Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сидней Грейвс cтр.№ 61

Майор Феймонвиль прислал мне личное письмо об этом инциденте, в котором сообщал: «Большевики сошли на берег, но Гатунский мол еще не взорван!» Люди Макговэна сошли с корабля в Сан-Франциско, и я думаю, что они и были тем самым «надежным источником», на который ссылался генерал Черчилль.

Этот и другие случаи с русскими демонстрировали ожесточение мистера Макговэна против американского экспедиционного корпуса в Сибири. И единственным основанием для этого ожесточения был отказ американской армии, следуя примеру генерального консула Харриса и его самого, поддержать русских монархистов.

К тому времени американцы перестали охранять железную дорогу, за исключением тех случаев, когда это требовалось для обеспечения проезда американцев или чехов во Владивосток, чтобы оттуда отплыть домой.

Японцы вели себя так, словно хотели выразить несогласие со смещением Розанова во Владивостоке, хотя они явно не ожидали, что войска противников Розанова прибудут в город, минуя железную дорогу, и поэтому были очень удивлены, когда рано утром те походным маршем вошли во Владивосток. Несколько американских офицеров слышали об их приближении и поспешили посмотреть, как они входят в город. Они сообщили мне, что японские военные расположились у моря, поскольку ждали, что войска въедут по железной дороге, и сконцентрировали свои силы вдоль ветки, идущей на Никольск. Они не хотели отступать даже после того, как город был взят, но, хотя это кажется невероятным, похоже, у них отсутствовал план действий. Я лежал в постели с ангиной и не мог выйти из спальни.

Утром 31-го, через три или четыре часа после переворота, из штаб-квартиры мне прислали сообщение, что японцы ввели войска в один из секторов, где американцы осуществляли охрану железной дороги, угрожая безопасности движения в случае начала военных действий. Я возмутился действиями японцев, поскольку они нарушали условия Железнодорожного соглашения, что могло привести к разрушению тоннеля между Владивостоком и Никольском и сорвать план эвакуации американцев и чехов.

Я понял, что, несмотря на ангину, должен встретиться с генералом Юи, поэтому приказал подать машину и поехал в японскую штаб-квартиру. Я нашел генерала Юи в отвратительном настроении, но сразу же сообщил ему о своем деле и потребовал, чтобы его войска вышли из моего сектора. Генерал ответил, что он выше меня по званию и на этом основании будет командовать мною и американскими войсками, находящимися в Сибири. Я сказал, что он не может командовать американскими войсками, такого никогда не будет, и ему это хорошо известно. На это он возразил, что, как военный человек, я должен понимать необходимость единоначалия в любой военной экспедиции. Я ответил, что могу согласиться с его мнением, однако не могу передать командование американскими войсками без соответствующего распоряжения своего правительства, точно так же, как он не может передать командование японскими войсками без распоряжения японского правительства. Генерал ответил почти сразу: «Я должен признать логику ваших утверждений. Японские войска будут отведены».

Я вернулся в свою штаб-квартиру и, чтобы внести окончательную ясность, написал ему следующее письмо:

«1. В отношении нашего сегодняшнего разговора мне хотелось бы уведомить вас, что я выражаю решительный официальный протест против вмешательства японских войск в работу железной дороги на станции Океанская, находящейся в зоне ответственности американских войск.

2. В соответствии с Межсоюзническим железнодорожным соглашением, одной из сторон которого является Япония, охрана этого сектора железной дороги входит в мои обязанности».

Когда Розанова отстранили от власти, войска, вошедшие в город, не стали создавать новое правительство, а поддержали существующие земские органы власти, которые были готовы и хотели начать работать, однако с приходом Колчака они не только не могли вести регулярную работу, но им запретили обсуждать вопросы, касавшиеся власти Колчака. На вопрос о том, чего хотели эти партизаны, передать власть земствам или Советам, лучшим ответом, пожалуй, стали события, последовавшие за выводом иностранных войск. Но факт остается фактом: они потребовали, чтобы власть перешла к земствам, как единственным законным органам власти в области.

В силу этого решения главой Приморской области, куда входил Владивосток, стал господин Медведев. Представители земства оказались в очень сложном положении, поскольку в области по-прежнему находились и иностранные, и русские войска, а кроме того, они прекрасно понимали, что японцы возмущены своим отстранением от роли тайных кукловодов. Представители других союзных наций, так же как генеральный консул Харрис, всеми своими действиями демонстрировали, что земство не может ожидать от них такого же благожелательного отношения, как то, которым они удостоили Колчака. К примеру, генеральный консул Харрис отказался принять приглашение на обед, устроенный новыми областными властями. Это ясно указывало на его настроения.

Я больше не получал от Государственного департамента жалоб на то, что не сумел «поддержать усилия русских в вопросах обеспечения самоуправления и самозащиты, в которых они хотели бы получить помощь». Однако устами генерала Черчилля меня обвинили в неисполнении данных мне предписаний, поскольку я не поддержал «усилия в вопросах обеспечения самоуправления», предпринятые Колчаком. Но если бы с моей стороны было логично помогать Колчаку без соответствующих инструкций, то не менее логично было помочь новой земской власти, поскольку все русские хотели этой помощи, что было единственным условием, на котором я имел право ее предоставить согласно данным мне приказам. Конечно, президент или кто-то другой, давший мне предписание, не мог ожидать, что военный станет помогать одной из противоборствующих сторон, не получив соответствующих инструкций из Вашингтона.

Члены земского собрания относились к своим новым обязанностям очень серьезно. Господин Медведев приезжал ко мне, как, без сомнения, приезжал и к другим иностранным представителям, и сделал следующее заявление:

«В России уже пролилось слишком много крови. До тех пор, пока я остаюсь главой этого правительства, ни один человек не будет лишен жизни, свободы или собственности, за исключением тех случаев, когда это делается по приговору суда. Мы больше не допустим, чтобы военные решали, кого им убивать, а потом задним числом собирали военный трибунал, чтобы в глазах цивилизованного мира придать убийству видимость законности.

Я хотел бы привлечь ваше внимание к тому, что мы не сменили ни одного судьи и не собираемся никого менять. Здешний верховный судья был назначен царем и занимает судейское кресло уже восемнадцать лет, и земство намерено соблюдать вердикты гражданского суда».

Это заявление произвело на меня большое впечатление, поскольку говорило о намерении следовать закону, которого я не встречал, с тех пор как приехал в Сибирь. За те два месяца, которые пробыл во Владивостоке при власти земства, я не имел возможности узнать наверняка, будут ли они следовать этой политике, но что я действительно знаю, так это то, что за это время ни один человек не пожаловался мне на несправедливость со стороны властей. Если бы кого-то убили, я уверен, что известие об этом сразу же донеслось до меня, поскольку во Владивостоке нашлось бы много людей, желавших покритиковать новую власть.