Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бовыкин cтр.№ 50

Скорее всего, оба меморандума и ответы на вопросы достигли Вероны, когда Декларация уже была составлена. Тем не менее эти до-

кументы видятся мне чрезвычайно интересными сразу в нескольких отношениях. С одной стороны, едва ли король мог не заметить, с какой настойчивостью Малле дю Пан пытается обратить его в свою веру, интерпретируя происходящее во Франции исключительно так, как ему выгодно . С другой стороны, если исходить из того, что нам известно, граф Прованский обращался за консультациями отнюдь не к ультрароялистам. И отнюдь не они, а, напротив, либералы пытались повлиять на то, каким будет итоговый текст декларации, причём Малле дю Пан, вышедший далеко за рамки заданных ему вопросов, был здесь не одинок. Его друг, Т.Ж. Лалли-Толандаль через маршала де Кастри даже отправил в Верону свой проект декларации .

Лалли показалось правильным включить в Декларацию весьма специфическое обоснование прав Людовика XVIII на французский трон:

Эти права до сего дня передавались без перерыва на протяжении девяти веков, на протяжении долгих лет они выражали возобновляемое от царствования к царствованию одобрение французской Нации; в конце концов, эти права весь французский народ признал и подтвердил в последние мгновения свободы, признал их не только без принуждения и единодушно, но и после самого вдумчивого осмысления, с восторгом, вызванным благодарностью и любовью...

Вообще, французский народ постоянно упоминается на страницах этого проекта и является, наряду с монархом, непременным участником управления государством.

Помимо этого, Лалли-Толандаль предлагал показать нации непосредственные выгоды от призвания короля: оно должно привести к миру с европейскими державами. И, наконец, в проекте нащупывался путь к реставрации монархии: от имени короля высказывалось предложение договориться с депутатами Конвента как с представителями французского народа (которые тем самым, что немаловажно, признавались таковыми). Не удивительно, что Людовик XVIII не пошёл по тому пути, на который его толкали конституционные монархисты.

Подписанная им декларация открывалась традиционной для Старого порядка формулой: «Людовик милостью Божьей Король Франции и Наварры, всем нашим подданным» . Однако в 1795 г. эти слова сразу расставляли все точки над і и недвусмысленно говорили о том, что новый король не склонен обращать внимание на те изменения в системе государственной власти во Франции, которые произошли после 1789 г. Декларации Людовика XVI, монарха конституционного, начинались иначе: «Людовик, милостью Божьей и в силу конституционного закона государства, король французов, всем гражданам» .

Таким образом, Людовик XVIII сразу же столкнулся с необходимостью сформулировать своё отношение к предшественникам и их деяниям - задача для него необычайно сложная. Ведь, как мы видели, ещё будучи графом Прованским, он не раз критиковал брата, причём довольно жёстко, и за слабохарактерность, и за недостаток интеллекта, и за то, что тот, по сути, находясь в плену у революционеров, сам разрушает Старый порядок. Среди эмигрантов бытовало мнение, что Людовик XVI предал тем самым интересы династии и в итоге получил по заслугам. Так, находившийся в эмиграции архиепископ Оша восклицал в начале 1792 г.: «Бедняга Людовик XVI! Он заслужил свою судьбу» . Столь же двойственным было и отношение графа Прованского к детям королевской четы. Новый монарх, несомненно, знал о том, что ему приписывает общественное мнение, и вынужден был принимать это в расчёт.

В первом же абзаце Декларации король безудержно восхваляет своего предшественника, «который правил лишь в оковах, но даже одно только детство которого обещало, что он станет достойным преемником лучших из королей». Тем самым монарх явно давал понять, что не ставит под сомнение законное происхождение племянника . Другое дело, что мальчику было всего десять лет, причём последние годы он провёл в тюрьме, отдельно от семьи. Именно это придавало словам из Декларации незапланированный комический эффект. Один из немецких дворян с ехидством писал:

Если бы ваш король посоветовался со своим секретарём, он бы вычеркнул эту ученическую фразу. Как можно править в оковах? Какой акт королевской власти исходил от Совета Людовика XVII и его канцелярии? С какого угара (en quell verre) Людовик XVIII смог разглядеть в пятилетнем ребёнке, отданном в руки бесчестных воспитателей и видевшим лишь их, важные качества, подходящие лучшим из королей?

Ему вторил некогда пытавшийся повернуть свои войска против революционной Франции генерал Дюмурье:

Он не правил, он прозябал в бесчестных оковах. Не получив в детстве ни морального, ни физического воспитания, находясь в плену у чудовищ, как он мог обещать стать достойным преемником лучшего из королей?

К личности Людовика XVI, который, в отличие от своего сына, реально управлял страной, Людовик XVIII обращается в своём воззвании существенно позже, когда речь заходит об исправлении злоупотреблений Старого порядка. Он рисует образ человека не от мира сего, «короля-мученика, послушного богу, который сделал его государем», Людовик XVI предстаёт автором прекрасных «проектов, мудро задуманных им ради блага заблуждающегося народа, который его и погубил». Каковы эти проекты, впрочем, не очень понятно, впрямую говорится лишь о завещании, в котором он «обрисовал нам наши обязанности». И в самом деле, провозглашая: «Всё, что не смог сделать Людовик XVI, завершим мы», следовало быть очень осторожным: ведь тот одобрил и конституционную монархию, и Декларацию прав человека и гражданина, и отмену сословий, и гражданское устройство духовенства и многое другое; не случайно, что в одном из черновых проектов Декларации эта фраза была вычеркнута .

Добродетелям королей противопоставлялась в Декларации эпоха революции:

Кошмарный опыт с необычайной силой просветил вас по поводу ваших бед и их причин. Безбожники и мятежники, соблазнив вас лживыми призывами и обманчивыми посулами, втянули вас в отрицание религии и бунт, и с тех пор на вас обрушился со всех сторон поток катастроф .

Тем самым текст явно оказывался адресован той основной массе населения страны, которая устала от постоянных пертурбаций, но мало что от них приобрела. Ополчившись на членов Учредительного собрания («неверных уполномоченных, предавших ваше доверие»), якобинцев и монтаньяров («подозрительных и свирепых тиранов»), на депутатов Конвента после Термидора («соперничающую клику, в чьи руки перешёл окровавленный скипетр, которая, чтобы захватить власть и пожать плоды своих преступлений, скрылась под маской умеренности»), Людовик XVIII возложил на них вину за то, что французы, «свергнув алтари бога и трон королей, сделались несчастными».

В этой же логике король видел и выход из кризиса: французы сами должны «отвергнуть господство коварных и жестоких узурпаторов, которые сулили счастье, но принесли лишь голод и смерть»; необходимо вернуться к католической религии, «снискавшей Франции благословение небес»; следует восстановить ту форму правления, «которая на протяжении четырнадцати веков составляла славу Франции и отраду французов».

Говорилось в Декларации и о том, что для Людовика XVIII составляло суть этой формы правления; иначе говоря, суть Старого порядка. Уже в цитировавшемся ранее письме к Мунье в феврале 1795 г. граф Прованский писал: