Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бовыкин cтр.№ 49

Приходится встречать в историографии и утверждения о том, что сама тональность Веронской декларации была задана человеком весьма консервативно настроенным и при этом к королю чрезвычайно близким: графом д’Аварэ. «Именно д’Аварэ, - не сомневался Э. Доде, - внушил этот тон своему господину и придал его лицу угрожающее и мстительное выражение» . Огромное влияние д’Аварэ на короля не вызывает сомнений, но возможно ли установить, в какой мере именно его идеи нашли отражение в Декларации? Едва ли. Более того, сохранилась записка д’Аварэ, из которой видно, что граф, в принципе, сомневался в необходимости специальной декларации: «Карл II хранил молчание, когда он унаследовал окровавленную корону отца» .

Одним словом, не существует никаких доказательств того, что Людовик XVIII стремился отразить в Декларации именно взгляды ультрароялистов, тем более находившихся в 1795 г. в десятках и сотнях километров от Вероны (или хотя бы советовался с ними). Однако существуют другие свидетельства: принятие декларации казалось королю настолько важным шагом, что он, не удовлетворившись теми источниками информации, которые были в его распоряжении, решил обратиться к Ж. Малле дю Пану, считавшемуся чрезвычайно авторитетным специалистом по ситуации внутри Франции. Наряду с д’Антрэгом он был одним из основных информаторов Сент-Джеймского кабинета , вёл активную переписку с Венским двором, а также, как предполагает Годшо, возглавлял собственную шпионскую сеть .

С подачи Людовика XVIII граф д’Артуа отправил к Малле дю Пану свое доверенное лицо, графа Ф. де Сент-Альдегонда (Sainte-Aldegonde) . Ему было поручено передать журналисту 28 вопросов от принцев, которые позволили бы им удостовериться, что они правильно понимают и оценивают происходящее в стране. Помимо ответов, Малле переправил Людовику XVIII и специально составленный меморандум, содержавший его размышления по основному кругу проблем, волновавших в то время короля в изгнании.

Не стремясь угодить новому монарху, Малле отмечал, что в настоящее время (встреча с де Сент-Альдегондом состоялась в июне, а меморандум датирован 3 июля) Конвент полностью владеет ситуацией, шансы на какое бы то ни было восстание с целью реставрации - не более чем иллюзия, а на победу в гражданской войне - минимальны, поскольку она невозможна

без принцев, без вельмож, без влиятельных генералов, которые привлекли бы на свою сторону провинции, армии, офицерский корпус; а там, где не существует никакой соперничающей группировки, которой придавали бы твердость и силу доверие, богатство и личные средства руководителей, её и быть не может.

Бессмысленно, по мнению Малле, полагаться и на победу армий коалиции, поскольку «мало что сравнится с тем презрением, которое питают во Франции к армиям и политике союзников», и «все королевство, не взирая на партии, всегда сплотится против иностранцев, воспринимаемых как враги Франции, а не революции» . Таким образом, любое силовое решение проблемы обречено на неудачу; оно способно лишь отвратить народ от монархии. Не случайно в отправленном в это же время письме маршалу де Кастри Малле специально подчёркивал необходимость «не принимать во внимание иллюзии, романы, преувеличения, секретные бюллетени" .

В этой ситуации единственно разумным выходом было бы, как полагал Малле дю Пан, отталкиваться не от желаемого, а от действительного; исходить не из абстрактного стремления восстановить монархию, а из реальных настроений французского народа. Пытаясь навязать свои взгляды окружению короля, Малле специально подчеркивал:

Все убеждены, что для того, чтобы прийти к хорошей монархии, прежде всего необходимо вновь перебраться через болото 1791 года. Любой другой переход таит слишком много сложностей и опасностей для людей, запуганных двумя годами жестокой тирании .

Иными словами - путь неминуемо лежит через монархию конституционную. Малле предостерегал, что французы настолько привыкли уже не повиноваться монарху, что сама мысль о королевском прощении вызывает у них отторжение - особенно в ситуации, когда монарх бессилен, а люди если и готовы думать о реставрации, то лишь о реставрации по собственной воле.

Пользуясь случаем выдать свои мысли за глас народа, Малле дю Пан утверждал, что «настроения, склонности, взгляды городов и буржуа всех классов» таковы: «ослабление прерогатив народа, отказ от разглагольствований про права человека, существенное усиление власти короля, народное представительство, ограниченное одними лишь собственниками». «Во многих отношениях, - туманно добавлял он, - хотя и по иным причинам, жители деревень более или менее разделяют эти взгляды» .

10 июля Малле дю Пан отправляет королю ещё одно развёрнутое послание , в котором настаивает, что если роялисты и рискнут сделать ставку на военное вторжение, разумно, чтобы реставрация монархии с него хотя бы не начиналась. В первую очередь необходимо «нравственное возрождение короля», чтобы монарх обратился к нации и повлиял тем самым на работу первичных собраний . Малле пытается внушить Людовику XVIII, что

суть этого обращения предопределит его эффективность. Отнюдь не достаточно выдержать его в правоверном духе, в согласии с фундаментальными законами и просвещённым общественным интересом; вся его сила будет исключительно в соотношении между этим манифестом и самыми общими чувствами и взглядами.

Исключительно важно, чтобы манифест оказался приемлемым для «собравшейся нации». Несомненно, таким образом, что Малле надеялся прежде всего на мирный путь возвращения королевской власти в момент обсуждения и принятия новой Конституции Франции. В те дни, когда он составлял своё послание, текст Конституции лишь проходил первое чтение в Конвенте; первичные собрания будут созваны намного позже, 6 сентября.

Малле дю Пан предлагал сыграть в тексте декларации на противопоставлении того блага, которое приносила монархия, и тех бед, которые ассоциировались с республикой; напомнить о благодеяниях Людовика XVI и о совершённых против него преступлениях; о высказанном в наказах единодушном стремлении сохранить монархию и бунте 73-х департаментов против республики. Тем самым центр тяжести фактически переносился, как не сложно заметить, с идеи о том, что тысячелетняя монархия - законное и благословлённое богом правление, на то, что она одна способна обеспечить общественное согласие, на её возможность самореформироваться, на те уступки, которые были сделаны Людовиком XVI ради блага его подданных. Призраки 1789-1791 гг. определённо не давали конституционным монархистам покоя.

Малле предполагал, что идеально было бы призвать народ совместно с королём заняться восстановлением «монархии, религии, свободы, собственности, общественного порядка». Сохранились и ответы публициста на заданные принцами вопросы . Их искренность оценить сегодня не легко, однако у меня нет сомнений, что Малле в них стремится склонить Людовика XVIII к принятию своей позиции. К примеру, когда Малле замечает, что «общественное мнение в провинциях склоняется к роялизму расплывчатому и неопределённому, лишённому какой бы то ни было энергии, и раболепно подчиняется тому, что исходит из Парижа», его прогноз видится мне более или менее адекватным реальной политической ситуации лета 1795 г. Когда он тут же добавляет, что общество в целом склоняется к форме правления, аналогичной Конституции 1791 г., «лишённой своей демократической части и усиленной крепким правительством», то рискну предположить, что здесь он намеренно передёргивает карты. Что же до «классового анализа», который за этим следует, так он и вовсе мне видится выдуманным от начала и до конца.