосредотачиваться, это может только отвлекать. Но, тем не менее, следует отметить, что и мои позиции в этих опросах значительно поднялись вверх.

Несомненно, Фолклендская война теснее всего была связана с политической проблемой: военной обороной. В ходе самой фолклендской кампании ядерный вопрос почти полностью ушел из поля зрения публичных обсуждений, хотя моя речь на внеочередном заседании ООН по разоружению в июне 1982 года была попыткой показать, как те же фундаментальные принципы лежали в основе всей оборонной политики. Однако осенью того же года я начала больше сосредотачиваться на представлении нашей ядерной стратегии. Несмотря на то, что в отношении принципа ядерного сдерживания и оппозиции одностороннему разоружению общественное мнение было на нашей стороне, существовала внушительная оппозиция в отношении «Трайдент-2», в основном по соображениям цены, а также в отношении размещения крылатых ракет. Их питали антиамериканские настроения, носившие неприятный характер. Соответственно, 20 октября и 24 ноября я председательствовала на совещании официальных лиц Координационного комитета министров и Центрального совета, чтобы рассмотреть факты и детализировать аргументы. Одностороннее разоружение стало официальной политической линией лейбористов на партийной конференции 1982 года, когда было обеспечено необходимое большинство в две трети голосов. Долгое время Майкл Фут был лично приверженцем позиции одностороннего разоружения. Эта позиция привлекала людей из университетской среды и ряд интеллектуалов, а также имела неявную поддержку от СМИ, особенно «Би-би-си». Лейбористские муниципалитеты подхватили лозунг, объявляя свои территории «безъядерной зоной». Организация «Движение за ядерное разоружение» начала терять поддержку, наивысшую точку которой она достигла в 1981 году, хотя она оставалась сильной и представляла опасность. Наиболее непростым был вопрос реального контроля над крылатыми ракетами. Решение о модернизации ядерных ракет средней дальности в Европе было принято под давлением со стороны европейцев, в частности немцев, которые стремились предотвратить «развод» между Америкой и европейскими крыльями НАТО. Американцы сделали разработки и заплатили за ракеты, а соответственно являлись их собственниками, сильно сократив затраты для европейских правительств. Конгресс США сильно сопротивлялся тому, что любые ракеты, которыми владеют США, должны контролироваться США. Однако американское право собственности явно имело бы последствия, если бы когда-либо дело дошло до принятия решения по применению ядерных средств. В Великобритании недоверие к Соединенным Штатам было ясно из вопроса о необходимости «двойного ключа» – то есть, вопроса о том, должно ли существовать некое техническое соглашение, гарантирующее, что США не смогут применить эти орудия без согласия британского правительства. Это должно было выйти за рамки существующего договора о том, что США не будут применять ядерное оружие, расположенное на территории Великобритании без англо-американского «совместного решения». Соединенные Штаты предложили нам возможность двойного ключа с самого начала, однако для реализации этого варианта нам бы потребовалось самим приобретать оружие, которое было невероятно дорогим. Джона Нотта, еще до того как он покинул пост министра обороны, привлекал вариант двойного ключа. Но ни Майкл Хезелтайн, ни его преемник, ни я не разделяли этот взгляд. Великобритания никогда не осуществляла реальный контроль над системами, принадлежащими и укомплектованными персоналом США. С моей точки зрения, просить сейчас США разобраться с этим прецедентом было бы нечестно, и в этом не было необходимости. Кроме того, чем больше советскому руководству рассказывали о том, как и на каких условиях можно применять крылатые ракеты, тем менее эффективными они становились как средство сдерживания. Советы, возможно, были убеждены в том, что в последний момент британское правительство не согласится с их применением. И наконец, применение двойного ключа в Великобритании могло бы поднять вопрос о соглашениях где-либо в Европе в целом. В ФРГ согласиться с развертыванием крылатых ракет и ракет «Першинг–2» могло как правительство, так и общественное мнение, но только при условии, что спусковой крючок не будет приведен в действие немцами. Итак, руководствуясь этими соображениями, я убедилась во время беседы с Вашингтоном, что ситуация была удовлетворительной с точки зрения британской безопасности и обороны, и 1 мая 1983 года я лично согласовала с президентом Рейганом точную формулировку, которую мы используем в описании. Однако я знала, что отстоять нашу линию будет трудно: не только из-за тех, кто выступает против ядерного оружия, но и из-за огромного числа наших же сторонников – как среди парламента, так и вне его, – имевших сомнения на этот счет. Кроме того, в вопросе о двойном ключе большинство новостных газет выступали против. Мы старались избежать самых видимых признаков развертывания в преддверии или в ходе предвыборной кампании 1983 года, когда на демонстрации уходили все полицейские ресурсы. Мы чуть ли не до последнего момента планировали осенние выборы. Однако все сложилась так, что выборы прошли в июне, и особых трудностей в этом вопросе не возникло. (Пусковые установки и боеголовки прибыли в назначенный срок в ноябре.) Но по всей Европе ситуация была более сложной. В Германии и Италии раздавалась серьезная общественная критика в адрес предложения НАТО «нулевого варианта», которое большинство сочло нереалистичным. А советские лидеры готовили крупную агитационную кампанию. Было крайне важно, чтобы политика НАТО в отношении контроля над вооружениями была правильно подана и чтобы это могло сплотить альянс. В среду, 9 февраля, у меня состоялась встреча на Даунинг-стрит с Джорджем Бушем, на которой обсуждались эти вопросы. У вице-президента было особое поручение от президента Рейгана – поддерживать отношения с европейскими правительствами, что он и демонстрировал с большим искусством. Он всегда был очень хорошо подготовленным и отличался дружелюбием и прямотой, и доказательством того, что это отражало его личность, а не было игрой на публику, служила преданность ему тех, с кем он работал, о которой было хорошо известно. Теперь я внушила премьер-министру, что американская администрация должна взять на себя новую инициативу в переговорах по РСМД. Целью должна стать возможность временного соглашения, по условиям которого ограниченное сокращение со стороны СССР было бы уравновешено сокращенным развертыванием со стороны США, при этом не было бы отступления от «нулевого варианта» как нашей конечной цели – то есть полного уничтожения ядерного оружия средней дальности.

Страница