Танец страсти - читать онлайн книгу. Автор: Полина Поплавская cтр.№ 8

Лифт поднял ее наверх вместе с четырьмя японскими туристами. Двери бесшумно разъехались, и тут Малин обнаружила, что, наверное, не поняла того, что было на плане. Очевидно, выход на пристань находился этажом ниже, а здесь находилась только большая подсвеченная карта и множество пояснений к ней. Подробности навигации в семнадцатом веке оставили девушку равнодушной, и она уже стала оглядываться вокруг в поисках ведущей вниз лестницы, когда заметила, что налево от лифта есть какой-то узкий проход. Японцы изучали морскую карту, водя по ней пальцами и оживленно переговариваясь, и, кажется, не собирались покидать помещение. Малин прочитала на указателе: “Изобразительный язык власти”. Может быть, там она найдет объяснение поразившей ее трагической пантомиме?

Несколько первых стендов повествовали о том исключительном значении, которое Густав Адольф придавал украшению корабля. Вместе с двумя своими учителями он сам принимал участие в разработке эскизов. Малин стала искать список фигур и толкования к ним. Для этого ей пришлось обойти почти весь балкон, который образовывал этаж. Большая схема изображала корму, под каждой сколько-нибудь значительной фигурой стояла цифра, а пояснения давались внизу.

К своему разочарованию, Малин увидела, что весь загадочный нижний ряд кормовых украшений обозначен одной-единственной цифрой. В пояснении говорилось: “На нижней галерее, охватывающей заднюю часть кормы, изображен ряд римских солдат. Большинство скульптур находится в плохом состоянии, они (все, кроме одной) были вырезаны из липы, которая значительно мягче других использованных сортов дерева. Всего фигур двадцать восемь, одна отсутствует. На воинах римское оружие нагрудного типа — античные мотивы были широко распространены в изобразительном искусстве Ренессанса”.

Выражение “оружие нагрудного типа” позабавило Малин, но все-таки ей было жаль, что она не откроет так взволновавшей ее загадки. Она еще раз внимательно вгляделась в схему — но там вообще не было фигур, которые она так пристально изучала десять минут назад! Она точно помнила, где они должны быть: стрелок с завязанными глазами находился слева, локоть даже немного выступал за край кормы, а его загадочная жертва — рядом… Там, где на схеме место, указывающее на отсутствующую, двадцать восьмую, фигуру.

Сначала Малин подумала, что это какая-то неточность. Судя по рисунку, все воины были похожи друг на друга, как доски одного забора: их руки опущены или прижаты к груди, а все выступающие части были разрушены водой — так написано в пояснении. Девушка вспомнила, какой динамичной была фигура с завязанными глазами, как много деталей на ней удалось разглядеть. Ничего общего с римскими истуканами на картинке! Хотя, конечно, эти больше походили на скульптуры, триста лет пролежавшие в воде.

“Да что же это такое? Неужели мне все это привиделось и я действительно схожу с ума?” — подумала девушка. И, словно в подтверждение этой мысли, комната внезапно поплыла у нее перед глазами… Сопротивляясь нахлынувшему ужасу, Малин кинулась к ближайшему лифту. К счастью, двери лифта сразу открылись, и через минуту она уже была внизу.

Первое, что она увидела — улыбающееся лицо малыша лет пяти, сидевшего за большим цветным дисплеем. Эта картина составляла разительный контраст с мрачным видом днища корабля за спиной ребенка, и Малин не сразу сообразила, в чем дело: она проехала первый этаж и теперь оказалась под землей, почти на уровне киля. Яркие плакаты приглашали посетителей во всех подробностях рассмотреть корабль на экране компьютера, но Малин вовсе не хотелось здесь задерживаться. Сам “Васа” казался могущественным угрюмым великаном, способным раздавить любое неугодное ему существо. Малин с сомнением смотрела на удерживающие корабль подпорки: они были такими хрупкими… А что, если корабль завалится на бок?..

Подавив неприятное ощущение, она быстро пошла к лестнице. На верхнем, наземном этаже разновозрастная стайка детей, не слушая экскурсовода, возилась со своими томагочи. Стараясь больше не смотреть на корабль, Малин, с часто бьющимся сердцем, поспешила к выходу из музея.

По дороге домой у девушки внезапно появилось чувство, что за нею кто-то следит. В наступавших сумерках она спиной чувствовала чужой взгляд и поминутно оборачивалась. Но в аллеях парка, а потом на улицах, по которым она катила велосипед, не было ничего необычного. Редкие прохожие торопились по делам, кое-где попадались влюбленные парочки. Компания молодежи, очевидно студенты, шумно вывалилась из дверей кафе. Никому из них не было дела до Малин.

Как-то вдруг сделалось темно; на проспектах зажглись огни реклам и вывески ночных развлекательных заведений. Обычно Малин не обращала никакого внимания на развязных мужчин и легкомысленных девушек с вывесок, но сейчас их взгляды почему-то пугали ее.

Она вбежала в подъезд и захлопнула за собой дверь.

В эту ночь Малин долго не могла заснуть, перебирая и заново перемалывая ядовитые отходы прошедшего дня. Этот утренний скандал с Бьорном… Только подумать — сколько времени она провела, исполняя роль в дешевом водевильчике, и была вполне довольна своим положением! Мысль о собственной глупой доверчивости показалась настолько обидной, что слезы безудержно хлынули из глаз.

Происшествие в театре, с которого все началось, было до отвращения банальным. “Если бы я увидела это в кино, то, наверняка, решила бы, что у сценариста плохо с фантазией, к тому же героиня непроходимо тупа и наивна… Просто слепая идиотка!” — думала Малин, ворочаясь в постели.

Утренняя репетиция не задалась с самого начала. Бьорн вел себя с нею нарочито пренебрежительно. Такой тон мог вызвать бешенство даже у более спокойного человека, чем Малин. Накануне вечером они крупно повздорили. Виноват в ссоре был Бьорн — уж это точно. Сидя за стойкой маленького бара, того, что рядом с их театром на Мастер Самуэльсгатан, они, как обычно, обсуждали будущий спектакль. Такие разговоры повторялись каждый вечер, по крайней мере, пока постановка не была готова окончательно, но иногда споры продолжались и тогда, когда уже ничего изменить невозможно.

У Бьорна был серьезный козырь, которым он не стеснялся пользоваться, — образование. Ее горячие рассуждения он выслушивал снисходительно и только затем, чтобы потом сквозь зубы процедить: “Дилетантизм”. Этот аргумент каждый раз действовал на Малин, как холодный душ — она умолкала, даже не пытаясь возражать. А Бьорн, как ни в чем не бывало, спрашивал: “Ну, а дальше?” — и этим окончательно ставил ее в тупик. Она умолкала, а он сердился — нет уж, теперь договаривай, у тебя ведь, кажется, были какие-то претензии? Его настойчивые вопросы продолжались до тех пор, пока она, устав молчать, не говорила ему примирительно, что, конечно же, у него хороший вкус и он сам знает, что делает… И так — каждый вечер.

Но Бьорн редко позволял себе расходиться при посторонних — дожидался, пока они окажутся одни, например, у нее дома. А вчера устроил ей сцену прямо в баре.

Они сидели на высоких табуретах и потягивали пиво. Обычно Малин нравился своеобразный уют, который царил в этом маленьком баре, несмотря на то, что народу здесь бывало много и маленький зальчик часто тонул в клубах табачного дыма, с которым был не в силах справиться старый кондиционер. Слабые светильники под потолком освещали только стойку бара и цветные картинки по стенам, а лица посетителей скрывались в мягком полумраке. Тихая музыка не заглушала звонкие голоса подростков, что галдели, тесно окружив столик в другом конце зала. Но даже в этом гомоне угнетающая тишина, которую распространял вокруг себя Бьорн, была отчетливо ощутима. Малин тоже молчала. Ворот ее водолазки неприятно щекотал вспотевшую кожу. Пена в стаканах уже осела, а светлое пиво стало горчить, и она больше не могла заставить себя сделать хотя бы один глоток.