Оливер Лавинг - читать онлайн книгу. Автор: Стефан Мерил Блок cтр.№ 82

И вот в легенде об Оливере Лавинге ты наконец достиг чудовища своего лабиринта. Но твое чудовище было куда более жутким, чем этот истощенный бритоголовый парень, которого проклинал твой город. Твоим настоящим чудовищем было отражение тебя самого в лице Эктора. Прошли годы; ты заснул мальчиком, а проснулся стареющим мужчиной. Ты еще не смотрел на себя в зеркало, но лицо Эктора давало понять, что ты увидишь. Нечто искаженное смертью и временем. Эктор Эспина – еще один мальчик, которого твой город превратил в миф, не зная его подлинной истории.

Только ты мог сейчас увидеть эту историю. Он находился вместе с тобой в черной дыре, и его глаза, в которых виднелась его собственная искаженная фигура, показывали тебе воспоминания Эктора, словно какое-то страшное кино. Сын дворника, жестокого отца, чьи руки обременяла тяжесть пережитого в детстве насилия. Мальчик, чью мать в наручниках отправили на другой берег, когда ему было всего пять; она оставила лишь дымчатое неясное воспоминание об утрате, шрам на его судьбе, который был виден всем вокруг. Парень, выросший в западной части города, среди людей, которых считали бродягами-разнорабочими, людей, которые обращались с ним – тихим, запинающимся мальчиком, – как с мишенью для шуток; в школьном дворе были в ходу песенки о слабаке Экторе, противной вони, которой якобы от него несло. Молодой человек, утешавшийся только невысказанными мечтами о спасении через песни, которые он напевал себе, когда никого не было рядом. Однажды Эктор сидел возле школы, подпевая группе Boyz II Men на кассетнике, когда на его плечо легла чья-то тяжелая рука. Вздрогнув, Эктор стянул с головы наушники и увидел склоненное к нему с ухмылкой усатое лицо. «Вот это голос!» – сказал театральный учитель мистер Авалон. На следующий день, рассчитывая на обещанные уроки вокала, Эктор сел в красивый «кадиллак» мистера Авалона.

Все это ты мог наконец видеть в спутанном времени своей черной дыры. Теперь ты понял, что родство, которое ты ощутил в тот вечер возле дома Ребекки, имеет куда более глубокие корни. На самом деле Эктор был очень похож на тебя, но это был Оливер с другой, куда более темной планеты. Он был неразговорчивым, сердитым созданием – твоя собственная неуклюжесть могла бы сделать тебя таким же, если бы не постоянная поддержка Ма. У этого мальчика тоже были нереализованные творческие мечты, однако, если ты мог выбрать себе множество других путей, Эктору повезло меньше. Когда Эктор окидывал взглядом безрадостные тропки своего будущего, он мог видеть только грузовик отца, безнадежный физический труд – судьбу, казавшуюся во много раз ужаснее из-за краткой надежды, которую дал ему мистер Авалон, из-за того, как мистер Авалон использовал эту надежду, чтобы делать с Эктором все что ему вздумается, позже полностью утратив к мальчику интерес. И что бы ни произошло в действительности пятнадцатого ноября, те события стали вашей общей болезнью, которая преобразила вас обоих, проклятием, которое превратило тебя в небылицу и сковало вас вместе в междумирье.

Жил однажды мальчик, который провалился в трещину во времени, но провалился он не до конца. Как та женщина в дупле из бабушкиной сказки, он страдал, застряв на половине пути, не выпуская отчаявшийся подземный народ, – какофония, которая сотрясала его каждую ночь. Но наконец к нему протянулись руки, чтобы вытащить его на свободу.

Быстрым движением Эктор склонился над тобой. Десятью годами ранее он сумел выбраться из ада утраченной надежды, и сейчас вернулся, чтобы оказать и тебе подобную милость. Страх стучал тебе в виски, пока ты ждал, что вот сейчас Эктор унесет тебя в свою неведомую страну – не рай и не ад, не прошлое и не будущее, просто умиротворяющее небытие. Ты видел, как нездешняя белизна распахивала свою яркую, немую расщелину. Открывался великодушный глаз. Бесконечность, истина времени, огромный слепой океан, который милосердно смоет маленькую темную щепку твоей земной жизни.

Эктор потянулся к твоей шее, но, как только его руки коснулись твоей кожи, они рассеялись в дымке. «Нет, пожалуйста, еще не сейчас», потому что на четвертой койке наступило новое утро; потому что, несмотря на проваленное обследование, твоя мать вернулась.

– Видишь? – сказала Ма. – Я никуда не ухожу.

«Однажды она должна родить», – сказала тебе бабушка, и сейчас, когда ты взглянул на склонившуюся над твоим телом мать, история, которая тебя сдавливала, начала возрождаться внутри тебя к жизни, карабкаясь и процарапывая путь к дневному свету.

Твоя история. Ты много лет репетировал рассказ о своих последних днях, и она уже едва ли походила на историю – просто на жизнь, разломанную злой случайностью. Почему? Как и твои родные, ты выкрикивал это слово, даже когда не мог кричать, и вслушивался в тишину, по-прежнему веря, что объяснение придет. Оно так и не пришло – во всяком случае, не в виде слышимых слов. И все же ты хорошо усвоил слова отца: космологические тайны всегда разрешаются в пользу жизни; в невидимой бесконечной борьбе материи и антиматерии материя всегда имеет небольшой перевес; несколько безжизненных молекул в благоприятных условиях превращаются в живую цепочку органического вещества. По причинам, неведомым науке, вселенная всегда предпочитает нечто перед ничем, так почему бы ей не предпочесть нечто в твоем случае? Возможно, не стоило гадать, что означают дни и годы в этой постели; возможно, твоя жизнь и была ответом. Застрявшее между двумя мирами, твое тело хранило в себе путь к тому месту, которое никто больше видеть не мог.

Однако же твоя история не могла появиться только через тебя. Эти руки – руки матери, руки Марго Страут, – даже сейчас ты все еще чувствовал, что они пытались тебе помочь. Они все еще были там, все тянули и тянули тебя. Но для твоего освобождения потребуются и другие руки, которые наконец начали толкаться снизу, из преисподней безмолвных голосов под твоей кроватью, из того потерянного измерения, где ты их запер. Теперь ты чувствовал их – двести триллионов частиц, связанных с твоими частицами, толкались возле твоих ног, пробивали маленькие отверстия в потолке. С шипением вылетали крохотные обломки, но ты замирал, чтобы взглянуть вниз в образовавшиеся дырки. И наконец спустя почти десять лет, там оказались они. Ребекка и твой отец возвращались домой.

Уже пройдя половину коридора к шестому гейту международного аэропорта Мидленда, Ребекка Стерлинг поняла, что совершила ужасную ошибку. Она вспыхнула, вспомнив себя два дня назад – взбудораженную, лихорадочно курящую сигарету за сигаретой, ругающую себя, решительную Ребекку, которую на краткое мгновение высвободил суровый голос Чарли в телефоне. Но она обнаружила, что та Ребекка не имеет ничего общего с робкой девушкой, которая вошла в унылый провинциальный терминал. О чем она вообще думала, зачем в каком-то порыве купила этот билет? Ребекка подошла к женщине в дурацкой кепочке сине-красной расцветки авиакомпании:

– Когда ближайший рейс в Нью-Йорк?

– Но вы же только что прибыли! – заметила женщина.

Ребекка кивнула:

– Верно подмечено. Но все-таки когда ближайший рейс?

Прямые рейсы до Нью-Йорка бывали раз в сутки, и женщина сообщила Ребекке, что вылететь можно будет только следующим утром. Ребекка прошла к стойке выдачи багажа, подхватила сетчатую цилиндрическую сумку и обратилась к приплюснутой мордочке внутри. Пропив курс отхаркивающих, предписанных ветеринаром, Эдвина вновь обрела способность скулить на впечатляющей громкости.